Выигрывать надо уметь (сборник) - Виктор Пронин

– А передо мной ты хвастался?

– Случалось.

– Похвались сейчас! – Она рассмеялась.

– Не получится… Это же мысленное общение с самим собой, со своими капризами, заблуждениями, восторженными представлениями о самом себе…

– Как хочешь. – Она отхлебнула глоток кофе, зябко поежилась, откинула прямые темные волосы. На столе под стаканом образовался подтаявший кружок. После каждого глотка она ставила стакан на другое место, и появлялся еще один кружок, еще один. Как пулевые отверстия в светлом щите мишени. – Знаешь, – сказала она, разглядывая лист клена, упавший на стол, – я до сих пор не могу поверить, что все произошло так насовсем, так навсегда… не подумай, что я мечтаю что-то изменить, переиграть… Вовсе нет. Было ощущение, что поступки, действия, слова… любые… обратимы. Что можно расставить фигуры заново и сыграть иначе, лучше, разумнее.

– Ты не учитывала времени.

– Возможно. Я подумала… Я ведь могла оказаться с тобой, а не с ним.

– Ха! Ты бы изменяла мне. С ним.

– Да? Трудно сказать… Сам говоришь – надо учитывать время. А знаешь – мы ведь с ним не живем. Уже несколько лет.

– В чем же дело?

– Во многом. И в тебе тоже. Даже после свадьбы я не могла избавиться от мысли, что соперничество между вами продолжается. И когда оказалось, что рядом со мной только он… Он стал проигрывать. Что-то в нем исчезло… Сделался скучным. И каким-то… недобрым. А когда ты исчез… Похоже, ты придавал смысл нашим с ним отношениям.

– Не знаю. Это было давно. Первый шаг сделала ты, когда ушла к нему. А для него важнее была победа надо мной, а не над тобой.

– А для тебя? – спросила она, подняв стакан, будто боялась не совладать со своими губами, со своей улыбкой.

– Для меня он вообще не имел значения, прости, но он был слишком суетлив, тщеславен, что ли… Короче, мелковат. Но красавец… Ален Делон, блин! Мне хватало того, что именно ему важна была победа именно надо мной. А ты для него так… Между прочим. Приз за удачное выступление.

– В самом деле?

– Помнишь, у меня ведь была возможность реванша.

– Почему же ты ею не воспользовался?

– Победа над ним меня никогда не привлекала. А победа над тобой не подчиняется законам реванша. Это нечто совершенно иное. И потом, было еще одно соображение.

– Какое?

– Я уже говорил.

– Но с таким же успехом я могла изменить и ему?

– Но не со мной. Когда он увидел, что я не воспользовался тем шансом, его победа потеряла значение. Ушла острота, чувство победы. Это все равно что марафонец прибежал первым, а потом выяснилось, что, кроме него, никто и не бежал. Допускаю, что он подумывал над тем, не поддался ли я ему умышленно.

– А я? Я вообще не в счет?

– Ты – приз.

– Какой ты стал рассудительный… Если бы ты был таким пять лет назад… Ты бы победил.

– А я и так победил. Да, я потерпел поражение в нашей с тобой истории, но я сохранил свои боевые порядки. Он же остался ни с чем. Кроме добычи. А добыча – явление временное.

– Меня имеешь в виду?

– Да.

– Но ведь ты хотел, чтобы я была с тобой?

– Этого я хотел больше всего в жизни. Но когда вышло так, как вышло, у меня появилось место для другого, потом для третьего, для десятого… Жизнь продолжалась.

Она помолчала, медленно водя пальцем по изморози на столе.

– Знаешь, я продрогла. Возьми, пожалуйста, еще кофе… Видишь, даже стакан уже не оставляет кружочков. Остыл.

Я встал, подошел к стойке. В ожидании буфетчицы обернулся. Женщина сидела ко мне вполоборота и медленно водила пальцем по столу. На нем оставались треугольники, квадраты, постепенно превращаясь в домики, над их крышами заколебался дымок, появились снежинки, полумесяц, под окном домика возникла ель – примерно такие открытки выпускают под Новый год… На эту картинку она положила кленовый лист и тоже обвела его пальцем. Он висел над домиком, как угластое осеннее солнце.

– А чего ты больше всего хочешь сейчас? – спросила она, когда я поставил на стол два стакана кофе.

– Сейчас? Осени. Как можно больше осени.

– Как это понимать?

– В самом прямом смысле слова.

Она не поняла, и в ее глазах скользнуло превосходство. Это было знакомо. Когда люди не понимают, они, снисходительно соглашаясь, кивают. Еще минута, и она будет счастлива, что все вышло так, а не иначе.

– Ты куда сейчас идешь? – спросила она.

– На вокзал.

– Уезжаешь?

– Посмотрю, какая там осень. Зеленые вагоны покрыты изморозью, над электровозами розовый пар, на рельсах холодные солнечные блики… Хватит?

