Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

Дверь квартиры № 7 в доме на Сретенке открылась сразу, лишь только он позвонил. Дуня с зарёванными глазами, увидев Богомолова, тут же вцепилась ему в руку и потащила по коридору в сторону семивёрстовской "берлоги", на ходу непрерывно повторяя: "Сами… Сами сейчас всё увидите…" Её бил озноб. Все обитатели квартиры высыпали в коридор, но стояли молча, а если и перекидывались отдельными фразами, то только шёпотом, как это обычно бывает, когда в доме покойник.

На кухне бойкий молодой человек в штатском – следователь, по всей вероятности, – допрашивал пожилую соседку Тимофея небезызвестную Марию Викторовну. Та, чувствуя серьёзность момента и свою значимость в раскрытии данного дела, важно восседала на колченогой табуретке и не говорила – вещала.

– А я давно чуяла: именно таким оборотом дело закруглится.

– Как давно? – поинтересовался молодой человек.

– Да с месяц… Примерно… Как матушка его померла… Елизавета Павловна, ежели знаете… так сердце у меня и ёкнуло: не иначе, подумала, скоро опять гроб заказывать будем…

– Какие у вас были на то основания? – опять спросил дознаватель.

Тут Марья скосила глаза в сторону вошедшего на кухню Богомолова, низко наклонилась к молодому человеку и жарко зашептала ему прямо в покрасневшее ухо… Но что именно, разобрать было невозможно.

Дверь на чёрный ход была открыта настежь. Там часто и сухо щёлкала фотокамера, и нутро Тимофеевой берлоги ярко освещалось фотовспышкой. Из-за широких милицейских спин Алексей Иванович сумел разглядеть только болтающиеся в воздухе ноги Семивёрстова. Старший следователь КГБ по особо важным делам повесился.

– Пойдёмте!.. Я вам ещё кое-что покажу, – прошептала Дуня и потащила Богомолова обратно по коридору.

В комнате Тимофея обеденный стол был празднично накрыт. На белоснежной накрахмаленной скатерти стояли бутылки, закуски. Яркий свет вспыхивал звонкими искрами на хрустальных гранях бокалов, и, казалось, здесь вот-вот начнётся весёлое, неудержимое застолье. Единственное, что звучало диссонансом в этой торжественной жизнерадостной картине, это стоящий на тумбочке портрет хозяина в мундире и при всех орденах, но с траурной красно-чёрной ленточкой, и пустая тарелка с полной рюмкой водки, накрытая ломтиком чёрного хлеба: всё, как принято у нас на поминках.

– Я ведь, когда готовила, и представить не могла, что он эдакое задумал! – громко, не сдерживаясь, всхлипнула Дуня. – "К нам сегодня много хороших людей придёт, – говорил. – Так что ты, Дунярка, расстарайся!.." Я и старалась!.. Дура!.. И знать не знала, и ведать не ведала!..

Алексей Иванович не знал, что ей сказать, как утешить. Да и надо ли было утешать?.. Ведь эта несчастная женщина любила Тимофея спрятанной от любопытных соседских взглядов глубоко под сердцем горячей верной любовью. Жадно ловила его редкие ласки, ничего не требовала, ни о чём не жалела. И вот теперь осталась одна-одинёшенька.

– Он вам записку написал… Велел передать… Мне бы сразу догадаться, а я… – и она горько заплакала.

Богомолов развернул листок бумаги в косую линейку.

"Ну, и скотина же ты, Богомолов! Проповедуешь христианскую любовь к ближнему, а самого элементарного сочувствия к погибающему человеку проявить не можешь!.. Сволочь ты двуличная! Ну, да я тебе не судья, тебя другой суд казнить будет – совесть твоя. Я же покидаю вас всех навсегда, чему рад несказанно. Никогда больше не видеть ваших постных рож, не слышать ваших унылых сентенций – уже величайшее счастье для нормального человека! Понял?!.. И пропадите вы все пропадом, и захлебнитесь вы своим благородством! Презираю я вас! Пре-зи-ра-ю! Дерьмуки вы и поносники! Все до одного!..

Теперь о деле. Можешь ничего не бояться и другу своему передай, что Тимофей Семивёрстов не такой паскудник, как вы! Я сжёг все бумаги, где доказано, что Найдёнов убийца. Мало этого: написал служебную записку, где подробно описал, как выбивал показания из свидетелей, как улики подтасовывал, чтобы дружка твоего под монастырь подвести. А главную улику – вилку – на помойку выкинул. Теперь он чист, аки младенец, и невинен, аки овча! Благодарности не прошу, потому как знаю: от вас не дождёшься!

Я покидаю этот мир не потому, что чувствую какую-то вину и смертью своей хочу её искупить. Кукиш вам с маслом!.. Может, вам и не понять, но ухожу я потому что скучно мне стало. Такая тоска одолела – не передать. Незачем мне больше землю своим присутствием обременять, если нет для меня смысла существования и точки приложения душевных и физических сил. Отобрали у меня всё, а взамен ничего не дали. Ни-че-го!

