Юность Бабы-Яги - Владимир Качан

Итак, Зина очень обрадовалась звонку, и последовал сначала довольно бестолковый и разведывательный со стороны Саши разговор, во время которого он наводящими вопросами пытался прояснить для себя: кто такая Зина, где, когда и при каких обстоятельствах у него с ней что-то было и было ли вообще, а уж потом, если разговор сложился бы удачно, можно было напроситься в гости. Разговор сложился, и приглашение последовало, но приглашение весьма своеобычное.

– Я бы хотел встретить с тобой Новый год, – сладко промолвил Шурец с ударением на слова «с тобой» и крепнущей по мере разговора уверенностью в аналогичном желании абонента.

– Легко! – с энтузиазмом воскликнула Зина. – Приезжай быстрее! Мы тут одни с Женькой. Дежурим!

Саша пропустил мимо ушей слово «дежурим», доминантой для него прозвучало то, что она сидит там с каким-то Женькой. Он так и спросил, уже перелистывая страницу телефонной книжки в поисках следующей кандидатуры.

– С каким таким Женькой?

– Да не с каким, а с какой, – радостно отмела Зина все подозрения. – С подругой Женькой, она тоже медсестра.

И только тут Саша стал припоминать: да-да, ведь Зина, кажется, работает в каком-то медицинском учреждении, но в каком именно, он, хоть убей, не помнил. Тем не менее сакраментальный вопрос «а есть ли подруга?» – отпадал сам собой, а это был уже плюс.

– Подруга-то ничего? – с военной прямотой спросил Шурец. – А то друг у меня, – он подмигнул в этот момент Вадиму, – персона красивая, любимец женщин.

– Ничего-ничего, совсем ничего! – продолжала радоваться Зина. – Ему понравится.

– Ну и где ж вы дежурите в новогоднюю ночь? – запоздало поинтересовался Шурец.

– А ты что, совсем не помнишь, где я работаю? – так же запоздало упрекнула Зина.

– Не-а, – не раскаянно, а даже несколько нагловато ответил стихотворец. – Так ведь, Зин, сколько месяцев прошло! «Где наша первая встреча, – пропел он фальшиво, но кокетливо. – Первая, будто случайная».

– Где этот памятный вечер? – подхватила Зина, звонко рассмеявшись.

Дуэт состоялся при полном и многообещающем взаимопонимании. Оставалось уточнить детали.

– Так где? – переспросил Саша.

– Да в «Кащенко» же! – празднично вскричала Зина, как будто по меньшей мере приглашала на елку в Кремлевский дворец.

– Где-где?! – Шурец аж привстал со своего стула.

– Ну, в «Кащенко», – упала духом Зина. – Что, не приедете?

– Подожди-подожди, в каком «Кащенко»? В том самом?

– Ну конечно, а в каком же еще! В сумасшедшем, блин, доме я работаю! Медсестрой. Ясно? Ну надо же, блин, все боятся, кого ни позови! – посетовала она, стремительно теряя остатки веселости.

– Саш, а ты ведь в первый раз, как узнал, очень смеялся и даже сказал, что когда-нибудь навестишь меня на работе. – Она помолчала. – Так приедете или нет? Тут бояться-то нечего… И постели есть свободные… – сказала Зина значительно. – Чистые… – зачем-то добавила она еще один аргумент в пользу приезда. Но добавила совсем уже упавшим голосом. – Ну? Едете? Или нам тут вдвоем с подругой-красавицей куковать? А?

– Погоди минутку, – несколько ошеломленно отозвался Шурец, – сейчас с другом посоветуюсь.

– Ну давай, – устало промолвила Зина, – советуйся.

Саша прикрыл трубку рукой и поведал Вадиму недостающие, но очень важные детали разговора, как то: две хорошенькие девушки, медсестры, впрочем, вторую не видал, говорю со слов и по рекомендации, но дежурят в сумасшедшем доме и зовут прямо туда.

– А почему «но»? – рассудительно попыхтел трубкой Вадим. – Это может быть даже забавно. Куда забавнее, чем то, куда мы собирались. Такого Нового года у меня, по крайней мере, не было никогда. Когда мы еще туда попадем? Хотя конечно… При нашем образе жизни, – тут же возразил он сам себе с похвальной самокритичностью. – Здравый смысл подсказывает мне, что…

Но тут Вадим оборвал сам себя и не стал продолжать мудрого диалога со своим здравым смыслом, ибо на том конце провода ждали. Ждали грустно и терпеливо.

– Все! Едем! – Вадим решительно встал с уютного кресла. – Мы же все-таки поэты и авантюристы, а не обыкновенная дряблая пьянь какая-нибудь, верно? Все! Одеваемся и едем!

– В смирительные рубашки одеваемся? – весело пошутил Саша.

– Наоборот, – серьезно ответил Вадим. – В парадное. Ты одет черт-те как. У меня есть два смокинга. Фигуры у нас почти одинаковые, тебе подойдет. Именно так поедем в дурдом – в смокингах и бабочках. Быстро спрашивай, как побыстрее добраться и что привезти.

