На службе Отечеству - Александр Алтунин

Наступил вечер, но прохладнее не стало. Температура около тридцати градусов. Обливаемся потом, который смешивается с дорожной пылью. По сторонам выжженная степь со скудной и неизвестной мне растительностью: какие-то дикорастущие иссохшие злаковые, полынь, кустики жесткой травы, которую один из бойцов назвал "солянкой". Удивляюсь, что при такой чахлой растительности в Прикаспийской низменности развитое скотоводство.

Казавшаяся безжизненной степь вечером оживает: под ногами мелькают ящерицы, в стороне группками собираются тушканчики, множество насекомых.

На рассвете справа от нас заблестела вдали извилистая лента реки.

— Братцы! — послышался чей-то радостно-возбужденный голос. — Гляди-ка, к Волге-матушке снова возвернулись!

— Попал пальцем в небо! — осадил его кто-то. — Ты что, Степан, Волгу забыл? Это ж ручей…

— А что ж это за река, коль не Волга?

— Спроси у командиров, им все положено знать…

— Товарищ лейтенант! Что это за река?

Вопрос явно застал Катученко врасплох: карты у него не было. Однако лейтенант не любил признаваться в незнании. Мгновение поколебавшись, он насмешливо ответил:

— Все знать будете, Водолазкин, скоро состаритесь. Если потребуется, все будет вам сказано: и где мы сейчас находимся, и куда следуем, и какая это река.

Незаметно приотстав от взвода, Катученко оказывается рядом со мной и, словно бы невзначай, спрашивает:

— Случайно, не знаете, товарищ комроты, что за задрипанная речушка справа от нас?

Несколько мгновений шагаю молча, припоминая названия рек, впадающих в Волгу между Сталинградом и Астраханью. Неожиданно всплывает в памяти название "Волго-Ахтубинская пойма".

— Ахтуба, левый рукав Волги, товарищ Катученко, — отвечаю мимоходом, а в душе радуюсь, что память не подвела. — В нижнем течении Волги на левом берегу притоков у нее нет… У вас по географии какая оценка была?

— Удочка…[23] А что?

— Вот потому и не смогли ответить на вопрос бойца, — не удержался я, чтобы не уколоть заносчивого лейтенанта.

Когда все чаще стали попадаться бахчи, огороды и сады, среди которых можно было замаскировать подразделения, полк был остановлен на дневку[24].

В восемнадцать часов полк снова вытягивается в походную колонну и продолжает путь на юг. Едва начали движение, как в воздух взвилась красная ракета и по колонне пронеслось: "Воздух!" Подразделения быстро рассредоточиваются. Посматривая на бойцов, без труда определяю, кто из них уже бывал под бомбежкой. Они бегут неторопливо, спокойно поглядывая в небо. А те, кому бомбежка еще в новинку, несутся, низко пригибаясь к земле, словно над их головами свистят пули.

Пятерка фашистских бомбардировщиков, сопровождаемая истребителями, проносится над нами. Комья окаменелой земли и облака пыли вздымаются в небо. Сделав два захода, бомбардировщики поворачивают на запад, а истребители вступают в бой с тремя появившимися "мигами".

На другой день ситуация повторяется: едва полк вытянулся в маршевую колонну, появилась пятерка фашистских бомбардиров-щиков.

На третий день я заступил дежурным по полку. Помощник дежурного худенький, очень маленького росточка младший лейтенант Трушин. Все в нем миниатюрное: круглое морщинистое личико, небольшой вздернутый носик, маленькие пытливые глазки.

Незадолго до начала марша я собрался объехать расположение полка, чтобы проверить готовность походного охранения к выходу. Дав необходимые поручения помощнику, вскакиваю на подножку полуторки, но Трушин трогает меня за рукав. Оглядевшись по сторонам, он с таинственным видом шепчет мне в ухо:

— Через два часа нас будут бомбить…

— Тебе об этом немцы сообщили? — насмешливо спрашиваю я.

— Нет, — отвечает он без тени обиды, — сам догадался. Еще вчера доложил о своих подозрениях комиссару, а он, занятый каким-то важным делом, обещал разобраться позднее. Хотел сообщить командиру полка, а доказательств нет…

— Каких доказательств? — продолжаю недоумевать я.

— Понимаешь, какая история… — Трушин стаскивает с головы пилотку и яростно чешет затылок. — В июле ехал я в полк на попутной машине. В кузове нас было шестеро: двое мужчин и четыре женщины. Мое внимание привлекла блондинка лет двадцати пяти, редкую красоту которой не портила даже простенькая пыльная косынка, стягивавшая пышные волнистые волосы цвета спелой пшеницы. С трудом заставил себя смотреть по сторонам, но при этом внимательно прислушивался к беседе, которую лениво вели женщины. Они, оказывается, жили в городке, куда мы направлялись, а блондинка — в Сталинграде. Мужа ее мобилизовали в армию, жить в Сталинграде стало трудно, и она решила переехать в какой-нибудь небольшой городок. По совету знакомых избрала Дубовку. Но не знает, как устроиться с жильем. Сердобольные попутчицы наперебой стали приглашать блондинку поселиться у них: места, мол, хватит, поскольку все они живут в собственных домах. Поэтому я не удивился, когда неделю назад увидел блондинку в нашей полковой хлебопекарне. Меня насторожило другое. Начальник хлебопекарни сказал, что она эвакуирована из Гомеля… — Трушин выразительно посмотрел на меня. Помнишь, в разговоре с попутчицами она иначе объясняла свой переезд в Дубовку?.. Вот об этих своих подозрениях я и доложил комиссару батальона. Он обещал проверить, а тут полк внезапно снялся с места…

Младший лейтенант замолчал. Заинтригованный его сообщением, я спросил:

— Какая же связь между твоим рассказом и предположением о скором налете немцев?

— Самая непосредственная! — оживился Трушин. — Когда полк выступил из лагеря, я при каждом удобном случае стал крутиться возле хлебопекарни. В прошедшую ночь я видел, как она возвращалась от реки с чемоданчиком, волосы мокрые, вроде бы купалась…

— А может, действительно ходила помыться, ведь жара невозможная.

— А если у нее передатчик? — перейдя на шепот, спросил Трушин. — Разве трудно сообщить координаты дневки и время выступления? Ведь фашистские бомбардировщики прилетают, когда полк выстраивается в колонну. Словно немцы заранее знают, когда мы выступаем. Теперь посудите сами: если через два часа нас будут бомбить, значит, мои подозрения справедливы.

Я был ошеломлен. На первый взгляд все казалось нелепым. Однако совпадение времени прилета самолетов и начала движения полка настораживало. Преодолев опасение вызвать насмешки, предлагаю Трушину немедленно пойти к командиру полка.

Майора Янина мы нашли в небольшой армейской палатке, замаскированной в прибрежном кустарнике. Выслушав, он посовещался с незнакомым мне высоким сухопарым старшим лейтенантом и принял неожиданное решение: задержать выступление полка из района дневки на час.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});