На службе Отечеству - Александр Алтунин

30 сентября объявлен приказ о передислокации. Вечером следующего дня батальон погрузился в железнодорожный состав. Распоряжался погрузкой новый комбат — старший лейтенант Орлов, сменивший тяжело заболевшего лейтенанта Темнова. Новый комбат не похож на спокойного, уравновешенного Темнова. Он стремителен и резок в обращении с подчиненными. Замечая непорядки, громко возмущается, расцвечивая речь "крепкими" словечками.

11 октября наш эшелон проскочил Бугуруслан и остановился на небольшой станции. После сухих солнечных дней под Астраханью здешняя промозглая осенняя сырость показалась нам особенно неприятной. Построившись в колонну, двигаемся по размокшей дороге к новому местожительству. Беспрестанно моросит мелкий холодный дождь. Шинель, словно губка, впитывает в себя сырость, хлопчатобумажная пилотка лежит на голове размокшим блином. Оживленно, с надеждой обсушиться вступаем в земляной город, вдоль улиц которого ровными рядами выстроились длинные просторные землянки, оборудованные двухъярусными нарами. Квартирьеры во главе с полюбившимся мне старым артиллеристом Никитой Флегонтовичем Якушиным быстро разводят подразделения. Начинаем осваивать отведенные пулеметной роте землянки.

Ночью, когда все улеглись спать, сел за письма. Не терпелось узнать, все ли в порядке дома, жив ли отец. Написал также в Главное санитарное управление Красной Армии. Убедительно просил сообщить о судьбе медицинской сестры Марины Дмитриевой и новый адрес госпиталя, если он успел эвакуироваться со станции Лихой.

В лагере дни настолько заполнены напряженными занятиями, походами и различными хозяйственными хлопотами, что у командиров и бойцов оставались свободными лишь часы, отведенные для сна. Наши труды не пропали даром: за короткое время полк подготовил и отправил на фронт несколько маршевых подразделений.

Выход в свет Боевого устава пехоты явился началом широкого внедрения новых тактических принципов в практику боевой подготовки. Самым активным пропагандистом устава стал политрук Захаров. Он так преуспел, что уже со знанием дела давал советы командирам взводов по совершенствованию методики обучения. А однажды вечером вдруг заявил:

— Знаешь, Александр, хочу просить об одном одолжении: поддержи мое ходатайство о переводе меня на командную должность, пусть для начала даже командиром пулеметного взвода. — Заметив удивленный взгляд, добавил: Хочется самому командовать подразделением в бою.

— Ну, Иван Дмитриевич, удивили! — воскликнул я, разводя руками.

— Почему же? Сейчас среди командиров среднего звена огромная убыль. А я уже кое-чему научился…

— Политработники, Иван Дмитриевич, столь же необходимы, как и командиры.

— Не думал, Александр, что ты такой консерватор! — рассердился Захаров.

А через три дня он прибежал на стрельбище и, разыскав меня, сообщил:

— Я был прав, Александр Терентьевич, обвиняя тебя в консерватизме!

— В чем же мой консерватизм? — удивился я.

— А в том, что не хотел поддержать ходатайство о переводе меня на командную должность.

Рассказав об упразднении института комиссаров и политруков, о решении укрепить командные кадры за счет наиболее подготовленных в военном отношении политических работников, Захаров торжествующе спросил:

— Теперь поддержишь мою кандидатуру?

— Не поддержу.

— Почему? — В голосе Захарова послышалась обида.

— Не хочу расставаться!

— Не будь эгоистом, Александр. — Легкая улыбка скользнула по его губам. — Ты же партийный человек. Это обязывает горячо откликаться на все решения партии.

— Ладно, откликнусь, — поспешил я его успокоить, — буду обеими руками голосовать за назначение вас ротным командиром вместо меня, если вы, конечно, поддержите мое ходатайство о направление на фронт.

— Нет, кроме шуток, — заволновался Захаров, — пусть меня направят на краткосрочные курсы…

Вечером в ротной канцелярии мы долго сидим над рапортами, потом вместе шагаем к комбату и сдаем ему свои "сочинения".

Захаров по-прежнему ежедневно проводит короткие политинформации. Бойцы идут на них с радостью. Под Сталинградом все заметнее усиливается отпор советских войск наступающим фашистским армиям. 20 ноября утренняя политинформация, начавшаяся сообщением о том, что советские войска под Сталинградом перешли в решительное контрнаступление, неожиданно переросла в стихийный митинг. Все присутствующие встретили сообщение громогласным "ура". Я еще не видел своих товарищей такими счастливыми. Они словно помолодели, сбросили усталость, глаза сверкают… Ведь так ждали этого часа! И все последующие дни у нас было поистине праздничное настроение. А 24 ноября состоялся общеполковой митинг по поводу завершения окружения 300-тысячной сталинградской группировки немцев. Такого еще не бывало, даже в битве под Москвой. Бойцы и командиры словно опьянели от радости: кричали и обнимались, провозглашали здравицы великой партии Ленива, Красной Армии, Верховному Главнокомандующему Советскими Вооруженными Силами.

…В один из морозных декабрьских дней в расположении учебного батальона появились майор Янин и незнакомый нам молодой суетливый подполковник с нашивками, свидетельствующими о двух тяжелых ранениях. Орлов, подбежавший к Янину, не успел и рта раскрыть, как тот указал на подполковника:

— Докладывайте товарищу подполковнику, теперь он ваш командир.

Когда Орлов доложил, подполковник громко спросил:

— На фронте были?

— Нет, товарищ подполковник.

— Как же вы обучаете своих подчиненных воевать, если сами пороху не нюхали?

— Согласно уставам и наставлениям Красной Армии! — с обидой в голосе ответил Орлов.

— Этого, комбат, теперь мало: уставы и наставления были написаны до войны, поэтому надо положениями уставов руководствоваться с учетом боевого опыта.

— Откомандируйте на фронт, наберусь и я опыта, не по своей воле здесь. — Выражение обиды не сходило с лица Орлова.

— При первой возможности откомандируем, — холодно заметил подполковник.

Новый командир долго ходил по расположению батальона и, критикуя Орлова за какое-нибудь упущение, приговаривал:

— Обленились вы все тут, в тылу, жирком обросли…

— Это точно, товарищ подполковник, — неожиданно рассмеялся Янин, жиру, как у Кащея Бессмертного. — Он иронически оглядел высохшего, как вобла, Орлова.

Подполковник недовольно посмотрел на своего предшественника, но промолчал. Когда новый командир ушел в другой батальон, Орлов тихо спросил одного из командиров:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});