За гранью Разлома (СИ) - Мак Алиса

— Я идиот. — Миша поднял голову к потолку и, кажется, улыбнулся.

— Да, — согласился Чтец, но, кажется, не был услышан.

— Мирка, — Бессмертный всё так же смотрел в потолок, — я тебя умоляю. Если… Если у нас есть шанс всё исправить, давай сделаем это. Давай хотя бы попытаемся.

Мира не шелохнулась, и Миша, испустив тяжёлый вздох, медленно двинулся прочь. Только когда звуки его шагов окончательно стихли, Макс опустил взгляд на девушку.

— Я не верю ему. — Она не плакала, лишь не мигая смотрела в ту сторону, куда ушёл её бывший напарник. — Александру. Я не верю человеку, который, как паук, связывает других людей так, чтобы все зависели только от нему. Не верю человеку, который так обращается с собственной дочерью. И он снова и снова продолжает забирать у меня то, что мне важно. Он вынудил меня нарушить правила, нарушение которых может привести к катастрофическим последствиям, отнял у меня возможность жить в моём доме, мой распорядок дня, чувство безопасности, обещание, которое дал мне Миша, а вот теперь и самого Мишу… Он был единственным, кому я могла доверять. Теперь я совершенно не знаю, что мне делать и как жить дальше, но я ни за что не открою свою тайну этому человеку. Я боюсь его. Он отнял у меня даже возможность тебя ненавидеть…

Девушка замолчала, и Макс, совершенно не представляющий, что ему деть, осторожно присел с ней рядом. Говорить было нечего, а потому они оба сидели в тишине. Сколько прошло времени? Макс вдыхал запах хвои и мечтал о том, чтобы хотя бы ненадолго выкинуть из головы всё, о чём ему приходилось думать теперь.

— Тебе ещё хочется знать, что означает та завитушка на печатях?

Сцепив руки в замок, Мира крепко прижала их к груди.

— Да.

Сейчас загадка, когда-то сводившая его с ума, вдруг показалась Максу совсем незначительной, но получать ответы на вопросы всё-таки очень приятно.

— Ты ведь знаешь теорию про то, что печати — письма вселенной?

Чтец кивнул.

— Дед всегда говорил мне, что вселенной, должно быть, грустно всё время отвечать на сухие чёткие требования, и она обязательно обрадуется, если в конце такого письма добавить «пожалуйста».

Пожалуйста. Макс вздрогнул, поражённый простотой и гениальностью открытия. Символ, который ничего не меняет в сути печати, который не несёт понятного привыкшему к рациональности Чтецу смысла, но так заметно облегчает колдовство. Теперь Максу казалось, будто в глубины души он всегда знал ответ, просто не хотел его признавать.

— Его очень трудно писать, — вдруг призналась мастерица. — Чтобы написать правильно, нужно чувствовать эту просьбу всем сердцем, а это не всегда получается.

Макс медленно кивнул.

— Наверное, было трудно в бою? — Вспомнив, что, по словам Миши, она создавала новые печати прямо во время боя, спросил он, но Мира отрицательно покачала головой.

— Нет, в бою было проще всего. В бою много чувств. Ты боишься, ненавидишь, стремишься к чему-то. Говорить «пожалуйста» искренне очень просто. Гораздо сложнее просто в быту, поэтому бытовые печати, раз уж они писались, я писала сразу на стенах, чтобы не мучаться по сто раз на дню. — Её губы дрогнули и на красном распухшем от плача лице расцвела робкая и грустная улыбка. — Я готова тебе рассказать. — Руки у её груди сжались крепче. — Не сейчас, а после ужина, когда Александр нас отпустит. Я расскажу тебе, что с нами случилось, и попрошу совета, можно? Ты не будешь против?

— Не буду, — тихо ответил Макс. — Ни за что.

Стол ломился от угощений. Словно генерал, представляющий свой полк прибывшему на смотр монарху, Анна приглашала каждого вошедшего в столовую пройти вдоль стола, чтобы как следует рассмотреть каждое из блюд.

