После ссоры - Анна Тодд

Карен сжимает руку Кена и кладет к себе на колено. Мы отъезжаем от дома.

Я завидую их чувствам, это напоминает мне, что некоторые люди все же могут хорошо относиться друг к другу.

– Лэндон прилетит из Нью-Йорка ночью. Я поеду забирать его в два часа, – взволнованно говорит Карен.

– Жду не дождусь, когда он вернется, – говорю я.

И это действительно так – я скучала по своему лучшему другу, его мудрым советам и его теплой улыбке.

Дом Кристиана Вэнса оказался именно таким, каким я его себе представляла. Построенное в современном стиле сооружение кажется прозрачным и будто опирается на холм несколькими балками и стеклянными подпорками. Каждая деталь, каждый предмет в доме идеально соответствуют общему стилю. Здесь невероятно красиво. Такое чувство, что я попала в музей, – в том смысле, что все вещи выглядят так, словно к ним никогда не прикасались.

Кимберли встречает нас у входа.

– Большое спасибо, что пришли, – говорит она, а затем обнимает меня.

– Спасибо, что пригласили. – Кен пожимает руку Кристиану. – Поздравляю с переездом.

Когда в окнах я вижу водоем, у меня перехватывает дыхание. Теперь я понимаю, почему почти весь дом сделан из стекла – он находится прямо у большого озера. Водная поверхность кажется бесконечной, а в лучах заходящего солнца панорама кажется еще более изумительной. Из-за того, что дом стоит на холме, а задний двор тянется вниз по склону, создается впечатление, будто ты плывешь по воде.

– Все остальные здесь.

Кимберли ведет нас в столовую – такую же идеальную на вид, как и весь дом. Это совсем не в моем стиле – мне по душе более старомодный интерьер, – но у Вэнса все обставлено со вкусом. В столовой накрыты два продолговатых прямоугольных стола, на каждом из них стоят вазы с яркими цветами и чаши с плавающими в них свечками – напротив каждого прибора. Салфетки сложены в виде бутонов и закреплены серебряными кольцами. Так красиво и изящно, будто с обложки журнала. Кимберли здорово постаралась подготовить вечеринку.

Тревор сидит за столом, расположенным ближе к окну; рядом с ним я замечаю еще несколько знакомых из офиса, включая Кристал из отдела маркетинга и ее жениха. Смит, увлеченный какой-то игрой на портативной приставке, сидит через два стула от него.

– Выглядишь замечательно. – Тревор улыбается мне и встает, чтобы поприветствовать Кена и Карен.

– Спасибо. Как у тебя дела? – спрашиваю я.

Оттенок его галстука совпадает с цветом его ярких сияющих голубых глаз.

– Отлично, готов к переезду!

– Еще бы! – говорю я, а на самом деле думаю: «Вот бы мне сейчас переехать в Сиэтл…»

– Тревор, рад тебя видеть.

Кен пожимает ему руку, я чувствую, как кто-то слегка дергает меня за платье, и оборачиваюсь.

– Привет, Смит, как поживаешь? – спрашиваю я малыша с ярко-зелеными глазами.

– Нормально. – Он пожимает плечами. А потом, понизив голос, спрашивает: – Где твой Хардин?

Я не знаю, что ему ответить, но чувствую, что от слов «твой Хардин» внутри у меня что-то переворачивается. Каменный барьер уже начинает рушиться, а я пробыла здесь всего десять минут.

– Он, ну… его сейчас нет.

– Но он придет?

– Нет, прости, милый. Наверное, не придет.

– Понятно.

Это ужасная ложь, и любой, кто знает Хардина, сразу это поймет, но, взъерошив малышу Смиту волосы, я говорю:

– Но он просил передать тебе привет.

Отлично, теперь из-за Хардина я вру детям.

Смит слегка улыбается и возвращается за стол.

– Ладно. Мне нравится твой Хардин.

«Мне тоже, – хотела бы я сказать ему, – только он не мой».

В следующие пятнадцать минут приезжают еще около двадцати гостей, и Кристиан включает музыку на своем суперсовременном стерео. Одна кнопка – и по дому разливается тихая фортепьянная мелодия. Молодые ребята в рубашках с белыми воротничками ходят по комнате с подносами, предлагая закуски; беру себе нечто, похожее на бутерброд с соусом и помидором.

– Офис в Сиэтле просто потрясающий, вы бы видели, – говорит нам Кристиан. – Он прямо у воды и площадью в два раза больше, чем здешнее наше здание. Поверить не могу, что наконец-то расширяю компанию.

Официант подает мне бокал белого вина. Стараюсь выглядеть как можно более заинтересованной – ну, мне действительно интересно, просто меня отвлекают другие мысли. Меня отвлекло упоминание Хардина и Сиэтла. Глядя через окно на озеро, я представляю, как мы с Хардином переезжаем в новую квартиру, взволнованные встречей с новым городом, новым местом, новыми людьми. Мы завели бы новых друзей и начали бы там вместе новую жизнь. Хардин снова стал бы работать у Вэнса и постоянно хвалился бы тем, что зарабатывает больше меня, а я ругалась бы с ним из-за того, что он не позволяет мне самой заплатить за кабельное телевидение.

– Тесса?

Голос Тревора прерывает мои бессмысленные мечтания.

– Извини… – бормочу я и понимаю, что мы остались наедине, а он то ли начинает, то ли заканчивает рассказывать какую-то историю – и я даже не знаю, о чем идет разговор.

– В общем, я говорил, что моя квартира недалеко от нового офиса и находится прямо в центре – вид оттуда замечательный. – Он улыбается. – Силуэт города просто прекрасен, особенно на фоне ночного неба.

Я улыбаюсь и киваю. Уверена, это так. Уверена, все именно так.

Глава 88

Хардин

Какого хрена я делаю?

Это вообще была дурацкая идея.

Я хожу взад-вперед, пинаю камешек на дорожке. На что я надеюсь… что она бросится в мои объятия и простит за то, как хреново я с ней обращался? Она вдруг поверит, что я не спал с Карли?

Смотрю на великолепный дом Вэнса. Наверное, Тессы там вообще нет, а я заявлюсь без приглашения и буду похож на идиота. Хотя я и так на него похож. Лучше уйти.

Кроме того, от этой долбаной рубашки у меня все жутко чешется – не люблю наряжаться. Это обычная черная рубашка, но все же.

Увидев машину отца, поднимаюсь чуть выше по дорожке и заглядываю внутрь. На заднем сиденье лежит эта отвратительная сумка, которую Тесса берет с собой на каждую вечеринку.

Значит, она пришла, она здесь. От одной мысли, что я могу ее увидеть, что могу быть рядом с ней, я дрожу. Что мне ей сказать? Не знаю. Я должен объяснить, что дни, которые я провел в Англии, были просто адом, что она нужна мне, нужна больше всего на свете. Я должен признаться, что вел себя как ублюдок и что не понимаю, как я мог оставить единственное, что есть хорошего в моей жизни, – ее. Она для меня – все. И так будет всегда.

Я просто зайду в дом и попрошу ее отойти куда-нибудь и поговорить – блин, как же я волнуюсь, чертовски волнуюсь.

Меня сейчас стошнит. Хотя нет. Но если я что-нибудь сегодня съел, то меня точно бы вырвало. Я знаю, что выгляжу дерьмово, – интересно, а как выглядит она? Она, конечно, всегда красива, но было ли ей все это время так тяжело, как мне?