Сложенный веер - Сильва Плэт

Хелла кивает, внимательно смотрит на мужа, прикладывает ладонь ко лбу:

— Весь горишь. Делал глупости?

— Ужасные. Вчера оставил тебя здесь и выскочил под ливень.

— Пошли спать, — глаза леди Хеллы, заботливые и сияющие, склоняются близко-близко к лицу мужа. — Завтра пришлешь ко мне Кори.

Прежде чем подняться на ноги, лорд Сид нежно притягивает к себе жену, находит губами ее губы… до постели они доползают к рассвету уже совершенно без сил, и, забираясь под одеяло, леди Хелла что-то недовольно бормочет про холодный и твердый пол в оружейном зале.

Кори Дар-Эсиль

Средний наследник крупнейшего аккалабатского дариата в свои десять лет отлично умеет напускать на себя вид: «Ты сердишься, но мне это все равно». Жалко только, с отцом это не помогает. Мать — та вздыхает тихонько и выходит из комнаты. Только и умеет, что приглаживать волосы своему Элджи. Лорда Дар-Эсиля никакими штучками не проймешь. Взгляд ледяных с изморозью глаз прожигает. Чувствуешь себя как в паутине: вроде бы свободен, но руки-ноги не двигаются, чтобы уйти. А отец сложил руки на груди и продолжает допрашивать:

— Ты опять проиграл. Почему?

— Откуда мне знать? Я не видел того удара.

— Ты не мог его не видеть.

— Я не увидел, — упрямится Кори. Он действительно не увидел, потерял на какой-то миг концентрацию, увлекшись собственным приемом, и через две секунды лежал мордой в траве под ногой у свинячего, гадкого Дар-Умбры, который подло воспользовался и, захватив меч своими клинками, просто поставил подножку. Обидно было не проигрывать, не быть вечно вторым на детских турнирах для начинающих. Обидно было то, как реагировали на это окружающие.

Уже давно Кори заметил, что от него ждали только победы, а тех, кто ему проигрывал, почему-то никто не винил. Он видел, как уводили с площадки хорошенько побитого им Дар-Фалько и отец того, Дар-Фалько старший, показывал сыну поднятый левый кулак, мол, молодец, отлично дрался. Он видел, как прощали ошибки и поражения своим сыновьям дары Умбрена и Пассера, видел, как ликовали родители мальчишек из южных дариатов, когда те всего лишь проходили во второй круг.

Его же отец даже после выигрыша в полуфинальном поединке у одного из метящих в первую тройку Дар-Пассеров — парня на два года старше и на полголовы выше Кори — только небрежно хлопнул по плечу, а поздравляющим соседям по трибуне бросил: «Что и следовало ожидать…» «Что и следовало ожидать…» — эта фраза преследовала Кори уже третий год, и он решительно не представлял, как от нее избавиться.

— Кори, ты меня слушаешь?

— Нет, — отцу лучше отвечать честно и по существу, иначе можно схлопотать пощечину. Царапины от лорд-канцлеровского перстня-печатки Кори замазывал пахучей зеленой мазью, которую давала мать. Боль это снимало, но следы держались долго.

— Ладно, это неважно. Сейчас ты пойдешь в тренировочный зал. Там тебя ждет твоя мать.

— Где меня ждет?.. — глаза Кори расширились от удивления.

— Леди Хелла хочет поговорить с тобой. В тренировочном зале. Мечи не забудь.

Тейо Тургун говорил, что отец вчера ночью летал под дождем и здорово простудился. Кори отчаянно пытался вспомнить, что такое простуда и как она связана с головой. Временное сумасшествие? Потеря памяти?

— Папа, я Кори, твой сын. Это мои мечи. А моя мама, твоя жена, леди Хелла…

— Ждет тебя с этими мечами в тренировочном зале. Иди прямо туда и ни с кем по дороге не разговаривай. Это приказ.

Кори понимает, что простуда — это, стало быть, такое состояние, в котором отец особенно невосприимчив к разумным доводам. Обиженно шевелит крыльями и направляется по указанному адресу. Огибая отца, застывшего — руки в складках орада — посередине комнаты, он вдруг слышит:

— Кори! — и, обернувшись, видит кулак левой руки, ободряюще поднятый вверх.

Очевидно, простуда — это болезнь, сильно изменяющая человека.

Хелла Дар-Эсиль

Кори открывает дверь ровно настолько, чтобы можно было протиснуться, и сразу же прижимается к ней спиною. На нем серебристая безрукавка, два меча — один длинный, другой покороче — свисают с перевязи, украшенной фамильным гербом Дар-Эсилей. Волосы забраны наверх заколкой, напоминающей краба, они еще не очень длинные, поэтому торчат над ней упрямыми иглами вверх, а не свисают вороным конским хвостом. Темные миндалевидные глаза смотрят на мать с первозданным ужасом: еще бы, ведь у нее в руках такие же мечи, как висят у него на поясе.

Леди Хелла ободряюще улыбается.

— Доброе утро, родной. Отец рассказал тебе, что мы будем делать?

— Н-нет.

— Может, и к лучшему. Нападай.

— Ч-что, мама?

— Кори, ты в тренировочном зале, — спокойно поясняет леди Хелла, втыкая мечи в деревянную балку, которая тянется вдоль стены, и аккуратно подворачивая рукава темно-фиолетового платья для верховой езды. — В зале для тренировок. Нападай.

— Ты будешь со мной фехтовать, мама? — Мальчик из последних сил пытается поставить ускользающий мир обратно с головы на ноги.

— Да. И я не собираюсь повторять свой приказ семь раз, как молитву святой Лулулле.

— Возьми хотя бы мечи, — в голосе Кори явно слышатся смятение и мольба.

— Успеется, — леди Дар-Эсиль улыбается, как всегда, одними глазами. — Ну же…

Кори вытягивает из ножен мечи, не торопясь. Подходит, не спеша встать в позицию… и упругий металл разрезает воздух прямо у него перед глазами. Каким образом мать оказалась вдруг так близко, с клинком в руке, и как она не побоялась провести этим клинком в миллиметре от его лица — эти вопросы вспыхивают в мозгу Кори одновременно с ответным молниеносным выпадом и отчаянным: «Аааа! Что я делаю? Это же мама!» Он на мгновение зажмуривается, ему даже кажется, что он слышит треск разрезаемого шелкового платья, женский вскрик… но тут же осознает, что страхи его напрасны, что мама легко уклонилась и звук от соприкосновения металла и материи — это от ее клинка по его безрукавке и женский вскрик — это не вскрик вовсе, а осуждающий возглас.

Кори автоматически переходит в глухую защиту, отражая все новые и новые удары мечей — длинного и короткого, неуловимо послушных тонким, изящным рукам, которые он привык считать предназначенными для того, чтобы поправлять ему застежки на ораде, расчесывать Элджи вечно спутанные волосы, доливать отцу его любимое эгребское. Сейчас эти руки кажутся смертельно опасными, лезвия в них жалят все больнее и точнее, а любая попытка отразить атаку приводит только к тому, что Кори отступает еще на шаг назад и наконец упирается спиной в дверь, через которую пять минут назад вошел в зал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});