— Здесь у нас уточка с яблоками, а тут — в пряных травах, а тут, смотрите, Саша индюшку сумел достать! Она, конечно, маленькая, но вы обязательно попробуйте, в сравнении с уткой — совсем другая птица. Особенно с теми специями, которые я к ней положила… Кстати, картошечку с грибочками вокруг индейки пробуйте обязательно, они запекались вместе, у них совсем другой вкус. Леонид, я помню, вы грибы не едите. Специально для вас вон там в горшочке запечённая картошка с сыром, берите первым делом, сыр нужно есть, пока он не успел застыть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кролик шумно сглотнул слюну и кивнул. Подойдя к горделиво рассматривавшему стол Александру, Макс осторожно спросил:

— Тебе не кажется, что это перебор?

Хозяин дома беспечно пожал плечами.

— Мы ведь в жизни не съедим это всё. К чему такое расточительство?

По представлениям Макса, два таких стола моги бы обеспечить праздничное угощение всему поселению, где жили Беляевы.

Александр едва ли думал о подобном. Мягко улыбнувшись, он снисходительно посмотрел на крестника и пояснил:

— Это не расточительство, мальчик мой. Я в самом деле не рассчитываю, что мы своими силами сможем употребить всё это, но не волнуйся, духи нам помогут. В эту ночь они наши главные гости.

Чтец не нашёлся с ответом, лишь вновь оглядел стол. Анна сражалась с сыном, пытаясь заставить наряженного в красивый свитер мальчишку сидеть спокойно. Большинство жителей особняка уже заняли свои места, не хватало только Изабеллы с Владом и Миры…

Нет, Мира была там, рядом с Анной: они колдовали вокруг блюда с той самой индейкой. Одетая в длинный, до середины бёдер, тонкий вязаный свитер, в котором угадывалась работа хозяйки дома, и узкие штаны, она вдруг показалась какой-то совсем незнакомой, женственной и живой. Собранные в пучок на боку волосы украшала веточка остролиста, а лицо — воодушевлённость.

— Вот же Ане делать нечего… — проследив за взглядом крестника, пробормотал Александр.

— Зря ты так.

Подойдя к Мише и обменявшись с ним пару фраз, Мира заняла соседнее место. Стало быть, помирились.

— Она ужасно упрямая и закрытая, поэтому её совершенно невозможно понять. Но, если она начнёт доверять… — Макс запнулся, поймав себя на том, что звучит совсем как Миша в начале их путешествия.

Хозяин дома устало вздохнул.

— Я не понимаю эту девушку и не уверен, что должен. Я был бы рад, если бы у меня была возможность не иметь с ней дела.

— Так не имей. Она сама старается к тебе не лезть.

— Увы, мальчик мой, но эта особа уже живёт в моём доме, а значит, влезла в самое сердце всех моих дел.

Макс промолчал, не нашедшись с ответом, окончательную же точку в их диалоге поставил стук распахнутых дверей, в которые ворвалась наряженная в яркое платье цвета свежей крови Изабелла. С бесстрастным лицом следующий за ней Влад терялся на её фоне и вовсе оказался забыт, когда вампирша громко провозгласила:

— Да будет пир! — И, тут же завертев головой, уже тише осведомилась: — Ну, где моё место? Ух ты, а это кто? А! Ух ты!

Покинув Влада, она стремительно кинулась к Мире. Не успевший вовремя среагировать Макс поспешил к ним и успел заметить, как спутница Бессмертного, ловким движением схватив со стола нож, направляет его на вампиршу.

— Не подходи. — Она почти шептала, но Макс был уже достаточно близко, чтобы услышать.

— Не трогай её, принцесса, — попросил последовавший за Изабеллой Врач, но вампирша как обычно слушала только свои прихоти.

— А зачем ножик? — спросила она Миру, приближаясь к ней так, чтобы тупое лезвие кухонного прибора коснулось её ключицы. — Что он мне сделает? На моём платье даже крови видно не будет.

Мира не отстранилась.

— Он сделает тебе больно. — Она говорила так тихо, что часть слов приходилось читать по губам. — Возможно, больше раз, чем ты готова терпеть.

Ехидная улыбка медленно стекла с лица Изабеллы. Отступив на шаг, она пожала плечами, изо всех сил делая вид, будто бы ничего не случилось.

— А чего сразу так? Я, может, поздороваться хотела. Комплимент сделать.

Влад аккуратно поймал её под руку.

— Иногда тебя бывает слишком много для одного человека, — отводя в сторону свою пассию, заметил он.

— Хорошего человека должно быть много, а вампира тем более! — Оказавшись на безопасном расстоянии, Изабелла заговорила ещё громче. — Ведь мы не можем располнеть!