Немецкая трагедия, 1914–1945. История одного неудавшегося национализма - Вадим Глушаков

по ее исполнению и спасли СССР от неминуемого, казалось, поражения в конце 1941 года. Советскому государству удалось всего за несколько месяцев после начала войны сформировать и вооружить еще одну Красную Армию, чего германское командование и предположить не могло. В организационном плане такое достижение было по тем временам просто немыслимым. Сроки подготовки стрелковой дивизии сократили с 6 до 2 месяцев. Вооружена такая дивизия была, конечно, хуже, нежели кадровая довоенная, но все же она была полностью обеспечена оружием, подготовлена и сформирована. Ситуацию спасла советская призывная система, ведь большая часть мужского населения страны ранее прошла службу в армии и учить этих людей обращаться с оружием не требовалось.

После разгрома Красной Армии на дальних подступах к Москве в октябре 1941 года советскому командованию как воздух требовалось время, хотя бы месяц, чтобы собрать новые силы для обороны на ближних подступах к городу. Британские историки уверяют, что столицу СССР спасли начавшиеся в середине октября проливные дожди, превратившие русские дороги в непроходимое болото. В этом, мол, болоте и утонула немецкая армия. Доля правды в этом утверждении есть. Вермахт действительно увяз в русской грязи по уши. Санитарные потери в немецких войсках взлетели фантастически, пехотные части поголовно болели дизентерией. Снабжение войск всем необходимым от боеприпасов до продовольствия оказалось полностью нарушено. Расход топлива возрос многократно, машины больше не ехали на Москву, они буксовали на Москву. Но все же самым главным фактором в том, что советскому командованию удалось выиграть необходимое ему время, стало упорное сопротивление окруженных частей Красной Армии под Вязьмой и Брянском. Вермахту понадобилось две недели, чтобы сломить сопротивление в котлах. Возобновить наступление на Москву части немецкой армии смогли лишь в середине октября 1941 года.

Шестнадцатого октября вермахту удалось прорвать Можайскую линию обороны, прикрывавшую Минское шоссе. Советское правительство отдало приказ эвакуировать из Москвы государственные учреждения, в городе началась паника. Двадцатого октября в столице ввели военное положение, на улицы вышли усиленные патрули, паника прекратилась, настроения изменились. Стало ясно, что сдавать Москву не будут, ее намерены защищать. Такая уверенность советского руководства, вероятно, основывалась на том, что оно знало, сколько у него к тому времени имелось сил, а точнее, сколько сил спешило Москве на помощь со всех уголков СССР.

Немецкое командование тем временем, во второй половине октября, пребывало в полной уверенности, что война уже закончена, а потому действовало не спеша, не понимая, насколько смертельная над Германией нависла угроза. Сотни эшелонов с советскими войсками мчались к Москве из Монголии, с Дальнего Востока, из Средней Азии, с Северного Кавказа, с севера и юга, отовсюду. Десятки новосформированных дивизий и десятки кадровых дивизий из тыловых округов спешно перебрасывались к Москве. Именно они в начале декабря 1941 года повернут ход Второй мировой войны вспять. Для немецкого командования неприятным сюрпризом стало уже то, что части вермахта в середине октября встретили упорное сопротивление на Можайской линии обороны. По их расчетам, значительных резервов у Красной Армии больше не имелось, они были убеждены, что немецкий бронетанковый каток докатится до Москвы по Минскому шоссе беспрепятственно и быстро. Действительно, был такой момент, когда у советского командования совершенно не осталось сил, чтобы преградить врагу путь на Москву. В бой бросили курсантов военных училищ, запасные части, подразделения зенитной артиллерии, только вышедших из окружения под Вязьмой солдат, всех, кого только смогли найти. Эти люди задержали врага на несколько дней, но каждый новый день давал командованию Красной Армии новые силы – несколько прибывших из тыла дивизий. Немецкий Генеральный штаб, получив в середине октября донесения о первых свежих частях Красной Армии, введенных в бой под Москвой, сделал ошибочные выводы. Он посчитал их совсем уж последними советскими резервами. Сводные отряды курсантов были тому лишним подтверждением. Бросать под танки в качестве пехоты завтрашних командиров было безумием и могло означать лишь одно: у русских больше никого не осталось. Такое умозаключение стало огромной ошибкой. Во второй половине октября наступление вермахта на Москву замедлилось из-за проливных дождей и размокших дорог. Немецкое командование, всегда воевавшее молниеносно, в этот раз действовало не так стремительно. Уставшим войскам решили дать отдых, подтянуть отставшее из-за погоды снабжение. В Генеральном штабе уже задумались о действиях после взятия Москвы в интересах группы армий «Север» и группы армий «Юг», чтобы выйти на линию Архангельск – Астрахань, как было запланировано планом «Барбаросса».

Шестого октября 1941 года из Ленинграда вызвали генерала Жукова, командовавшего Ленинградским фронтом. Его назначили командовать обороной столицы. Этот советский военачальник сыграл крайне важную роль в битве за Москву. Следующие почти два месяца ему удавалось каждый раз правильно предугадывать направление главного удара немецких войск, что давало Красной Армии возможность концентрировать свои скудные силы на нужном участке фронта. Ошибись он хоть раз, и немцы бы вновь прорвали фронт, однако в этот раз до Москвы им оставалось 60–70 километров, и восстанавливать прорванный фронт было бы уже негде. Без сомнения, Жукову было куда легче в октябре – ноябре 1941 года разгадать замыслы немецкого Генерального штаба под Москвой, нежели другим советским командующим летом – осенью того же года. Впервые у Красной Армии появилась в достаточном объеме авиационная разведка, способная оперативно засечь любую крупную переброску войск противника. В Москве и Подмосковье имелось много отличных аэродромов, а система ПВО советской столицы являлась на то время самой сильной в мире. Люфтваффе, с другой стороны, приходилось действовать с полевых аэродромов, которые к тому же полностью раскисли от осенних дождей. Первый раз советской авиации удалось добиться паритета с люфтваффе, что дало генералу Жукову глаза в небе.

И все же немецкая армия была не железной. Эти солдаты прошли пешком с ожесточенными боями тысячу километров. И если летом многим из них поход в СССР еще мог показаться прогулкой, то осенью думающих так на Восточном фронте больше не осталось. Первой сдалась немецкая техника – как автомобильная, так и бронетанковая – она стала массово выходить из строя, затем начали болеть и валиться с ног люди. Германия, чтобы обеспечить вермахт автомобильным транспортом, ограбила всю Европу. Если в Красной Армии по большому счету имелся ровно один грузовик – полуторка, который был невероятно примитивным, а следовательно, крайне неприхотливым и простым в ремонте, то в германской армии насчитывались сотни видов автомобилей самых разных европейских марок, причем все они для советских дорог были совершенно непригодными. В результате за вермахтом ездили сотни полевых автомастерских, которым постоянно требовалось невероятное количество самых разных запчастей. Не лучше обстояли дела с бронетехникой. Моторесурс двигателей «Майбах»,