Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха - Игорь Минутко

— Но каким образом, Лада?

— Тут есть только один путь. Ведь ты можешь ненадолго задержаться в Европе?

— Могу. И что же?

— Пойми, мы должны проявить инициативу, выйти на поверхность, показать свою самостоятельность. Словом, надо встретиться с кем-то на самом верху. Думаю, лучше фигуры наркома иностранных дел Чичерина нет. С Георгием Васильевичем ты знаком еще со студенческих лет, у вас прекрасные отношения. Были, по крайней мере.

— Но чтобы с ним встретиться, надо попасть в Москву! Ты представляешь…

— В крайнем случае, через надежных официальных лиц… Например, на первых порах в каком-нибудь советском посольстве довести нашу точку зрения до наркома Чичерина!..

— Какую точку зрения, Лада? Я не понимаю!

— Сейчас я попытаюсь растолковать все подробно. Я вот что надумала…

Глава 5

Двадцать второго сентября 1924 года Николай Константинович Рерих покинул Индию.

Во Франции живописца ждал его «научный секретарь» Владимир Анатольевич Шибаев. Он же Евгений Харитонович Будяго времен их первой встречи и дальнейшего знакомства в Англии в 1920 году, он же Горбун — тайный агент ОГПУ высшей категории. Однако со своим шефом в Соединенные Штаты Америки Владимир Анатольевич не отправился:

— Вас там встретит с распростертыми объятиями наш друг Луис Хорш, — заявил он Рериху. — Мы, пока будет длиться ваше плавание через океан, обо всем позаботимся.

— В таком случае, мой друг, у меня к вам просьба.

— Я весь внимание, Николай Константинович.

— Вы, пока я буду в Штатах, останетесь во Франции или?..

— Это зависит от обстоятельств. Если надо… Говорите конкретней.

— Я бы хотел встретиться с нашим послом… во Франции. Или в Германии. Неважно, с послом в любой европейской стране.

— Интересно! Что же тогда важно? Рерих на мгновение задумался.

«Другого канала у меня нет, — пронеслось в его сознании. — Иду ва-банк…»

— Важно, чтобы та информация, которую я доверю послу, попала в наркомат иностранных дел, лично к товарищу Чичерину. Это очень важная информация именно для внешнеполитического ведомства, которое осуществляет дипломатическую деятельность Советской России. В этой информации анализ изнутри всего, что происходит в Индии, Китае, Тибете, и конкретные предложения, как надо действовать именно на фронте дипломатии на Востоке. Некая идеологическая концепция действий, если угодно!

— Что же…— товарищ Шибаев задумался, низко согнувшись на своем стуле (они сидели за столиком открытого кафе на шумной марсельской улице), и горб его вознесся над головой, превратив Владимира Анатольевича в причудливое существо о двух головах. — Понимаю… Это действительно важно. Скорее всего, мы организуем вам встречу в Берлине с нашим послом в Германии, — быстрая довольная улыбка скользнула по лицу Горбуна. — В такой встрече возможен взаимный интерес. Отправляйтесь с Богом в Америку, а я здесь все организую.

Нельзя сказать, что в Соединенных Штатах Николай Константинович достиг всего, чего хотел. Несмотря на немалые его усилия, ходатайства, помощь и американских друзей, и скрытых «наших», имеющих связи в самых разных сферах американской жизни, а главное, совершенно не стесненных в финансовом отношении (примитивная русская взятка «из лапы в лапу» чистоганом здесь не срабатывала) — несмотря на все это Рериху не удалось получить гражданских паспортов США для себя и членов своей семьи.

Но он добился основного, что требовалось для продолжения Трансгималайской экспедиции под американским флагом — экспедиционного паспорта на весь состав его новой «команды», которая из Северной Индии двинется в дальнейший путь.

Зов продолжает звучать, дамы и господа! Надо идти вперед, к заветной цели. Да здравствуют странствия!..

Там же, в благословенных Штатах, был решен вопрос и о финансировании экспедиции. Во-первых, «наработали» определенные средства культурно-просветительные учреждения, созданные Рерихом в Америке, музей его имени в Нью-Йорке, различные фонды: определенные средства «накопили» проданные картины живописца. Но в целом собиралась незначительная сумма, если иметь в виду масштаб предстоящих затрат. И поэтому — во-вторых.

Во-вторых, состоялся конспиративный разговор на эту щекотливую тему без свидетелей с его главным американским покровителем, директором чикагского института искусств господином Луисом Хоршем, которого в Москве на Лубянке знали под кличкой «Буддист».

— Дорогой Николай Константинович, — сказал он (отчество маэстро оборотливый янки теперь произносил без запинки — выучил за время разлуки), — никаких проблем с финансированием вашей экспедиции не будет. Ваш маклер выделяет на первое время один миллион долларов.

Художник, философ и исследователь Востока не стал уточнять, кто такой этот маклер. Он его, а вернее, тех, кто скрывался за сим коммерческим словом, знал…

— Но есть один нюанс с этим миллионом долларов…— Луис Хорш, похоже, подыскивал нужные слова,

— Я вас внимательно слушаю, — насторожился Рерих.

— Вы эти деньги получите в Париже, во французском отделении банка «Американский экспресс». Оно находится на Рю-Эжен-Скриб.

— К чему такие осложнения? — раздраженно передернул плечами художник.

— Не я решаю, Николай Константинович. Думаю, учитывается то обстоятельство, что путешествие отсюда в Европу с такой суммой наличными — дело более чем опасное. Кроме того… Меня просили вам передать: эти деньги вы получите после встречи с советским послом в Германии Николаем Крестинским. Я информирован только в общих чертах. Но вроде бы вы сами ходатайствовали о такой встрече?

Рерих промолчал, подумав: «Значит, им от меня еще что-то нужно, помимо „Тибета-XIV“.

Но противоречить, тем более здесь, в Америке, Хоршу, который наверняка лишь послушный винтик в огромной машине и действительно ничего не решает, вернее, решает на своем уровне, в определенных ему рамках, — бессмысленно.

«Деньги дают ОТТУДА, и я могу только или принять их условия, или не принять», — думал Николай Константинович, рассеянно рассматривая карту Соединенных Штатов Америки, висевшую на стене; на ней серебряными пунктирными линиями были обозначены маршруты выставок его картин по великой стране — приватная беседа происходила в одном из залов нью-йоркского музея его имени; час был поздний, и никого, кроме русского живописца-эмигранта и господина Хорша, в просторном помещении, вместившем в себя некую холодноватую неуютность, не было.

— Хорошо, Луис, — нарушил затянувшееся молчание Рерих. — Будем считать, что с этим вопросом покончили. И перейдем к текущим делам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});