Как жить?!.. Зачем?!..

Пусто!

Будьте вы все прокляты!

Ухожу!

Прощайте! Тимофей Семивёрстов".

А в самом низу приписал маленькими буковками: "Господи! Если можешь, прости мои прегрешения".

В дверь постучали.

– Войдите! – шмыгая носом, крикнула Дуня.

В комнату заглянул молодой человек, что давеча допрашивал Марию Викторовну.

– Извините, что безпокою, но очень нужно несколько пустяшных вопросов вам задать. Товарищ Богомолов, если не ошибаюсь?

– Он самый, – ответил удивлённый Алексей Иванович.

– Что?.. Странно, откуда я вашу фамилию знаю?

– Честно скажу, да.

– Мне о вас друг ваш – Найденов Владимир Александрович – рассказывал.

Богомолов поразился ещё больше.

– Да?.. А вы когда его видели?.. В последний раз?..

– Вчера видел… И позавчера тоже… Мы с ним сейчас почти каждый день встречаемся.

У Алексея Ивановича похолодело внутри.

– Он что?.. Арестован?..

– Лучше сказать: задержан. Для выяснения некоторых обстоятельств.

Ах, вот оно что!. Значит, Ивана замели, а теперь и его черёд пришёл.

Дурак! Сам, по собственной воле, в капкан полез. И зачем не послушался внутреннего голоса?.. Зачем на Сретенку поехал?.. Ведь знал же, предчувствовал: добром любопытство это не закончится.

– Понятно, – медленно проговорил Алексей Иванович. – Что ж… А меня?.. Вы тоже… задерживать собираетесь?

– Вовсе нет, – улыбнулся любезный молодой человек. – Ответьте нам только на пару пустяшных вопросов. Вот и всё.

– Я вас слушаю, – Богомолов внутренне подобрался. Не нравился ему это любезный тон. Пуще зверя лютого опасался Алексей Иванович ласковых кагэбешников. Как подсказывал опыт, ничего хорошего лубянская нежность ему не сулила.

– Когда и где вы познакомились с Тимофеем Васильевичем?

– Четырнадцатого октября этого года в деревне Дальние Ключи.

– Вот как!.. Вы даже точную дату запомнили?..

– В тот день был праздник, Покров Пресвятой Богородицы. Так что запомнить было несложно.

– А каким образом товарищ Семивёрстов оказался так далеко от Москвы?

– Он мне об этом не докладывал.

– Хорошо, спрошу иначе: зачем товарищ Семивёрстов приезжал в Дальние Ключи?.. С какой целью?.. Или вы об этом тоже ничего не знаете?..

Откуда было Алексею Ивановичу знать, о чём можно говорить этому прыткому молодому человеку, а о чём нет. Потому и задержался с ответом.

– У нас в тот день районное начальство храм в деревне закрывало. Вот с ними он и приехал, а с какой целью, об этом вам лучше у них спросить. У начальства то есть.

– Ладно, это мы… спросим… – дознаватель помолчал немного. – Скажите, Алексей Иванович, а с Найдёновым вы давно знакомы?..

– Да нет… Тоже недавно: с начала октября.

– Владимир Александрович Найдёнов в те поры находился "в бегах" и почти две недели в вашем доме от следствия скрывался. Это обстоятельство вам известно?..

– Ко мне зашёл странник… Божий человек… Я и приютил его, как любому христианину положено… А что касается до его прошлого, откуда мне было знать "в бегах" он или нет. На эти темы мы с ним не беседовали.

– А о чём же вы с ним говорили?

– Да так… Всё больше об отвлечённых материях… Евангелие читали… Молились…

– Так, так, так… – молодой человек был явно разочарован. – И последний вопрос: как это получилось, что вы вместе, в одном поезде, в Москву приехали?

– Совершенно случайно. Так совпало: он поехал, А я давно уже в Москву собирался, вот и решил компанию ему составить, вдвоём как-то веселей.

– И вы для смеху перед поездкой его в красный цвет перекрасили?..

– А вот это трагическая случайность, – попробовал пошутить Богомолов. – Просто старая хна попалась, или мы с пропорцией ошиблись… Так получилось…

– Что ж, спасибо, Алексей Иванович за очень содержательную беседу… Рад был с вами познакомиться…

– Так я что же?.. Выходит, свободен?..

– Как вольный ветер, – и молодой человек вышел из комнаты.

Может быть, все эти обстоятельства, то есть самоубийство Семивёрстова, арест, или, как говорил следователь, "задержание", Ивана, а также этот странный допрос и послужили тем непосредственным толчком, который заставил Богомолова мгновенно собраться и бежать из Москвы. Конечно, как ни торопись, но скрыться от всевидящего кагэбешного ока практически невозможно, но всё-таки… Вдали от Лубянки на душе становилось как-то спокойнее.