Повесть о потерпевшем кораблекрушение - Андрей Колганов

«Я не ставлю под сомнение вашу политику, упаси меня Ул-Каса!» — воскликнул Обер. — «Если вы решили их наказать, так тому и быть, тут и говорить не о чем. Но, может быть, вы найдете возможным несколько сократить срок наказания?».

«Вы милейший, не забывайтесь! Вы что, возомнили, что ваши деньги дают вам право вмешиваться в дела государственные?!» — сухим дребезжащим голосом быстро проговорил вице-протектор, — «Мне известен опасный образ ваших собственных мыслей! И пусть судьба этих бумагомарак послужит уроком вам и вам подобным. Надеюсь, вы не поймете превратно ту мягкость, с которой я обошелся с вами лично, и не будете более позволять себе лишнего. Прощайте!» — и он отвернулся от Обера Грайса к окну, недвусмысленно давая понять, что аудиенция окончена.

Обер в бессильной ярости удалился в Талсо-нель-Драо. Но наконец у него появилось время побыть с детьми. Тиоро превратился в долговязого подвижного подростка, заканчивающего предпоследний класс гимназии, а племянница Обера, темнокудрая Лаймиола (сохранившая девичью фамилию своей матери Эльнерайи, урожденной Маррот) только начала учиться в местной школе.

Обер уделял своему сыну гораздо больше времени, чем раньше, обучая его основам социальных наук, которые не преподавались в школе, фехтованию, езде верхом, рукопашному бою и стрельбе из револьвера, которые тоже в школе, понятное дело, не изучались. Эти совместные занятия как-то очень быстро сблизили его с сыном, до этого относившимся к отцу с уважением (и с затаенной гордостью — как же, крупнейший фабрикант, да еще и герой Элинорских войн!), но и с некоторой отчужденностью. Теперь ледок отчуждения растаял, и Тиоро (Танапиоро Келину Грайс — таково было его полное имя) крепко привязался к отцу, раскрывшемуся перед ним именно с той своей стороны, которую Тиоро считал идеалом настоящего мужчины.

Отцу уже было под шестьдесят, но он по-прежнему ловко фехтовал, без промаха стрелял в цель, ездил верхом и мог пробежать десять километров. Сыновья некоторых окрестных помещиков тоже баловались оружием, ездили верхом и были отъявленными драчунами. Но Тиоро чувствовал неосознанное уважение к тому, как отец поставил их совместные занятия. Это вовсе не походило на развлечения золотой молодежи. Упорядоченные тренировки, уход за лошадью, чистка оружия, строгий распорядок дня, самодисциплина питания… Тиоро начал догадываться, что именно это позволяет отцу поддерживать такую превосходную форму. У него не было дорогих скакунов и богато изукрашенного охотничьего оружия. Отец пользовался новейшими боевыми образцами, суровая простота и целесообразность которых внушали подростку благоговейный трепет.

Однажды, — это был спокойный теплый вечер 6-го митаэля весны 1466 года, — Обер обратил внимание на зарево за окрестными холмами. Отправившись в коляске вместе с Тиоро в близлежащее селение, Обер застал перед трактиром кучку любопытствующих, строящих догадки относительно природы видневшегося пожара. Примерно через полчаса на площади поселка появился жандарм на взмыленной лошади. У него Обер узнал, в чем дело.

«Горит Талса-нель-Прайо! Шайка Мук-Aпapa напала на роту солдат, что должны были собрать недоимки, и тем пришлось занять оборону в имении. Когда разбойникам хорошенько всыпали из ружей со стен Талса-нель-Прайо, эти негодяи подожгли имение! Сейчас там кипит бой, но две роты наших парней уже на подходе. Надеюсь, на этот раз Мук-Апару с его сбродом не удастся унести ноги», — пояснил словоохотливый жандарм.

«Я помню», — громко зашептал Тиоро в ухо отцу, — «месяца два назад говорили о том, что шайка Мук-Anapa полностью истреблена, а за его голову назначили 150 золотых! Неужели никто его не выдал, и он смог собрать новую шайку?»

Обер едва заметно усмехнулся уголками губ, но промолчал, усаживаясь рядом с сыном в рессорную коляску, в которую был запряжен красивый каурый жеребец. Лишь когда конь взял с места, Обер задумчиво бросил:

«Полагаю, в этих местах его никто не выдаст…»

«Это потому, что он все награбленное раздает бедным, да?» — обрадованный собственной догадливостью, торопливо произнес Тиоро.

«Он мог бы и не раздавать ничего» — пожал плечами отец. — «Достаточно того, что он нападает на жандармов да на помещиков. Каждый крестьянин сейчас видит в них лютых врагов, и поддержит любого, кто осмеливается задать им трепку». Обер помолчал немного, потом заговорил снова:

«Учти, Тиоро, Мук-Апар — не просто разбойник. Он не только мстит за притеснения крестьян и грабит богатых. Он объявил, что будет вести войну за то, чтобы все помещичьи земли достались крестьянам, чтобы была отменена церковная десятина, а государственная подать снижена вдвое».

Тиоро задумался на несколько минут, потом медленно, с запинкой, промолвил:

«Но как же… Ведь он не сможет заставить вице-протектора забрать землю у помещиков и отдать крестьянам?»

«Не сможет» — подтвердил Обер. — «Один не сможет. Но он хочет поднять крестьянский бунт по всему Архипелагу».

«Крестьянам не одолеть армию» — убежденно заявил Тиоро.

«Это еще как сказать…» — протянул отец. — «Ты, конечно, не знаешь об этом. Всего две недели назад был расформирован 36-й полк, который комплектуется из жителей Кайрасана. Артиллеристы отказались обстреливать деревню, где был окружен крестьянский отряд, а один из батальонов не желал идти в атаку».

«Почему?» — удивился Тиоро. — «В армии же нельзя не выполнять приказов! И потом, это же не просто крестьяне — это бунтовщики!»

«Кроме приказов, есть еще и совесть» — коротко бросил Обер. — «Открывать огонь из пушек по деревне, где полно ни в чем не повинных женщин и детей… Ты отдал бы такой приказ?»

«Я? Конечно, нет!» — возмутился Тиоро.

«А командир 36-го полка отдал. И он не один такой. Жандармы берут семьи повстанцев в заложники, и, бывают, казнят всех, вплоть до старух и грудных младенцев. Так на чью же сторону встать? На сторону тех, кто проливает кровь за сохранение порядка, при котором крестьяне от зари до зари гнут спину на помещичьих полях, получая гроши, а помещики, ничего не делая, пускают на ветер огромные богатства, созданные крестьянским трудом? Или на сторону тех, кто грабит и сжигает имения, заявляя, что земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает?»

«Не знаю…» — растерянно пробормотал Тиоро.

«Это хорошо, что не знаешь. Я ведь, представь, тоже не знаю точного ответа» — улыбнулся отец. — «Значит, нам с тобой будет, над чем подумать».

Через две недели распространился слух, что небольшой, но хорошо вооруженный отряд, возглавляемый городскими людьми, совершил налет на государственный конвой и перехватил почтовую эстафету и казенные деньги. Через какое-то время слухи донесли и имя предводителя этого отряда — доктор Фараскаш. Доктор Илерио Фараскаш был главным врачом одной из благотворительных больниц, устроенных Обером на Тайрасане.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});