Leadership: Six Studies in World Strategy - Henry Kissinger

собраний. Китайские суеверия считали это плохим предзнаменованием. В течение десяти дней фондовый рынок Гонконга упал примерно на 25 процентов.

Первоначальным ответом Тэтчер было желание копнуть глубже, чему я стал свидетелем во время рабочего ужина на Даунинг-стрит, 10, в ноябре того года. Целью встречи было узнать мое мнение о том, как британцы "могли бы лучше всего разыграть нашу руку в переговорах с китайцами о будущем Гонконга".

Однако, насколько я помню, суть дискуссии была совершенно иной. Хотя британские официальные лица, должно быть, заранее проинформировали Тэтчер о своем мнении, что суверенитет над Гонконгом придется уступить, она, конечно, не показала, что знает об этом. Вначале она отвергла уступку суверенитета, решительно заявив, что никогда не отдаст Гонконг. Каждый ее инстинкт противился сдаче острова с его уникальным британско-китайским образом жизни. Ее первая модификация этой позиции заключалась в том, что Британия будет вести переговоры только по Новым территориям, где, в отличие от свободной собственности на Гонконг, Британия сохраняла только аренду, срок которой приближался.

Среди наших собеседников на ужине были министр иностранных дел Пим, постоянный заместитель министра иностранных дел сэр Антони Акланд и губернатор Гонконга сэр Эдвард Юд. Дипломаты приняли аргументы Тэтчер. Я восхищался их вымученным упорством, когда волна за волной премьерской ярости обрушивалась на обеденный стол. Ни контингент Министерства иностранных дел, ни Юде не дрогнули. Хотя я не участвовал во внутрибританских дебатах, я ответил на вопрос Тэтчер о возможной автономии. Отражая свои дискуссии с Денгом, я отметил, что Китай может быть заинтересован в сохранении некоторой автономии для Гонконга, чтобы установить надежность принципа "одна страна - две системы" для будущего Тайваня. Но Дэн, по моему мнению, не уступит по принципу суверенитета. Прошла большая часть вечера, прежде чем постепенно можно было различить несколько проблесков уединения премьер-министра. К концу ужина Тэтчер очень неохотно признала, что весь пакет будет обсуждаться, то есть будущее острова Гонконг и Коулуна может быть обсуждено вместе с будущим Новых территорий.

Я вспоминаю этот ужин как дистилляцию эволюции Тэтчер во время переговоров в Гонконге. Как и в случае с Фолклендским кризисом, она стремилась избежать любых уступок, но в итоге согласилась их изучить. На этот раз разница была в том, что ее уступки были не просто тактическими маневрами против зазевавшегося противника, и в Гонконге никакой британский флот не мог спасти положение.

В марте 1983 года Тэтчер приняла решение. Она написала Чжао, что готова рекомендовать британскому парламенту вернуть суверенитет над всем Гонконгом Китаю, если между Великобританией и Китаем будет достигнуто соглашение о будущих административных механизмах, обеспечивающих процветание Гонконга и стабильность. Эта переписка расчистила путь к официальным переговорам, которые потребовали бы последовательных, трудновыполнимых уступок, включая принятие Великобританией условия Китая о полном разрыве административной связи Великобритании с Гонконгом в 1997 году.

В своих мемуарах Тэтчер вспоминала разговор с Дэн Сяопином, который раскрывает напряженный характер их переговоров:

Он сказал, что китайцы могут войти и забрать Гонконг обратно сегодня, если захотят. Я ответил, что они действительно могут это сделать, и я не могу их остановить. Но это привело бы к распаду Гонконга. Тогда мир увидел бы, что следует за сменой британского правления на китайское. . . Впервые он казался ошеломленным.

В декабре 1984 года Тэтчер и Чжао подписали китайско-британскую декларацию, по условиям которой передача суверенитета должна была произойти 30 июня 1997 года. Договор касался не только фиксированных условий суверенитета, но и, что уникально, пятидесятилетнего процесса, в ходе которого территория превратится из британского владения в теоретически автономный компонент китайского государства. После завершения передачи территории, согласно соглашению, суверенитет Китая над Гонконгом будет сосуществовать с условным и субъективным условием "автономии" в течение пятидесяти лет. Однако в любом столкновении между ними суверенитет Китая должен был возобладать. Таким образом, функциональный успех пятидесятилетнего соглашения по Гонконгу зависел от того, насколько все стороны будут придерживаться его условий.

Но представления двух сторон различались еще на стадии подготовки соглашения, и с течением времени эти различия только усугубились. Будет ли в конце пятидесятилетнего периода автономии окончательный переход плавным, зависело от того, примирится ли китайская эволюция к этому моменту с британским наследием. Китай, со своей стороны, вряд ли согласится на окончательное возвращение Гонконга с политическими институтами, которые он считал пережитками колониализма.

Временное сохранение институтов Гонконга обеспечило некоторый уровень демократического участия его жителей и восстановило доверие к финансовому центру - основе богатства территории. Хотя соглашение, конечно, не было тем, чего хотела Тэтчер, она здраво оценила ситуацию. Более жесткая линия рисковала бы обречь британцев на невостребованность; более уступчивый подход, скорее всего, подорвал бы все надежды Гонконга на автономию.

Для британских переговорщиков репутация неуступчивой Тэтчер была значительным преимуществом. Опытные переговорщики не могут не приветствовать на своей стороне явно неразумную третью сторону, с которой любая сделка должна пройти проверку. Тэтчер умело сыграла эту роль, позволив своим переговорщикам заверить китайских коллег в собственном желании договориться по конкретным пунктам, ссылаясь при этом на свой страх перед грозным премьер-министром, чьи убеждения по этому вопросу были хорошо известны.

Метод Тэтчер - публичная непреклонность для укрепления позиций ее переговорщиков в сочетании с частным диалогом для обеспечения общих интересов обеих сторон в процветающем Гонконге - позволил сохранить британское влияние на непростую ситуацию. Ее позиция также показала, что даже в спорах, где Британия держала гораздо более слабую руку, существует точка, за которую ее нельзя переступать. В последние годы британской администрации, после ухода с поста президента, она часто возвращалась в Гонконг и решительно поддерживала Криса Паттена, последнего британского губернатора Гонконга, в его усилиях по внедрению более представительных институтов и процессов в колонии перед ее передачей.

Дипломатические соглашения часто завершаются заверениями об их долговечности. Развитие автономии Гонконга не оправдало ожиданий Великобритании. Тэтчер и ее главные переговорщики были глубоко привержены сохранению институтов британского типа и концепции юридического процесса, и они добивались этого с мастерством и тэтчеровской решимостью. Они добились определения автономии, которая просуществовала двадцать два года из предусмотренных пятидесяти. Соглашение об автономии закончилось, потому что внутренняя эволюция Китая все больше расходилась с ожиданиями, которые преобладали, когда Дэн сформулировал концепцию "Одна страна - две системы". И при любой передаче колониальной территории страна-получатель больше ориентируется на свою собственную траекторию, чем на наследие колонизаторов.

В этом конфликте между суверенитетом и автономией последняя была сильно урезана. Неопределенность, которая теперь нависла над будущим Гонконга, напоминает предупреждение Тэтчер Денгу: там, где свобода находится под угрозой, может ли долго сохраняться экономический динамизм? Другие вопросы неумолимо