Монета встанет на ребро - Светлана Нергина

– Так вот, – продолжал виттар, – это гора Змия. С нее в Льеттиа раньше сбрасывали неверных жен. Если выплыла – значит, была верной.

– Ха, тогда уж лучше быть неверной: хоть будет за что страдать! Знавала я пару Веток с подобными же способами «проверок» на ведьмовство. Связывают женщину, прижимая колени к груди, и бросают в реку. Если всплывает – значит, ведьма: стихия чистоты и невинности ее не принимает. Тогда забивают камнями. Так что выбор – утонуть или получить камень в висок – невелик. А что человек в принципе легче воды и имеет обыкновение даже плавать в ней, никого не волнует.

Арлирриг как-то искоса глянул на меня и заметил:

– Судя по тебе, ведьмы имеют обыкновение выживать даже при столь невеселой альтернативе.

Я обворожительно улыбнулась и вернула шпильку:

– Ведьмы просто не имеют обыкновения попадаться.

А что меня дюжину раз сжигали на кострах – так это так, ерунда. Должна же ведьма на Пути чем-то себя и народ развлекать?!

Тропка чуть расширилась, впереди показался разлом, впускавший в урочище новое ущелье. Вьюнок на склонах стал перемежаться с невысокими березками и осинками, то тут, то там замелькали лохматые лиловые шапки чертополоха. Облака нависали над головой клочьями неспряденной овечьей шерсти.

Лихая и самовольная Льеттиа перемешивала свои бело-серые воды с зеленоватыми волнами новой реки, расходясь изумрудно-белесыми завитками возле скал.

– А это что за река? – Я опасно наклонилась над обрывом, пристально разглядывая разноцветные причудливые завихрения скачущих по валунам волн. Виттар весьма бесцеремонно подхватил меня под мышки и поставил на ноги.

– Не наклоняйся: голова закружится.

Я презрительно передернула плечами, тщетно пытаясь остановить бессовестно качающийся перед глазами мир. К горлу подкатила тошнота.

– Мм… Ну так что все-таки за река?

Виттар равнодушно, словно в сотый раз, глянул вниз.

– Это Огневик.

Я удивленно захлопала глазами. Ничего багряного или хотя бы желтоватого в речке не наблюдалось.

– А почему Огневик?

– Потому что стекает с древних ледников и на первых своих порогах до того холодный, что в него невозможно опустить руку. Зато потом, на равнине, он почему-то за три версты успевает так разогреться, что уже вот здесь в нем горячо купаться. Говорят, что вода его содержит какое-то соединение, быстро поглощающее и долго хранящее тепло.

Я хитро улыбнулась:

– И по этому поводу тоже наверняка придумана легенда?

– Непременно, – рассмеялся он. – И еще какая!

– Расскажи!

– Подожди, на ровное место выйдем. Я, увы, не могу делить внимание между красочным повествованием и тобой, то и дело норовящей загреметь в Льеттиа.

Я фыркнула с видом обиженной кошки, но протестовать не стала. Приятно, леший возьми, что тебе уделяет внимание такой мужчина… пусть и просто выполняя свои прямые обязанности. Хватит вздыхать, ведьма!

Злосчастная тропка, с которой так и норовили соскользнуть с жалобным всхлипом мои каблуки, и вправду безо всяких предупреждений расширилась, выпуская нас на небольшую площадку, открывавшую великолепный вид на клокочущую внизу воду. Деревья – ничего необычного: осинки и березы – упрямо стиснув зубы, вцепились корнями в каменистые склоны гор. Ветер дрался с пламенеющей свежей зеленью листвой на тонких хлестких ветках.

Арлирриг, удовлетворенно вздохнув и потянувшись, достал из заплечного рюкзака тонкий кусок непромокаемой ткани и расстелил его по земле, широким жестом предложив мне располагаться. Я зябко поежилась, тщетно закутываясь в шелковый плащ поплотнее – тоже мне, нашла, в чем под конец Вязеня ходить! – и присела на краешек, с любопытством наблюдая, как следом за подстилкой из бездонного рюкзака на белый свет появляются пакет с печеньем, плетенка упакованных в пленку сосисок и загадочная бутыль, задумчиво булькавшая в руках виттара.

– Это что?

– Вино. Красное.

Я удивленно вскинула брови, но, хотя и привыкла пить вино исключительно по вечерам или ночам, спорить поостереглась. Новая Ветка – новые обычаи. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Громкий рокот сливающихся горных рек заглушал голоса, поэтому разговаривать мы перестали, отложив до лучших времен, когда Арлирриг прекратит увлеченно нарезать круги по всей площадке в погоне за улетевшим мешочком из-под сосисок, и сядет рядом со мной. Чего зря орать-то? Плеск накатывающих друг на друга волн напомнил мне первые дни на борту «Лирты», когда я, зачарованная игрой солнечных бликов на воде, целые дни напролет проводила на палубе.

– Лир, а как там пираты?

Виттар смерил меня серьезным взглядом и несколько досадливо поморщился, словно вопрос его неприятно кольнул.

– Все с ними нормально: высадили всех в одном из селений, команда разбрелась по тавернам, пьет без отдыха, капитан ежеминутно интересуется, где ты есть и что с тобой стало, какая зараза тебя увела и когда вернет. Грозится, что ежели только… Хм. Словом, дело идет на лад, никакой Голландец им, по-моему, больше не страшен. А почему ты спросила?

Я уклончиво пожала плечами. Не станешь же так сразу признаваться человеку, что откровенно не поверила обещанию жреца позаботиться о пиратах.

– На всякий случай. Мало ли что…

Виттар бросил на меня тяжелый взгляд, отвернулся и отрывисто упрекнул:

– Зря ты так. Ничего мы с ними не сделаем.

Я виновато поморщилась:

– Эх, Лир, если бы речь шла обо мне – я бы и не спросила. А они – просто люди, из-за меня загремевшие на вашу Ветку. И за все, что с ними здесь может случиться, отвечаю я.

– Перед кем?

– Хотя бы перед собственной совестью. – Тяжелый вздох помимо воли сорвался с губ. Ох, и не ладили же мы с этой особой…

Виттар иронично покосился, приподняв левый уголок губ:

– Что, загрызет без соли?

– Ха, отравится!

Печенье мы поделили поровну, на две кучки (свою я, признаться, так и не доела, потихоньку сплавив ее под конец Арлирригу), честь чистить копченые прямо в шкурках сосиски досталась, разумеется, мне. И занятие оказалось вовсе не из приятных.

– У тебя хоть нож есть? – тоскливо выла я на седьмой минуте мучений, горестно разглядывая забившееся под ногти мясо (ну, или что они тут в сосиски суют?).

– Нет, – глумился виттар, с любопытством наблюдая за моими страданиями и бесплодными попытками содрать эту йырову пленку с помощью ногтей, зубов и нецензурных слов в очень большом количестве.

– Да проще содрать шкуру с живой мыши, чем с этой сосиски!

Арлирриг живо заинтересовался фактом:

– Это ты из личного опыта?

– Не сомневайся! – заверила я, потеряв терпение и освежевав сосиски заклинанием. С боков теперь художественно свисали розоватые клочья, но аппетита Арлирригу это не испортило, а я была готова съесть их уже и нечищенными.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});