Песнь крови - Энтони Райан

Справа все разрастающееся облако пыли свидетельствовало о неутихающей ярости альпиранской кавалерии, и владыка битв приказал вступить в бой орденским всадникам. Братья в синих плащах быстро исчезли в клубах пыли, и не прошло и нескольких минут, как альпиранские всадники начали выныривать оттуда и уноситься на запад. Кони у них были все в мыле. Из тысяч всадников, которые пытались зайти во фланг королевской страже, выжило всего несколько сотен.

Ваэлин посмотрел наверх, на бледный солнечный диск, подернувшийся красным от пыли. «Ты узришь, как смерть соберет великую жатву под кроваво-красным солнцем…» Слова из сна, произнесенные призраком Нерсус-Силь-Нин. От мысли о том, что сон может оказаться вещим, в груди возник неприятный холодок. Тело, остывающее в снегу, тело человека, которого он любил, человека, которого он убил…

– О Вера! – воскликнул стоящий рядом Дентос, взирающий на разворачивающееся перед ними зрелище со смешанным благоговением и отвращением. – Никогда еще не видел ничего подобного.

– Думаю, что и не увидишь, – ответил Ваэлин и встряхнул головой, чтобы избавиться от отголосков сна. – То, с чем мы встретились сегодня, были лишь гарнизоны северного побережья. Когда на север явится настоящая армия императора, боюсь, такого легкого триумфа больше не будет.

Глава четвертая

Губернаторская вилла в Унтеше стояла на живописном холме над гаванью, где мачты затопленного торгового флота города торчали из воды, подобно затонувшему лесу. Сады виллы изобиловали оливковыми рощами, статуями и аллеями акаций. За всем этим ухаживала небольшая армия садовников, которые не оставляли своих повседневных хлопот, несмотря на то что резиденция была захвачена владыкой битв. Прочие слуги в резиденции поступили так же: они продолжали выполнять свои обязанности с немым раболепием, что, однако, отнюдь не помогало владыке битв чувствовать себя увереннее. Его стражники бдительно, исподлобья следили за слугами и все блюда пробовали дважды, прежде чем подать их ему на стол. То же тупое повиновение, что у прислуги виллы, можно было, по большей части, наблюдать и в городе. Правда, возникли некоторые неурядицы с несколькими десятками раненых солдат, выживших в битве, которая сделалась известна как битва на Кровавом холме, и совершивших беспорядочную атаку на главные ворота, когда их миновали первые полки королевской стражи. Но солдаты встретили предсказуемый конец. По большей же части альпиранцы вели себя смирно, по всей видимости, по приказу своего губернатора, который, прежде чем принять яд вместе со всем своим семейством, издал распоряжение не оказывать сопротивления. По всей видимости, этот человек командовал альпиранским войском в битве на Кровавом холме и, считая, что на его совести и без того достаточно убийств, не желал предстать пред богами, еще сильнее отяготив свою участь.

Но, невзирая на отсутствие сопротивления, Ваэлин видел негодование местных жителей в каждом взгляде, брошенном в его сторону. Он видел стыд, заставляющий их молчаливо возиться по хозяйству, избегая взглядов соседей. Многие, несомненно, потеряли на Кровавом холме сыновей или мужей и теперь молча лелеяли свою ненависть, ожидая неизбежного ответа императора. Атмосфера в городе была гнетущая, что еще усиливалось настроением королевской стражи: солдаты заметно скисли к тому времени, как вошли в ворота, победное ликование увяло оттого, что владыка битв принял решение оставить наиболее тяжело раненных, и оттого, что грабить новый город Королевства им запретили. На следующий день после прихода в город на центральной рыночной площади появилась виселица, а на виселице – три трупа, все три – из королевской стражи, с табличками на груди, в которых сообщалось, что один был вор, другой дезертир, а третий – насильник. Королевский приказ звучал недвусмысленно: занять города, а не разрушать их, и владыка битв не брезговал ничем ради того, чтобы приказ выполнялся буквально. Солдаты прозвали его Кровавым Цветком, в качестве мрачной насмешки над его семейным гербом. По всей видимости, умение Аль-Гестиана заставить себя ненавидеть не уступало его умению побеждать.

Ваэлин проехал на Плюе вдоль обсаженной акациями дорожки, ведущей от ворот виллы во двор, спешился и протянул поводья ближайшему конюху. Человек стоял неподвижно, с опущенной головой, и кожа его блестела от пота на жарком послеполуденном солнце. Ваэлин обратил внимание, что руки у него дрожат. Оглядевшись, он увидел, что и прочие конюхи ведут себя так же: все стояли неподвижно, отказываясь смотреть на него и заботиться о его лошади, готовые принять любые последствия. «Эрухин Махтар!» – со вздохом подумал Ваэлин, и сам привязал Плюя к коновязи, достаточно свободно, чтобы конь мог дотянуться до кормушки.

