Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури

станет лезть дальше, после дождей в горах неспокойно, и Крэй, наша своенравная речушка, постоянно норовила урвать себе больше места в долине. Сердце было неспокойно.

Повернувшись к корзине с бельем, я вытянула оттуда длинное платье выкрашенное в цвет индиго, ему было уже немало лет, но оно всё равно оставалось любимым, мои руки еще помнили, как старательно я когда-то окрашивала пигментом ткань.

В пальцы уже давно въелся этот безумный синий цвет, но это скорее забавляло, нежели расстраивало. Владелица мастерской критично присматривала за моей работой. Я не так давно отучилась, и опыта еще совсем мало, вот-вот испорчу что-нибудь, отвлекусь или забуду. Голова дырявая, так она говорила.

— Не забудь, завтра праздник, так что работу нужно завершить до заката.

— Угу.

— Тогда увидимся в храме.

Утерев нос и отбросив льняные пряди с лица, я замерла возле чана с краской. Давно меня не было в этом храме, не одну жизнь я обходила его стороной из-за горестных воспоминаний.

Под огромными мраморными сводами всё залито рассветными лучами, золоченые украшения сверкали подобно маленьким юрким солнцам, скачущим по драгоценным лепесткам. Живые цветы пышно раскинулись в кадках, и множество плетеных лиан тянулись к сложному, мозаичному куполу из цветного стекла. Я маленькая прислужница лишь в начале длительного пути, но ни красота этого места, ни крепкая вера уже не могли вернуть мне покой. Моя мудрая жрица в белесом балахоне смотрела на паству со всей строгостью, и сейчас ее поджатые губы, ее невысокий рост и глаза цвета льда мне показались невероятно знакомыми.

— Наши боги слабы. Во снах мне явилисьиные.

Череда видений прервалась так же резко, как и началась, я отпрянула от Кибелы, упав спиной на песок и жадно вдыхая полной грудью воздух. Сердце бешено билось под ребрами, отдавалось гулом в ушах. Хотелось кричать, чтобы выпустить переполнявшие чувства на волю, и так много образов, мыслей, идей и жизней, что теперь суетливо мешались в моей голове.

— Как… как…

Закрывая лицо руками, я ощутила, как внутри будто бы скручивается тугая спираль, в груди заныло от боли, кости ломило от напряжения. Я не могла перестать плакать, не могла успокоиться, не могла осознать, чем действительно сейчас являюсь, какой из множества осколков был теперь моим, настоящим.

— Иранон, тише-тише.

— Я… теперь… я…

Подтянув колени к груди, я зарылась пальцами в волосы, хотелось сорвать с себя кожу, чтобы увидеть себя и понять, кто я на самом деле.

— Иранон, посмотри на меня.

— А?

— Посмотри. На. Меня. Что ты видишь?

С силой разлепив опухшие веки, я подслеповато сощурилась, силясь разглядеть женщину, сидящую перед собой. Льдистые радужки я не могла ни с чем спутать.

— Наставница.

— Так-то лучше.

Ее тонкие смуглые руки мягко обняли меня, уложив голову на колени, море вновь зашептало, зашелестело вездесущими волнами, подбираясь совсем рядом. Оно игралось и словно заговорило на одном со мной языке, как и ветер, и пляска песчинок, и дрожание крон. Мира было так много вокруг, но я его вдруг начала понимать.

— Вот видишь, теперь не отвертишься, придется учиться своей магии, Иранон.

Иные сны

Улягусь я на ложеИ притворюсь больным. Соседи навестят меня. Придет возлюбленная с нимиИ лекарей сословье посрамит, В моем недуге зная толк.

Кибела отложила свои церемонии ради меня.

Узнала я об этом случайно, когда корабль Мартина, привезший меня на Ориаб, отплывал, а я решила попрощаться с капитаном напоследок. Хмуро окинув меня взглядом, старый моряк вновь посоветовал не задерживаться в Бахарне, а теперь еще и обходить стороной Ма. Будущая царица больше прочих недовольна задержкой смены власти.

— Вы не жалеете, что тратите время на моё обучение?

Зарываясь пальцами ног в белый песок, я в очередной раз наблюдала, как легко Кибела подчиняет себе ветер и солнечный свет, окутав меня теплым бризом, будто самым невесомым, но приятным пуховым одеялом. С утра у моря было заметно прохладно, вода никак не хотела прогреваться, а у далекого горизонта ярко очертилась темная полоса. Ифе, вторя изменившейся погоде, притихла, напряженная, словно готовясь к буре.

— Когда-то давно это было моей обязанностью, теперь это приятная мелочь перед тем, как я с мужьями пройду в усыпальницы некрополя. Эгоистичная блажь старой девы.

Царица глубоко вдохнула влажный, соленый, морской воздух. После того как она вернула мне большую часть памяти, ее и без того маленькая фигура казалась совсем истощенной и крохотной. Просторные рукава мантий и длинные полы сарафанов, расшитых драгоценностями, скрывали большую часть изменений, но впалые щеки они спрятать не могли.

— Ма, наверное, в ярости.

— Я попросила Торвальда присмотреть за ней, если ты понимаешь, о чем я.

Губы, испещренные мелкими морщинами, расплылись в лукавой улыбке, заставив меня немедленно смутиться. Мне всё еще было неловко вспоминать тот странный отдых и встречи во дворце, и уж тем более чужую разворошенную постель, но учитывая те странные отношения между оборотнем и будущей царицей, перенос церемоний кажется настоящим подарком для пары.

И не только для этой пары.

— Ты сама не жалеешь, что задержалась здесь, Иранон?

— Я? Н-нет, не жалею, скучаю по Вильгельму и очень хочу попасть к нему, но на всем моем пути, больше чем за десять лет скитаний, не нашла никого, кто бы мог научить моей магии.

Кибела одобрительно покивала головой. Капюшон из тончайшего шелка едва не соскользнул на плечи, блеснув на солнце. Живые, сверкающие глаза чуть прищурились, глядя на меня с ехидцей и пониманием.

— Это правильно.

Помню, как она точно так же поддерживала меня очень и очень давно, когда я вызывалась дежурить и помогать при храме Солара. Моя энергичность и любопытство обретали покой в труде перед праздниками, и даже когда начищала серебряные украшения дни напролет, мне было уютно в своей маленькой обители. Дождь обмывал белые плиты, послушники пели гимны хором, а жители храмов ухаживали за садами миндаля, каждый сезон собираясь вместе и наблюдая, как нежно-розовые лепестки дрожат от дуновения ветров. Наставница,