Хроноагент - Владимир Добряков

Зондаж стен, пола и потолка во всех диапазонах ничего не показывает. Видимо, челюсти управляются дистанционно, и сейчас эти ребятки с интересом ждут моего решения. Я внимательно присматриваюсь к челюстям. Они представляют собой тонкие сплошные пластины с пилообразными краями. Очень хорошо такими челюстями “жевать” плоть из мяса и костей. А вот как им понравится легированная сталь? Думаю, чем мне рискнуть: автоматом или резаком? Останавливаюсь на резаке и решительно сую его в ту точку, где смыкаются челюсти.

Раздается звон, сыплются искры и осколки металла. Резак устоял, а вот от челюстей откололся приличный кусок. “А! Так твою!” — сказали русские рабочие. Недолго думая, откидываю автомат и врезаю по челюстям длинной очередью. Воют, рикошетируя, пули, с печальным звоном сыплются осколки челюстей, и в месте их смыкания образуется внушительная брешь. Не то чтобы большая, но достаточная, чтобы мог в нее пройти.

Отойдя от ловушки шагов на сто, вновь смотрю на газоанализатор. Концентрация газа упала до безопасной. Снимаю кислородную маску и смотрю на часы. Из сорокаминутного запаса кислорода я израсходовал больше половины. Кислорода осталось чуть больше чем на пятнадцать минут.

Довольно быстро дохожу до точки перехода с четвертого на восьмой уровень. В овальном зале под потолком, на высоте четырех метров зияет приличная дыра. Вызываю Андрея на связь, он не отвечает. Тогда я усаживаюсь у стены и жду, поглядывая на отверстие.

Ждать приходится около часа. Из трубы начинает тянуть жаром. Я настораживаюсь. Через некоторое время оттуда начинает валить пар, который вновь сменяется жаром. Потом снова валит пар, и в клубах этого пара из отверстия вываливается Андрей. От него исходят и пар, и дым одновременно, лицо сильно обожжено. Но Андрей, глядя на меня, улыбается, рот до ушей.

— Ну, слава Времени! Встретились!

— Что с тобой было?

— А, ерунда, чуть не изжарился. Все криогенные гранаты израсходовал. Ну, нам осталась сущая ерунда: выйти отсюда.

— Не думаю, чтобы это было такой уж сущей ерундой, но думаю, что мы все-таки выйдем.

— Так, куда мы пойдем? Ого! Почти через весь уровень! Слушай, а может быть, здесь поблизости есть какой-нибудь переход на другой уровень, где выход будет поближе?

Я критически осматриваю живописные лохмотья, которые остались от его костюма.

— Не думаю, чтобы это был лучший вариант. Все эти переходы мне уже прискучили. Да еще я имел возможность убедиться, что кратчайший путь здесь далеко не самый скорый. Лучше дальше, но надежней.

— И то верно, — соглашается Андрей. — Давай-ка осторожненько и с молитвой. Времени у нас достаточно. Сейчас самое главное — не потерять друг друга.

Так мы и делаем. Держась рядом, мы довольно долго движемся по туннелям и переходам. В одном месте нам приходится бластером уничтожить что-то вроде танка, атаковавшего нас из бокового прохода. В другом месте нас приковывает к земле чудовищная гравитация. Мы, с трудом ворочая руками, еле-еле находим способ ее отключить, но взамен получаем невесомость. Едва мы выбираемся из зоны невесомости, как нас атакует стая “панцирных” волков. Автоматные пули берут их только в упор, метров с пяти.

Изрядно потрепанные после рандеву с волками, мы входим в Z-образный туннель, где нас атакует желтый шар величиной с голову. Шар искусно увертывается от наших выстрелов и при этом норовит вклиниться между нами и стукнуть кого-нибудь из нас по голове. В конце концов мне удается поразить его из автомата, и он взрывается. Когда до выхода из Лабиринта остается не так уж и много, путь нам преграждает провал шириной метра четыре, заполненный кипящей жидкостью, от которой валит весьма холодный пар.

— Жидкий азот, — констатирую я, взглянув на газоанализатор, — попадать в него не хочется. Со снаряжением мы не перепрыгнем. Оставлять его нельзя, кто знает, какие сюрпризы могут быть на самом выходе. Прыгать порознь тоже нельзя, это мы уже проходили.

— Может быть, вскипятим его термическими гранатами? — предлагает Андрей.

— У тебя сколько кислорода осталось?

— Минут на десять. Значит, надо искать обход. Но обхода нет. Проклятый канал с жидким азотом надежно отсекает нас от выхода из Лабиринта. Все мыслимые и немыслимые попытки форсировать его приводят только к напрасной потере времени. В конце концов мы присаживаемся передохнуть, перекусить и подумать.

— Надо переходить на другой уровень, — предлагает Андрей.

— Придется, — соглашаюсь я. — Ближайший от нас переход — на пятый уровень, туда и двинем.

До перехода мы добираемся почти без приключений. В стене зала зияет круглая дыра, похожая на ту, через которую накануне пришел Андрей, только на уровне одного метра от пола.

— Да, похоже, — зябко пожимает плечами Андрей. — Даже слишком похоже.

Раздумывать, однако, некогда, и я лезу в трубу. Она идет вверх под углом. Передвигаться можно только на четвереньках. Время от времени труба сужается, и приходится ползти почти по-пластунски. Сзади чертыхается Андрей. Чертыхается, но ползет. Внезапно наклон трубы становится круче, ползти — труднее. Потом крутизна увеличивается настолько, что мы останавливаемся.

— Что делать? — спрашиваю я.

— Вопрос хороший, — хрипит, отдуваясь, Андрей, — только я не гарантирую на него такого же хорошего ответа. Думать надо, старина. Не зря же этот переход на плане обозначен именно как переход с восьмого на пятый.

Думай не думай, а ничего, кроме как долбить стенки трубы, вырубая упоры для рук и ног, мы придумать не в состоянии. Занятие это весьма веселое. Виброусилитель резака работает на пределе. Пот заливает глаза. Мы продвигаемся со скоростью два-три метра в час. Часа через четыре труба расширяется настолько, что мы можем встать рядом и передохнуть.

— Давай теперь я вперед пойду, — предлагает Андрей.

Я молча киваю.

Говорить уже нет сил. Руки дрожат. Еще пять часов. Трубе не видно конца. Снова расширение, и я меняю Андрея. Ужасно хочется лечь, вытянуть руки и ноги. О том, что с нами будет, если мы не удержимся и сорвемся, стараюсь не думать. Через два часа такой работы протянутая вперед рука попадает в пустоту. Я подтягиваюсь и куда-то вываливаюсь. Мне уже все равно, наконец-то можно лечь и вытянуться.

Рядом падает Андрей. У меня мелькает последняя мысль, что это путешествие напоминает одновременно и путь по конвейеру крематория, в компании с Ко, и путь к роднику по пустыне. Я засыпаю.

Глава 24

Запашок там будет.

Рыжий, так ты не того… не дрейфь.

А. и Б. Стругацкие

Мы проспали около шести часов. Я просыпаюсь, увидев во сне сочные бифштексы с румяной жареной картошечкой и зеленью, а рядом на сковородке аппетитнейшую глазунью с ветчиной. Понимаю, что смертельно проголодался. На многочасовое путешествие по трубе мы с Андреем затратили огромное количество энергии. Андрей лежит рядом и беспокойно мечется, непрерывно облизываясь. Судя по всему, его также преследуют гастрономические кошмары. Расталкиваю его, и мы основательно подкрепляемся, а затем снова засыпаем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});