– Мы едем! – сказал Саша в трубку и услышал с той стороны радостный девичий визг.

Новый год, хоть и без фейерверков, обещал, во всяком случае, невиданное приключение.

Виолетта

Как пелось в одной незамысловатой эстрадной песне «Любовь глубокая, как море» посетила бедного Марио, или, как в другой песне, но богатой столь же пленительными сравнениями – «Любовь, похожая на сон» овладела им и стала, соответственно, диктовать ему безрассудное поведение, которое тоже было похожим на сон. Совершить рыцарский подвиг такого рода, какой совершил Марио во имя дамы своего сердца и заодно для ее нескладной подруги – он бы не смог никогда и нипочем, находясь в здравом уме и твердой памяти.

У Марио был здесь друг, вернее не столько друг, сколько коллега, который занимался тем же, что и Марио, но был значительно менее успешным менеджером, чем наш новоявленный рыцарь. Зависть к процветающему бизнесу Марио ела его уже немало лет, но отношения оставались формально приятельскими: общие уик-энды, гольф-клуб, совместные вечеринки – все продолжалось улыбчиво и приветливо. Все дело в том, что у друга этого был свой личный самолет, а у Марио его не было. Может, потому-то бизнес Марио и развивался хорошо, что он к личным самолетам и другим предметам роскоши относился прохладно, и главным интересом для него было дело, его работа. Но при возникших обстоятельствах личный самолет сильно бы пригодился, и у друга он был.

А для чего, спросите вы, нужен был личный самолет? А для того, чтобы на нем и вывезти из страны Виолетту с подругой. Друг, Марио, Вета и подруга Лена – только в этом скромном составе – нереально, это не пройдет: все на виду и каждого персонально станут проверять. А вот, допустим, с командой игроков в гольф – можно. В общем разномастном сборище игроков, их жен и подруг – можно попытаться. Но только ведь надо организовать этот выезд, договориться с командами той страны, куда поедут, и еще много чего. Хлопотно, конечно, но решаемо, и, думается, что для друга никакой особой проблемы в том не было. Однако он все представил так, будто все эти оргвопросы решаются титаническим трудом. Для чего? А все просто – чтобы иметь моральные основания обратиться к Марио со встречной просьбой. Скромной такой, пустяшной даже просьбишкой об ответной услуге, а именно – отдать ему треть своего бизнеса в Европе. Предложение наглое и бессовестное. Но надо же! Разумный, деловой, временами даже жестокий в делах, суперрациональный Марио поступает здесь, как какой-нибудь сумасброд, пускающий на ветер целые состояния. Короче, с поистине русским размахом ведет себя Марио. Он соглашается, да еще с легкостью, которая даже озадачивает «друга» и заставляет его подозревать, что тут кроется какой-то подвох. А подвоха никакого-то и не было: Марио любил самозабвенно, и никаких денег для любимой ему было уже не жалко. Скажи ему кто-нибудь года 3 тому назад, что он так может поступить, Марио засмеялся бы этому человеку в лицо, но теперь…

Вот что, граждане, делает любовь, а если еще учесть, что это был лишь первый шаг к финансовому падению пылкого бизнесмена, то нам становится даже жалко его, внезапно ослепшего рулевого красивой яхты, попавшей в шторм и обреченной затонуть, несмотря на ультрасовременное оборудование. Стихия страсти, граждане, – тоже ведь своего рода шторм. Назидательный афоризм неудержимо рвется из-под пера автора. Вот он: океан страсти губит моряка, знакомого только с реальным океаном. А Марио, скажем прямо, – дилетант в этой стихии.

Все удалось с первой же попытки. В большой компании гольфистов подруги перелетели в Стокгольм. Как уж там их прятали и протаскивали, или вообще обошлось без прятанья (поскольку границы большинства европейских стран иногда настолько открыты, что даже паспортов никто не требует) – все эти подробности для нашего рассказа значения не имеют, а только лишь грузят сюжетную линию без всякой пользы. Важен результат. А результат был таков: девушки нелегально прибыли в Стокгольм, и Марио вместе с ними. Затем им были куплены самые дорогие авиабилеты в Москву, при наличии которых в Швеции почти никогда не проверяют досконально, точнее, просроченные бельгийские визы мало кого интересуют. Ну, а в Москве уже свои, общегражданские паспорта. Что же касается просроченных виз в загранпаспортах на российской границе, то как-нибудь объяснятся – ведь домой же вернулись, никуда не бегут, пусть дома их и накажут, если так уж надо. А вообще-то Марио дал денег и дал порядочно, так что в Москве со своими пограничниками можно было и договориться. Марио прощался с Ветой в Стокгольме почти со слезами, он боялся, что она не вернется. Напрасно боялся. Чтобы Вета да не вернулась к своей любимой золотой рыбке, которую ловила-ловила и тут наконец поймала – да что вы! Невозможно даже предположить такое.