Мой Рагнарёк - Макс Фрай

— Нет, не проиграла. — Улыбнулась Афина.

— А что за спор? — Заинтересовался я.

— Да так, ничего особенного. — Ухмыльнулся он.

— Могу и рассказать: это уже не имеет значения, наверное… — Задумчиво протянула она.

— Не вздумай! — Повелительно сказал Один. — Время еще не вышло.

— Не делай из мухи слона, друг мой! — Легкомысленно отмахнулась Афина.

Но мне уже не требовалось продолжение: я вдруг понял, о чем идет речь.

Может быть, мне как-то удалось прочитать их мысли, а может быть, это были фокусы моей интуиции — в конце концов, я родился не таким уж тупым парнем… по крайней мере, иногда у меня случаются периоды просветления! Я почувствовал, что вполне могу покраснеть, повернулся и пошел прочь. Отойдя на несколько шагов, я услышал, как Афина сказала Одину: «Ну вот, он и сам догадался!» — и рассмеялась весело и беззаботно, словно они оба были старшеклассниками, обсуждающими свои амурные дела на большой перемене, а не последними богами мира, замершего над пропастью…

«А действительно, почему я даже не попробовал подкатиться к ней со своими нежными чувствами, прекрасными глазами… и всем остальным, заодно? — Подумал я. — Мог хотя бы попытаться… Дурак ты, голубчик, дураком и умрешь, судя по всему…» Я немного побродил в темноте, еще раз пятьдесят обозвал себя идиотом, после чего довольно быстро понял, что все мои проблемы яйца выеденного не стоят, и вернулся к своим приятелям.

— Не сердись, Макс. Когда мы спорили, мы еще считали тебя своим врагом. — Лучезарно улыбнулась Афина. — У нас головы были забиты всякими стратегическими планами и интригами… Поэтому не сердись, ладно?

— А разве я сержусь? — Удивился я. — Никогда бы не подумал!

Впрочем, я все-таки сердился — на себя самого, разумеется… Потом, когда они улеглись спать, я снова принялся обзывать себя последними словами. К счастью, никто в моем войске не научился читать мои мысли — в противном случае, мне бы не удалось восстановить свой авторитет, и никакие чудеса не помогли бы!

Появление Одина словно подстегнуло время: с этого момента дни стали сменять друг друга так быстро, что я окончательно сбился со счета — если раньше я хотя бы приблизительно представлял себе, что до Последнего дня осталось «около пяти месяцев», или «месяца два с половиной», или «недели три», то теперь я окончательно утратил способность хоть как-то ориентироваться во времени. Я даже не мог понять, началась ли зима: погода теперь зависела исключительно от мимолетных капризов моих спутников.

«Научил на свою голову!» — ворчал я, когда полуденная жара внезапно сменялась обильным снегопадом, на смену которому приходил убаюкивающий осенний дождик, а под ногами начинали шуршать неведомо откуда взявшиеся багровые листья клена. Но однажды, подняв глаза к ночному небу и обнаружив там пугающе круглый бледно-желтый диск луны, я словно очнулся от долгого сна и внезапно понял, что наше последнее полнолуние уже почти наступило.

Теперь счет отпущенного нам времени велся не на дни, а на часы, и я ощутил ледяной холодок ужаса на собственном затылке — черт, а я-то думал, что навсегда расстался со способностью испытывать страх!

Впрочем, я его действительно не испытывал: страх просто стоял за моей спиной, он был где-то рядом, и с его присутствием приходилось считаться…

— Теперь уже скоро, да? — Тихо спросила Доротея.

— Читаем чужие мысли и не краснеем? — Улыбнулся я.

— Нет, просто я тоже посмотрела на небо. Это полнолуние будет последним, да?

— Да. — Коротко ответил я.

— Время — страшная штука. — Жалобно сказала она. — Его нельзя отменить, правда? Даже если очень хочется… Оно идет, и все тут, убаюкивает нас своим ритмичным ходом, и мы начинаем думать, что так будет всегда… но однажды непременно наступает момент, когда выясняется, что его больше не осталось, и все закончилось — именно для меня, а не для кого-то другого, не для безликой статистической единицы, смерть которой не может ни огорчить, ни напугать, на даже насторожить…

— По крайней мере, у нас еще есть целая ночь, и еще день, или даже два — не такая уж она круглая, эта луна! — Мягко сказал я. — В сутках двадцать четыре часа — а сколько это минут, Дороти? Сколько секунд, каждая из которых может стать вечностью?

— Не для нас. — Тихо откликнулась она.

— Что — не для нас?

— Вечность не для нас. — Печально объяснила она. — Мы закончимся, Макс. Я уже почти знаю, как это будет…

— Ничего ты не знаешь! — Сердито сказал я. — И я ничего не знаю, и даже мой работодатель Аллах понятия не имеет… Так что притормози с траурными маршами, ладно?

Все-таки нахально округлившаяся луна и наша грустная беседа выбили меня из колеи, и не только меня. Я загривком чувствовал, как переменилось настроение в моем огромном войске: среди нас поселилась тревога — наверное, что-то в этом роде происходит с домашними животными перед землетрясением: им чертовски хочется убежать, но беззаботные хозяева и не думают открывать клетку… Анатоль совсем перестал улыбаться и куда-то зашвырнул свой плеер — ему вдруг расхотелось слушать музыку. Мухаммед изнурял себя молитвами — какое-никакое, а все-таки лекарство от страха! — а в редкие свободные минуты старался устроиться поблизости от меня: кажется, мое присутствие его здорово успокаивало. Князь Влад вообще не отходил от меня ни на шаг — оставалось радоваться, что мне не хочется в туалет, а то с него бы сталось потащиться за мной и туда… Один часами сидел над своими рунами, и на все мои расспросы отвечал только сумрачным взглядом своего единственного глаза. Зато Олимпийцы пребывали в радужном настроении: в последнее время их дела пошли на лад, а все остальное их совершенно не интересовало, по крайней мере, пока. Впрочем, Афина быстро заметила перемены.

— Что происходит, Макс? — Удивленно спросила она. — Твои люди теряют свой дух. Это плохо.

— Плохо. — Флегматично согласился я.

— Надо что-то делать! — Требовательно сказала она. — Прямо сейчас, пока дурные предчувствия не стали их новой привычкой. Завтра может быть поздно!

— Твоя правда. — Удивленно согласился я. — Спасибо, Паллада… А что делать-то? У тебя есть идеи?

— Тебе нужно напомнить своей армии, что у нее по-прежнему есть полководец. — Улыбнулась она. — Люди есть люди, Макс. Ты очень хотел сделать их свободными и могущественными — настолько, чтобы они могли обойтись без тебя… и у тебя почти получилось, как это не удивительно! Но сейчас им очень трудно. Неизвестность дышит им в затылок, земля уходит из-под ног… Будь великодушен, напомни им, что они не одиноки! Пообещай им защиту и покровительство, а если сам не веришь, что это возможно — наври им с три короба, все лучше, чем ничего…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});