Прости, но я хочу на тебе жениться - Федерико Моччиа

тебя. Для меня исчезает все, кроме желания видеть тебя снова: жизнь останавливается на этом, дальше ничего нет. Ты поглотила меня без остатка»[70]. И еще: «О ты, приемыш медленных веков, покой – твой целомудренный жених. Твои цветы пленительней стихов. Забыт язык твоих легенд лесных…»[71] Это Китс. Тебе не кажется, что женщина, помешанная на любви, могла бы посвятить всю свою жизнь такому поэту, как он? Что может быть лучше? Она отказалась от низменных вещей, от следования моде, от всего бесполезного, чтобы обрести чувство, посвятить себя поэзии и любви… Смотри…

Женщина заканчивает накладывать кошачий корм в блюдца, затем подходит к могиле Китса, кладет у него в ногах маленький цветок, еще свежий, и осторожно ставит свечу. Потом стоит там, о чем-то задумавшись, может, вспоминает какое-нибудь стихотворение человека, который знал, что это значит – любить по-настоящему. Кошки медленно окружают ее, трутся об ноги, мурлыкают, подняв хвосты. Их верность подпитывает больше еда, чем любовь; старуха гладит их, потом берет складной стул и садится там, перед свечой, завернувшись в шаль и никуда не торопясь.

Ники держит руку Гвидо.

– Давай уйдем, пожалуйста…

– Почему?

– Такое ощущение, что это очень особенный момент, который принадлежит только ей, и нас туда не приглашали.

Гвидо кивает, и, не говоря ни слова, они покидают этот зеленый луг, уходят из-под покрова тишины, скрывающих покойных, знаменитых и не очень. И вот Гвидо и Ники снова в седле мотоцикла, едут по городу, спокойно и бесцельно, а вокруг расстилается ночь, эта элегантная леди, танцует в толпе восхищенных ее шагами людей. Вскоре после этого между зелеными ветвями, в полумраке у реки, в пятне лунного света, две бутылки пива стукаются друг о друга. Дзинь!

Гвидо улыбается Ники:

– Ну, что ж… За твое счастье.

Ники улыбается в ответ:

– И за твое.

И делает большой глоток пива «Corona». «Счастье. Мое счастье». Что это за счастье? Она почти теряет себя в этом отражении, без всяких границ, без определенной реальности, в тиши-не, делает еще один глоток, а затем еще один. Молчит, слушая шум Тибра. В пенящейся от быстрого течения воде мелькает что-то, наверное, маленькая ветка, исчезает, танцует среди волн, ныряет, выныривает, совершает внезапные кульбиты – ловкий танцор, продолжает крутить свои пируэты все дальше и дальше, затерявшись в безмолвной музыке реки. «Вот как я себя чувствую. Как эта деревяшка, отдавшаяся на милость волн… – Ники бездумно смотрит на темную воду, напуганная силой природы и тем, что происходит в ее жизни. – Что мне делать? Зачем я здесь?» Она смотрит на Гвидо. Он спокойно пьет свое пиво. Затем, будто почувствовав, что за ним наблюдают, медленно поворачивается и улыбается ей:

– Ты загадала желание?

Ники кивает. Смотрит вниз.

Он подходит и садится рядом с ней. Снимает куртку и накидывает ей на плечи:

– Вот. Я заметил, что ты дрожишь. Холодно. Это сырость от реки.

Ники смотрит вверх, в его глаза:

– Спасибо.

Они молча сидят в этой тишине, без всякого смущения.

Ники допивает пиво.

– Эй, у меня идея.

Гвидо, внезапно выдернутый из своих мыслей, улыбается:

– Расскажи…

– Давай сделаем доброе дело. Положим записку в бутылку и бросим в реку, пусть ее найдет тот, кому она предназначена, ладно? Как в том фильме… «Послание в бутылке» с Кевином Костнером и Робин Райт Пенн… – Вот и пришла ее очередь поразить Гвидо. Ники, обожающая этот эпизод в фильме, выучила наизусть весь текст письма. Она закрывает глаза и цитирует: – «Всем, кто любит, любил и будет любить. Кораблям в море и в порту, моей семье и всем моим друзьям и незнакомцам – вот мое послание и мольба. Путешествия открыли мне великую истину: у меня уже было то, что все ищут, но лишь немногие находят, – единственный человек в мире, которого мне суждено было полюбить навсегда. Человек, обладающий простыми ценностями, воспитавший и взрастивший себя сам. Порт, где я всегда чувствую себя как дома и который не смогут разрушить ни ветер, ни беды. И теперь я молюсь, чтобы каждый человек на земле познал эту любовь и исцелился от нее. Если моя молитва будет услышана, все сожаления и все прегрешения будут стерты навсегда, и все обиды закончатся…»

– Ничего себе, – удивляет Гвидо. – Ты всё помнишь! Да, я тоже собирался написать именно это.

Ники не может поверить. Ему тоже нравится этот фильм. И он тоже часто его пересматривал. Любовь, которая никогда не заканчивается, любовь, которая живет даже после смерти… Любовь после смерти. Эрос и Танатос. И тот факт, что они с Гвидо говорили об одном и том же фильме, придает этой идее странный оттенок. Ники пристально смотрит на Гвидо, пока он вырывает листок из своей записной книжки, словно пытается запечатлеть в памяти его профиль, губы, решительные черты лица. Мальчика? Мужчины? Его крепкое, красивое тело, облаченное только в тонкий свитер на ночном ветру. Его плоский живот. Длинные ноги.

А потом он улыбается:

– Вот, я написал. Послушай. «Тому, кто меня найдет… Я кричу тебе – люби, люби с неукротимым безумием, неугасимой страстью, чтобы эти слова стали для тебя началом безрассудного счастья…»

Ники молчит, пораженная красотой этих слов, их значимостью, невероятной гармонией со всем, что она чувствует. Это какое-то новое ощущение. Как будто она преодолела какое-то препятствие, завеса упала, открывая нечто ранее скрытое. Песня, которая внезапно врывается, нарушает тишину, встряхивает тебя. И это все – он. Гвидо. Непрерывный вызов, бесконечные шутки, всегда готовый ответ на любой вопрос. Немного раздражает, но совсем чуть-чуть. Внезапно они оказываются так близки друг к другу, в полной гармонии. Как если бы они играли какую-то мелодию, неслышную другим. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно? Никто. Особенно Ники.

– Это прекрасно.

– Я рад, что тебе понравилось. Вот, возьми бумагу и ручку. И тоже напиши что-нибудь.

– Нет… Не хочу.

– Давай. Это же весело, и, может быть, записка поможет тому, кто найдет бутылку, может, заставит поразмышлять над своей жизнью, своими чувствами…

Ники думает об этом. Гвидо стоит и смотрит на нее. Они некоторое время пристально смотрят друг на друга.

Потом он наклоняет голову набок:

– Ну?

И в конце концов она принимает правила этой странной игры:

– Дай мне листок.

Он с улыбкой протягивает ей бумагу:

– Хорошо. Я рад… – И он смотрит на нее, пока она ищет вдохновения в небе.

Но Ники замечает:

– Эй, не пялься на меня, а то я ничего не придумаю.

– Хорошо. Тогда схожу за своей бутылкой.

Он находит маленький кусочек ветки нужного