Совет уже начался. Он проходил в главном зале виллы, просторном, отделанном мрамором помещении, украшенном впечатляющей мозаикой на стенах и полах, с изображениями сцен из легенд о главных альпиранских богах. Дискуссия, как обычно, быстро скатилась до яростных споров. Барон Бендерс, которого лорд Дарнел когда-то на глазах у Ваэлина до потери сознания отколошматил на летней ярмарке и который с тех пор успел вновь занять пост старшего вассала владыки фьефа лорда Тероса, обменивался оскорблениями с графом Марвеном, командиром нильсаэльских частей. Среди общего шума слышались выражения вроде «мужик-выскочка» и «тупой коневод», оба собеседника тыкали друг в друга пальцами и вырывались из рук удерживавших их спутников. Со времени битвы на Кровавом холме между нильсаэльцами и прочей армией возникла неприязнь: нильсаэльцам отдали приказ наступать, когда противник уже обратился в бегство, и большинство из них занялись больше тем, чтобы обшаривать трупы альпиранцев, чем тем, чтобы преследовать их разбитое войско.

– Опаздываете, лорд Ваэлин!

Голос владыки битв перекрыл шум, и спор сам собой утих.

– Мне далеко ехать, милорд, – ответил Ваэлин. Аль-Гестиан разместил его полк в оазисе в добрых пяти милях от городских стен, как бы затем, чтобы охранять источник пресной воды для следующего перехода. Но, помимо всего прочего, то была разумная предосторожность: если бы Ваэлин постоянно находился в городе, горожане могли бы и взбунтоваться. Кроме того, это давало владыке битв возможность каждый раз упрекать его за опоздания.

– Ездить надо быстрее! – резко ответил владыка битв. – Ну довольно! – одернул он двух повздоривших лордов, которые теперь смотрели друг на друга исподлобья в свирепом молчании. – Поберегите силы для врага. И нет, барон Бендерс, можете не спрашивать: я не отменю запрета на поединки. Садитесь, господа.

Ваэлин занял единственное место, оставшееся свободным, и окинул взглядом прочих присутствующих на совете. Здесь были принц Мальций и лорд Терос, наряду с большинством старших армейских чинов, а также человек сравнительно невысокого чина из Шестого ордена, хотя в орденской иерархии он по-прежнему был выше Ваэлина. Мастер Соллис оставался все таким же поджарым, только несколько новых морщин на лице да проседь в коротко подстриженных волосах говорили о том, что лет прошло немало. Его холодные серые глаза смотрели на Ваэлина без тепла и без враждебности, За годы, миновавшие после испытания мечом, они встретились всего один раз, когда аспект вызвал его к себе для доклада о последних набегах лонаков, и коротко и сухо обменялись приветствиями. Ваэлин знал, что Соллис теперь командует ротой братьев, но не искал встречи с ним, поскольку не доверял собственной способности сдержать неизбежный прилив гневных воспоминаний при виде наставника. «Моя жена, – последний вздох Урлиана Джурала, – моя жена…»

– Я собрал вас здесь, – начал владыка битв, – чтобы отдать приказы на следующий этап кампании.

Говорил Аль-Гестиан слегка искусственным тоном, стараясь придать своим словам побольше веса, однако все впечатление немного портило то, что он то и дело поглядывал на своего сына, сидевшего за столиком за пределами круга участников совета, чтобы убедиться, что тот все записывает. Алюций улыбался отцу и записывал пару строк в своем кожаном блокноте. Ваэлин обратил внимание, что он перестает писать, как только Аль-Гестиан снова оборачивается к совету.

– Мы одержали, быть может, величайшую победу в истории нашего Королевства, – продолжал владыка битв. – Но лишь глупец может вообразить, будто война окончена. Для того, чтобы выполнить веления короля, нам следует как можно быстрее нанести следующий удар. Через полгода в Эринейском море начнутся бури, и мы окажемся практически отрезаны от своих источников снабжения. К этому времени Линеш и Марбеллис должны быть уже в наших руках. От короля пришло известие, что подкрепления прибудут в Унтеш в течение месяца: семь свеженабранных полков, пять пехотных и два конных. Они позволят восполнить наши потери и оборонять город в случае осады. Когда они прибудут сюда, мы выступим в поход. Остается только решить, куда именно. По счастью, у нас имеются свежие разведывательные данные, что позволяет разработать стратегию.