Остров - Ол Гот

      В общем, почти сразу, это подчеркнул и сам Макдедли. Все оставшееся время перед отплытием яхты в Грецию он безраздельно отдал семейству де Гре. Старый грек и Речел не были обделены вниманием, но девушка прекрасно понимала, что главным для него были последние часы, которые он проводил с сестрами близнецами. Лиза и Тесс каким-то образом ухитрились  поделить между собой любовника и не перед кем этого не скрывали.

      Все остальные вопросы,  очевидно, давно были оговорены с Бет и Теодоракисом, поэтому по организации отплытия судна вопросов не возникало. Единственно, что про себя отметила Речел, была непривычная задумчивость Бет. Речел всегда знала ее холодновато решительной и целеустремленной. А теперь ее явно что-то тревожило, и по некоторым признакам это как-то было связано с Дугласом.

      Речел хорошо помнила ту ночь на пляже, которую Бет провела с Макдедли и имела все основания считать, что у матери были какие-то виды на возлюбленного дочерей. Ее подозрение  стало уверенностью, когда уже перед отплытием

 яхты Бет демонстративно осталась на пирсе, хотя все остальные и провожавший их Дуглас поднялись на борт «Ариадны».

      Речел не ошиблась, Дуглас быстро понял, что ждут его, и сбежал по трапу. О чем они говорили, Речел не слышала, но что решалась какая-то  проблема, было понятно по поведению пары. Решение, по-видимому, устроило обоих, судя потому, с каким почтением Макдедли целовал руки Бет, и потому, что на борт «Ариадны» поднялась опять хорошо знакомая девушке, уверенная в себе женщина, на губах которой змеилась привычная улыбка.

      Отвалившая от пирса яхта опять прошла мимо строя офицеров. Опять гремел военный оркестр, и как только оконечность пирса осталась за кормой, над скалистыми кручами остова полыхнули прощальные дымы артиллерийского салюта. Остров отдавал честь уходившим в море.

                                ***

       Давно остров скрылся за горизонтом, давно наступила ночь, но Речел не хотела, кого-либо видеть, спускаться в свою каюту. Слишком многое еще нужно было обдумать.

      За время  плавания по историческим центрам Средиземного моря, девушка узнала так много нового, что уже совсем по-другому  теперь относилась к упорному труду близняшек в их храмах. У нее появилось  понимание того, что она прикоснулась к чему-то действительно значительному. Однако ей самой надо было  решать, чем она займется в ближайшее время. Теодоракис и семейство де Гре были хорошими друзьями. Могли помочь, но выбор она была должна сделать сама. А вот выбор то оказывался не слишком богатым. Брошенный  университет и череда мужчин ничего хорошего к ее жизни не прибавили.

      Единственным делом, которое она неплохо знала, была работа стюардессы международных авиалиний. Но это неизбежно тащило ее на уже пройденную дорожку. Привлекательная, незамужняя, молодая женщина сразу же становилась объектом домогательств пилотов. Впрочем, и замужние стюардессы, часто решали свои проблемы, связью с кем-то из экипажа или руководства компании.

      Она знала, что эта проблема неминуемо   встанет и перед ней. Знала, что долго сопротивляться не сможет. Проклинала себя за это и не знала, как быть в этом положении.

      От размышлений отвлекли резкие команды с мостика яхты   и суматошная беготня матросов. Все кинулись на левый борт судна, а некоторые по вантам забрались на мачты яхты, громко переговариваясь и указывая на что-то в ночи. 

 Теодоракис извещенный капитаном уже был на мостике, шум встревожил и  семейство де Гре. Бет и ее дети тоже поднялись на палубу.

     В начале Речел не понимала, что привлекло внимание вахтенных, но, наученная горьким опытом недавних приключений, встревожилась. Только через некоторое время стало ясно, что все следят за зыбким облачком света, концентрировавшимся  в море, по левому борту. Хотя яхта скорости хода не уменьшила  «нечто», судно явно догоняло. Не доброе предчувствие опять сжало сердце.

     Капитан,   тоже не ожидавший ничего хорошего от ночных гостей, очевидно с благодарностью вспоминал Макдедли  вооружившего команду яхты еще в начале морских прогулок Бет и детей в начале сентября. Большинство матросов  сжимали оружие в тревожном ожидании приближающейся беды и явно только ждали команды им воспользоваться. Но опытный капитан не спешил.

