Короткая ночь - Мария Теплинская

«Здесь даже птицы молчат», — отдались в ее памяти слова друга.

Она ощущала, что чей-то взор пристально наблюдает за нею, и знала, чей именно.

«Как же я е г о попрошу? — подумала Леся. — Здесь ведь и словечка молвить нельзя…»

И, наконец, вот он, глухой темный ольшаник. Здесь кончается заповедная тропа. Леся замерла перед черной стеной сплетенных ветвей, за которыми лежала священная поляна. Здесь она тогда потеряла сознание, всего лишь взглянув сквозь ольховую листву — и не выдержав е г о необоримого взгляда.

Теперь Леся вновь подошла вплотную к ольшанику и заставила себя взглянуть сквозь массу темных ребристых листьев.

Могучие сосны по-прежнему несли ввысь тугие стволы, и их кроны четко рисовались в бездонно синеющем бархатном небе; внизу клубился бесформенной массой темный кустарник. Над поляной, матово-сизой под тонким месяцем, стелился низкий туман, и черный угловатый силуэт древнего идола выступал из него, рисуясь так же явственно и четко, как и при свете дня.

«Дальше идти нельзя», — вновь прозвучал в ее памяти Янкин голос.

И тем не менее, Леся отчего-то знала, что она должна выйти на поляну, должна приблизиться к идолу. И все ее сны вещали о том же, и бабка Алена, помнится, об этом же говорила. Ну, будь что будет!

Она ожидала встретить перед собой неодолимую стену, однако ветви ольшаника легко подались движению ее рук, словно сами расступились перед нею, и девушка оказалась на священной поляне.

Ничего не произошло. Ее не сразило громом, не ослепило молнией, и священная земля не разверзлась под ногами нечестивицы, посмевшей ступить на нее. Она стояла посреди поляны, растерянно озираясь вокруг. Древний идол, казалось, выжидающе смотрел на нее, чуть приподняв каменную бровь.

Наконец, Леся вспомнила, что непочтительно вот так стоять, застыв столбом, перед вековым охранителем, да еще возвышаясь над ним головой. Не чуя под собой ног, она медленно подошла ближе, опустилась перед ним на колени, затем. распластавшись, легла ничком, вытянув вперед скрещенные руки, разметав по влажной траве длинные волосы. Ее сорочка сразу промокла от выпавшей на мураву росы, но она не ощутила ни влаги, ни холода. Она услышала дыхание земли, движение ее соков, шепот трав и звуки шагов неведомых лесных созданий, ощутила всю непостижимую мощь земли и леса, которой так и дышало все вокруг на многие версты. И сквозь это ощущение она вдруг поняла, что древний идол с л ы ш и т ее. Слышит без слов, и готов внимать всему, что она должна ему сказать.

«Я простила его, — медленно произнесла она в мыслях. — И ты прости. В нем нет зла. Помоги ему!»

Какое-то время идол молчал, словно раздумывая; казалось, минула целая вечность, прежде чем пришел ответ. Леся ощутила его как теплую волну внутреннего освобождения, словно где-то в глубине ее тела развязался тугой узел. И в тот же миг она поняла, что лежать ничком ей больше не нужно.

«Встань, зачерпни правой рукой щепоть земли, повернись спиной и брось через левое плечо», — вспомнились ей давние слова бабки Алены.

Леся вновь поднялась на колени, пошарила рукой понизу, но земли так и не смогла зачерпнуть — очень уж она была здесь плотная, сбитая, сплошь заплетенная корнями. Она смогла набрать лишь несколько порыжелых сосновых хвоинок, нападавших сверху. Ну, что ж…

Она поднялась на ноги, повернулась к идолу спиной, как ей было когда-то велено, и, не оглядываясь, кинула их через левое плечо. И, вздохнув, ощутила вдруг необоримую усталость — не просто даже телесную усталость, а ту спокойную, полную удовлетворения усталость завершенного дела, которое потребовало сильнейшего напряжения всех сил души. На какой-то миг она даже почувствовала себя внутренне перегоревшей. Казалось, не было сил сделать даже шаг, а ведь предстоял еще долгий путь домой…

Не осталось сил даже на то, чтобы испугаться, когда совсем близко послышался страшный треск сучьев, и из кустов на поляну выдвинулась бесформенная черная громада. Неспешно и без видимой угрозы к ней приближалось огромное лесное чудище, сплошь заросшее черной косматой гривой, переходившей в длинную бороду, что свисала почти до земли. В жесткой гриве утопали изогнутые серпом рога, слишком маленькие для столь огромной головы, а в огромных выпуклых глазах переливался голубой звездный свет и мерцал совсем не звериный разум.

Леся скорее догадалась, чем узнала его: ведь никогда прежде она не видела живого зубра.

Чудище остановилось в полушаге от нее; от него пахнуло тяжелым духом лесного зверя, более густым и резким, нежели простой конский пот. Она не испугалась даже. тогда, когда чудище склонило свою огромную безобразную голову ей на плечо. Девушка медленно перебрала в пальцах его жесткую спутанную гриву, дивясь, какой светлой и лунно-прозрачной кажется на этой черной гриве ее маленькая загорелая рука.; затем легонько погладила пальцами гладкие, словно отшлифованные, рога, на удивление тупые и даже закругленные на концах. Просто не верилось, что совсем недавно эти рога терзали чье-то тело, и с них капала кровь.

Неожиданно зубр опустился на колени у ее ног. «Садись», — прозвучал в ее сознании чей-то голос. И тут же отчего-то вспомнились Райкины бредовые рассказы о длымчанах, которых та наслушалась, пока жила в Островичах.

«И зубры-то дикие у вас заместо волов, а то еще усядетесь ему на спину и продираетесь сквозь чащобу».

Леся усмехнулась, не зная, что об этом и думать. Вот уж точно Райка понятия не имела, о чем говорила! Зубр — не лошадь, на него так просто не усядешься. На спине у зубра возвышается крутая горбина, а сама спина поката, что твой холм — скатишься по ней, как с горки!

А зубр меж тем ожидающе смотрел на нее своими выпуклыми мерцающими глазами, и широкая его спина в свете яркого тонкого месяца казалась пятнистой. Приглядевшись, девушка заметила, что так оно и есть: косматая зимняя шерсть еще сползала с его боков валяными клочьями, из-под нее росла новая, гладкая и блестящая летняя.

«Ну что ж, отчего бы и не попробовать? — решилась наконец Леся. — Уронит — его вина».

И ведь села-таки ему на спину, умостилась на высоком зверином горбу, но все же слегка растерялась, когда зубр начал медленно вставать, и ее ноги оторвались от земли. Едва успела схватиться за жесткую звериную гриву.

Зубр неспешно двинулся прочь с поляны — величавым широким шагом, слегка покачиваясь. Оказалось, Леся напрасно беспокоилась: сидеть на горбатой звериной спине было не так уж и неудобно; во всяком случае, упасть ей не грозило.

Но как же дивно было восседать на спине могучего великана, глядя окрест, словно лесная царица! Где-то внизу, едва касаясь ее колен, проплывали вершины кустов; она видела, как тонкий месяц, пробиваясь сквозь вершины сосен, серебрил голубым сиянием черную массу ольшаника.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});