– Мы, кажется, опять переходим на разные языки.

– Что это у тебя? – спросил я.

– Сумка… Разве не видишь?

– Хозяйственная? Идешь на базар?

– Да, – ответила она, и я понял – еще один такой вот вопрос, и она уйдет, не сказав больше ни слова.

– Я тебя провожу. Посмотрю, какая осень на базаре. Там сейчас продают астры. Остались только астры. Холодные, лиловые, в цинковых ведрах… А ведра в изморози. На булыжниках стоят… И булыжники…

– Где ты был летом? – спросила она.

– В Крыму.

– Коктебель?

– Да… Как и пять лет назад.

– Я тоже была там пять лет назад… В бухты ходили, на Карадаг поднимались, на Чертов палец… Помнишь, это был год, когда прошел слух, что одна женщина сорвалась с этой скалы… Ее потом пришлось по частям собирать, чтобы хоть что-то похоронить. Кстати, она была из нашего города.

– Да, что-то похожее я слышал.

– Ты знаешь эту женщину… Это была я.

– Как это произошло? Случайно?

– Не совсем.

Я поднялся и посмотрел на стол. Он был покрыт нетронутым слоем изморози. Ни домика под угластым солнцем, ни кружочков от стаканов. И на алюминиевом стуле уже, наверно, месяц никто не сидел. И пустые холодные прилавки. И дверь, запертая на большой висячий замок. Сквозь мертвую виноградную листву пробился солнечный луч, и замок вспыхнул холодным пламенем изморози.

ПОГИБИ-83

Дверь гастронома открывалась не полностью, приходилось давить на нее изо всей силы, чтобы спрессовать нападавший снег и протиснуться в узкую, высокую щель. Я подпер ногой дверь и, подняв перед собой чемодан, проскользнул внутрь. Дверь тут же бросилась за мной, с размаха ударилась о порог и задергалась, забилась на петлях, похоже, от злости. Поставив чемодан на усыпанный мокрыми опилками пол, я снял шапку и ее теплым нутром снял с лица корку снега.

Покупателей было немного, все они торопились побыстрее уйти, и на меня никто не обратил внимания. Я подошел к гастрономическому отделу, подождал, пока отойдет от прилавка женщина, пока поболтает с подружкой продавщица – я боялся рассердить ее.

– Девушка, – наконец решился я, понимая, что уже в самом этом обращении таится комплимент, – мне бы водки купить, а?

– До восьми водка, – ответила она, отвернувшись.

– Как же быть, девушка? Ведь не знал я… У нас такого порядка нет, а?

– Приходи утром. – Почему-то считается, что к покупателям водки нужно обращаться на «ты». – Если, конечно, нас не занесет к тому времени.

– А мне на поезд надо.

– Езжай трезвым.

– Так не себе же я водку беру!

Продавщице, видимо, наскучил разговор, и она вообще отвернулась. Я потоптался, окинул взглядом пустые полки, на которых еще недавно, до начала тайфуна, стояли кульки с пряниками, рыбные консервы, пакеты с макаронами, сахаром… Всё размели, едва поступило предупреждение о непогоде. Я снова попытался что-то объяснить, но продавщица опять заговорила с подругой из соседнего отдела.

– Девушка, мне нужен заведующий! – строго сказал я. – Позовите его, пожалуйста!

– Во-во! Ему только тебя и не хватало, ха! Весь день страдал наш заведующий и не знал отчего… Оказывается, тебя дожидался.

– Где его кабинет?

– А неприемный день сегодня, понял?

– Это почему?

– Нездоровится нашему заведующему! – Обе девушки рассмеялись весело, но опасливо.

– Что же у него болит? – спросил я.

– Вот уж не знаю, что в таких случаях болит! У кого что – голова, печенка, селезенка… У некоторых совесть начинает пошаливать, угрызения всевозможные, ветер в кармане… Впрочем, какой ветер – сквозняк! – Девушки опять рассмеялись. – Вот у тебя, к примеру, что болит в таких случаях?

– Язык во всяком случае не болит. Где заведующий?

– А вон за спиной дверь… Зальют глаза и не видят ничего… Только не вздумай заведующим его назвать! Директор он!

Директор сидел, положив руки на стол, и с грустью смотрел в простирающееся перед ним пространство. Я знал эту грусть, эту печаль, эту задумчивость и сразу проникся уважением к пожилому, усталому человеку, сидящему передо мной.

– Ну? – сказал директор, не поворачивая головы. – Чего тебе? За водкой пришел?

– Как вы сразу… Я даже подготовиться не успел.

– А нечего готовиться. Не ты первый, не ты последний. Не дам. И не проси.

– Нет, вы послу…

– Сказал, не дам – и кончен разговор. Тайфун за окном, напьешься – к весне не найдут.

– Уезжаю я сегодня. Час до отхода поезда, нельзя мне без водки возвращаться. За ней и приехал. Бригада послала. Свадьба у нас.