     К тревоге и даже страху, охватившему Речел, начинало примешиваться, какое-то детское  изумление. То, что догоняло  «Ариадну» не могло причудиться даже в кошмарном сне. По морю скользил, какой-то древний парусник с нелепо высокой кормой и фигурой морского чудовища на носу. Их догонял один из тех кораблей, которые должны были исчезнуть с морей еще лет триста назад. Сказочность всему происходящему добавлял странный свет окутывавший его. Точнее света не было, было не яркое фосфорисическое свечение. Светилось все: Разорванные в клочья ветхие паруса. Обросшие странным мхом снасти. Изъеденная временем и морем, поврежденная во многих местах ядрами обшивка бортов.  Все светилось и все говорило о том, что такое судно просто не могло держаться на воде и давно бы утонуло, но оно не тонуло, более того наконец настигло яхту. На палубе яхты явственно прозвучало «Летучий голландец» и в памяти всплыло «Огни святого Ельма» - название волшебного света на парусах корабля-призрака.

     Ужас ледяной рукой сжал сердце. Мучила догадка, что призраки с острова, казалось забывшие ее, снова протягивают к ней свои руки. И скоро она смогла убедиться, что призраков на палубе корабля-призрака было немало. «Летучий Голландец», наконец догнал яхту, и слегка опередив, уровнял с ней ход. Зловеще раскрылись пушечные порты, и жерла выкатившихся старинных бронзовых пушек не сулили ничего хорошего. Речел с ужасом ждала залпа, но командир галеона не торопился. Выстрелила только носовая пушка. Фонтан воды поднялся прямо по курсу яхты.

      - Он приказывает остановиться.

      Услышала Речел голос кого-то рядом.  Но капитан яхты останавливаться не собирался, и казалось, что яхта прибавила ход, так как призрак начал отставать. Однако все это длилось только мгновение и галеон, сровняв скорость, явно начал сближаться с яхтой. Судно уже было близко и можно было довольно ясно разглядеть, что творилось на его палубах.

       Палубные матросы ожидали только мгновенья, когда суда ударятся борт о борт, чтобы забросить свои абордажные крючья. Канониры у старинных пушек скалили зубы, ожидая команды. Стрелки наводили мушкеты и поигрывали тлеющими фитилями. Приготовившись к абордажу, сжимая в руках древнее оружие, замерла абордажная команда. И от всех их веяло холодом смерти. Рваные камзолы или ржавые кирасы не могли скрыть кости лишенных плоти скелетов, но страшнее были те, у кого остатки плоти сохранились.

       Однако до того, как пойти на сближение для абордажа  галеон ударил залпом всех пушек правого борта. В первое мгновение Речел ужаснулась, ожидая, что все вокруг будет сметено  шквалом  раскаленного  железа.  Однако  яхта, ни

 каких повреждений не получила, лишь на палубе закрутились какие-то шары, разбрызгивающие искры и смрадный дым.   Палубу «Ариадны» начал окутывать зловонный туман несший запах гниющей плоти и неожиданный ледяной холод.

 Речел еще запомнила, как легким ударом столкнулись суда, как взвились и лязгнули, цепляясь за борт и снасти абордажные крючья, как прогрохотал залп старинных мушкетов, и палубу яхты затопила лавина одетых в древние лохмотья мертвецов. Как предательски начало мутиться сознание и обмякли ноги. Последнее, что осталось в памяти это голый череп с безумными глазами, в ржавом испанском шлеме, который склонилось над ней, уже впадающей в обморочное забытье.

                                ***

      Речел опять мучил ночной кошмар. Сознание стало зыбким, и смутные образы черных безликих существ окружили ее в зловещем, причудливом танце. Наконец пришедшее беспамятство показалось спасением.

      В первое мгновение пробуждение показалось облегчением, но тут же пришла новая тревога. Глаза не могли чего-либо различить в непроглядной темноте окружавшей девушку, а сырой холод и отчетливый запах серы слишком живо напоминал ей обстановку последних свиданий с призраком Рона. В довершение всего она  поняла, что ее руки и ноги наглухо прикованы к какому-то   жесткому и очень неудобному креслу. Происходящее совсем не было похоже на сновидение.

 Речел попыталась освободить руки, но обручи широких браслетов  плотно прижимали  руки к поручням. Неудачное движение отозвалось болью, и она не сдержала негромкий стон. Тут же эхом  кто-то чертыхнулся  рядом и Речел не задумываясь, позвала:

      - Тесс, это ты? – но в этот раз она ошиблась.

      - Нет, Лиз. Речел это я! Тесса ты здесь?