Черный колдун - Сергей Шведов

Тень Беса стояла между ними. Гарольд вдруг осознал, что пытается и не может вспомнить лицо брата. Как давно это было. Да и не был Бес ему братом, а с самого начала стал лютым врагом, самым ненавистным Гарольду человеком. Бес все-таки отнял у него Сигрид. Гарольд вдруг осознал эту печальную истину, и она поразила его своей пугающей безысходностью. Черный колдун украл у него сына и разлучил с женой. Вот уже много лет он коршуном кружит над его королевством, над его судьбой и разрушает все, что с таким трудом создает Гарольд. Бес преуспел во многом, но борьба еще не окончена, она только вступает в решающую фазу — борьба за Оттара, за Сигрид, за эту страну, которую вручил Гарольду бог, а последний рано или поздно потребует от короля ответа за содеянное.

Рекин прав — пришла пора решительных действий. Пришла пора покарать Черного колдуна за все его преступления и разорвать наконец паутину, которую этот паук соткал вокруг его семьи. Этот забавный Ивар заставил Гарольда вспомнить о многом, наверное, потому, что удивительно похож на Ульфа тех прежних дней. Да и на самого Гарольда, пожалуй, тоже — Гарольда молодого и влюбленного в красавицу Сигрид Брандомскую, Гарольда ревнующего и ненавидящего до белого каления, до полного затмения в мыслях. Он был жесток тогда, и далеко не всегда это вызывалось государственной необходимостью. Наедине с самим собой можно и не кривить душой, но, черт возьми, если бы все это происходило сегодня, он действовал бы точно так же, а может быть, и еще жестче. Сегодня бы он Беса не пощадил.

Сигрид поразила его сегодня, он может признаться себе, что потерял ее на долгие годы, но, быть может, не навсегда. Сделать шаг ей навстречу — это долг Гарольда и перед ней, и перед самим собой. Нельзя допустить, чтобы тень Черного колдуна разлучила их на всю оставшуюся жизнь. Наверное, это будет непросто — слишком много всякого накопилось за последние годы, но король сделает это, обязательно сделает, даже если придется наступить на горло собственной гордости.

В спальне жены в этом общем для них новом доме он не был еще ни разу. Конечно, можно позвать слуг, но не хочется поднимать шум. Утром весь город будет смеяться над королем Гарольдом, который не нашел дорогу к ложу собственной жены. Он едва сам не рассмеялся от такой мысли, но смех был бы уж слишком горьким. Гарольд нащупал рукой массивные двери — строители не пожалели позолоты, и теперь она липла к пальцам. Король слишком волнуется, и, между прочим, есть от чего. Неизвестно, как Сигрид отреагирует на его появление. Следовало бы для начала поговорить с ней. Еще не поздно вернуться, чтобы избежать позора. Гарольд стиснул зубы, сдерживая рвущийся наружу нервный смех, — его положение воистину дурацкое, но винить в этом можно только самого себя. Счастье еще, что он не разбудил служанок — вот бы поднялся переполох! Никто бы не поверил, что он тайком крался в спальню своей жены, а Сигрид — тем более.

Гарольд упал в стоящее рядом с роскошным ложем суранское кресло. Сигрид пошевелилась во сне, но не проснулась. Он вздохнул с облегчением. Глупый страх наконец прошел, и король обрел обычную свою уверенность. Сигрид спала, ее грудь мерно вздымалась под тонкой, почти прозрачной материей. Кажется, она улыбалась во сне, но, похоже, не Гарольду Нордлэндскому. Он склонился над ложем, вглядываясь с болезненным любопытством в ее лицо. Оно было беззащитным в эту минуту, и Гарольд ощутил вдруг острое чувство собственной вины. Ему показалось, что она проснулась. Нет, она не открыла глаза, не изменила позы, но что-то подсказывало ему, что Сигрид не спит. Он долго ждал, затаив дыхание, что же будет...

Сигрид узнала его сразу, для этого ей не нужно было открывать глаза. Она узнала его по дыханию, к которому прислушивалась долгими ночами, вглядываясь в его знакомое и такое любимое лицо, по запаху, исходившему от его сильного тела, по участившимся ударам собственного сердца, по забытым ощущениям собственного пробуждающегося тела, которое шептало ей — это Гарольд. Это его рука лежит на ее груди, это его губы ловят ее дыхание. Она не противилась его ласкам, она ждала их, с внезапно пробудившейся жадностью давно тоскующего по любви тела. Жадностью, испугавшей ее. Но испуг прошел, и осталось только желание, острое и горячее. Это была их ночь, такая жаркая и такая не по-осеннему короткая. Это была их любовь, это было только их счастье, которым они не желали делиться ни с кем, чтобы чужие зависть и злоба не разрушили вновь того, что было обретено ценой стольких страданий и мук.

Они не говорили в ту ночь, им не нужны были слова. И с первыми лучами солнца он ушел, чтобы вернуться вновь. И осталось счастье — счастье на всю безумно короткую жизнь.

Глава 5

СВЕТ И ТЕНЬ

Сигрид жила в эти дни ощущениями вновь обретенной любви, и ничто уже не могло огорчить ее, даже плохие вести из Вестлэнда, обеспокоившие Гарольда. Вестлэнд волновал ее только потому, что он досаждал Гарольду. Она почти возненавидела Рекина Лаудсвильского, который без конца докучал им плохими известиями. Что, в общем-то, было несправедливо. Кто как не владетель Рекин все эти годы старался склеить их разлетевшуюся жизнь. Сигрид сдерживала себя, но ее раздражение то и дело прорывалось на седую голову первого министра. К счастью, старый хитрец все понимал и не таил обиды. Был только один человек, кроме Гарольда разумеется, которого она рада была видеть и эти дни. Ивар Хаарский был счастливчиком, заслужившим благосклонность королевы. Гарольд проговорился, что появление Ивара вернуло его к дням молодости. Скорее всего так оно и было, но Сигрид в молодом ярле Хаарском привлекали не только внешность и имя, но и удивительное простодушие и легкость характера.

Ивар на удивление легко сошелся с мрачным и нелюдимым Кеннетом. Гарольд даже сейчас почти не замечал мальчика. Сердце Сигрид болезненно сжималось, но ей не в чем было упрекнуть мужа. Гарольд не верил, что черноволосый Кеннет его сын, и он был прав, кому как не Сигрид это знать. Бес Ожский, будь проклято твое имя! Она любила Кеннета всеми силами истерзанной в кровь души, но в этой любви был болезненный надрыв, который отпугивал не по годам понятливого мальчика. Он слишком рано осознал трагическую особенность своего положения, а, возможно, добрые люди намекнули ему на пятно в происхождении. Он сторонился Гарольда, которого это обстоятельство волновало мало, он сторонился Рагнвальда, своего старшего брата, хотя Сигрид приложила массу усилий, чтобы свести их. Но Рагнвальд был молод и беззаботен, а Кеннет мрачен и недоверчив. Отношения между братьями оставались прохладными, и совсем не по вине старшего. Зато Ивара Кеннет принял сразу и безоговорочно. Молодой ярл Хаарский отличался силой и ловкостью, даже Гарольд, сам отличный наездник, не раз любовался его посадкой. Сердце Кеннета дрогнуло, когда Ивар предложил научить его фехтованию двумя мечами сразу. Это забытое искусство, которым когда-то в совершенстве владели таинственные меченые, привлекло внимание многих, и мужчин, и женщин. Вскоре зал, где занимались фехтованием принц Кеннет и молодой ярл Хаарский, стал самым популярным местом досуга придворной молодежи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});