Мотылек летит на пламя - Лора Бекитт

Мистер Мартленд ответил:

— Я рад, что вы понимаете суть проблемы. Многим людям такие документы, как «Акт о бродяжничестве»[21], кажутся бесчеловечными. Но задумывались ли они о том, что ребят, отделенных от тех, кто жил на берегах Конго или в районе Сьерра-Леоне, всего лишь одним поколением, надо держать в узде? Иногда я думаю, не лучше ли усадить освобожденных рабов на корабли и отправить обратно в Африку!

— Это несправедливо, — сказал Алан. — Негры были вынуждены отказаться от своей культуры и языка ради культуры белых. И теперь их место рядом с ними. Белые и черные должны стать одним народом.

Мартленд смотрел на него во все глаза. Однако он не стал возражать и только спросил:

— Вы подумаете над моим предложением?

— Хорошо. Только позвольте вопрос: а где военные, которые вроде бы должны защищать освобожденных рабов?

— Поверьте, власти расследуют каждое дело. Но мы до сих пор не знаем, кто именно состоит в местном отряде ку-клукс-клана, и у нас нет возможности предотвратить их действия. Чаще всего солдаты прибывают на место, когда дело уже сделано.

Пока Алан беседовал с Мартлендом, Айрин пришло в голову прочитать письмо Хейзел. Она с любопытством развернула надушенный листок. Аромат казался завораживающим, возбуждающим, пряным, похожим на запах древнего бальзама. Почерк был аккуратный, с красивым наклоном, напоминавший почерк самого Алана.

Взгляд Айрин случайно упал на последние строки.

«Надеюсь, — писала Хейзел, — ты счастлив со своей белой женой, и все же верю, что ты не забыл время, проведенное рядом со мной, а особенно наши ночи. Я хочу повторить, что жалею лишь об одном: о том, что не родила от тебя ребенка. Я много думала о других, тогда как в первую очередь надо было подумать о себе».

«Наши ночи…» Их наверняка набралось немало: ее Алан был пылким возлюбленным!

Ее Алан. И не только ее. Все эти годы, годы их разлуки, он преспокойно жил с другой женщиной. Почему он вернулся к ней, Айрин? Потому что любил? Но если любил, зачем позволил себе сблизиться с Хейзел?

Она вспомнила, как выглядела мулатка. Тонкие, но сильные руки, широко расставленные глаза. Хейзел откидывала вуаль таким же решительным жестом, каким воин поднимает забрало. Платье плотно обхватывало ее изящные бедра, а газовая драпировка на турнюре напоминала воздушное облако.

Когда Алан вошел в комнату, Айрин пристально смотрела на него. Ее взгляд был холоден и полон внимания.

— С кем ты встречался?

Алан рассказал, но она слушала невнимательно, а когда он закончил говорить, неожиданно спросила:

— Это из-за меня ты поселился в Темре? Ты же хотел уехать на Север?

— Да, но когда ты решила, что Темра может стать твоим домом, я передумал. К сожалению, я не мог предложить тебе ничего подобного.

Айрин прерывисто вздохнула, и Алану показалось, что жена вот-вот заплачет, но она рассмеялась странным надтреснутым смехом.

— Мне страшно, Алан!

Он сел рядом.

— Чего ты боишься?

— Неожиданностей, несчастий. Что мне вновь предстоит какая-то борьба, а у меня не будет сил. Я хочу, чтобы каждый мой шаг был легким, чтобы мне было некуда спешить.

Она напряженно ждала и немного расслабилась, когда он произнес именно то, что она желала услышать:

— Я всегда буду рядом, постараюсь защитить и помочь.

Эти слова были словно любовное прикосновение, словно ключ, способный открыть тайные двери сердца и впустить в них надежду.

Ночью Айрин проснулась и подошла к окну. Стояла полная лука, отчего было светло, почти как днем. Далекие поля казались покрытыми инеем, а крыши построек словно фосфоресцировали.

В ее теле жили печаль и вера. Вера была связана с ребенком (с тем, который еще не родился; о том, другом, Айрин боялась думать), печаль — с изменой Алана. Когда они занимались любовью, она задавала себе вопрос, вспоминает ли он мулатку, представляет ли Хейзел на ее месте. Она пыталась вглядеться в лицо Алана, ведь по лицу можно многое понять и прочесть, но беда заключалась в том, что она слишком любила это лицо и не видела в нем никакого изъяна.

Он был таким сильным, таким настоящим, в его теле не было и намека на разрушение или слабость. Мысль о том, что внутри он далеко не такой цельный и стойкий, как снаружи, причиняла невольную боль.

Никто не слышал, как Айрин тихо прошептала в ночи:

— Земли все, от Греции дальние,Обойди во сне — я будуЗдесь, бессонная, на страже.Без тебя же я умру.Нам разлука — это мука.Как разлука близнецов.Дух без плоти, плоть без духа[22].

Они отправились в путь ранним утром. Айрин тщательно выбирала наряд, и все же зеленое шелковое с черными кружевными вставками платье и плоская, как лист водяной лилии, завязанная под подбородком шляпка казались ей неуместными и нелепыми.

Всю дорогу Айрин не сомкнула глаз, а когда они с Аланом прибыли в Новый Орлеан, не замечала ни ослепительно-белых, отделанных кованым кружевом домов, ни курчавых зеленых садов, ни сказочной синевы моря, ни золотого блеска солнца.

Она ощущала себя невероятно растерянной и слабой. Много лет подряд она черпала силы из неведомого источника, но сейчас он, похоже, иссяк. Айрин хотелось обхватить голову руками и куда-то забиться, однако она знала: в настоящем убежища нет, как не было в прошлой, навсегда потерянной жизни. Однако сейчас будущее внушало ей еще больший страх, чем воспоминания и реальность.

Они с трудом добрались до мрачного полуразрушенного здания на окраине города. В неогороженном дворе бесилась толпа детей, черных, как армейские сапоги, и похожих, как близнецы. Все как один были одеты в холстину — ни лоскутка добротного сукна или теплой шерсти — и грубую обувь, а многие и вовсе предпочитали бегать босиком.

Когда Айрин и Алан шли через двор, мальчишки прыгали вокруг, как стая обезьян. Они кривлялись; кто-то умудрился дернуть женщину за юбку, другой улюлюкнул.

Внутри здание выглядело еще страшнее, чем снаружи, однако сестра Меганн объяснила посетителям, что приют временно разместили здесь после недавнего пожара. Монахиня со сдержанным любопытством выслушала рассказ Алана (Айрин молчала, она не могла говорить), после чего сказала:

— Я рада, что вы пришли. Надеюсь, для вас не будет секретом, что отсюда крайне редко забирают детей. Это неудивительно. Они непоседливые, шумные, с ними много хлопот. Что касается Конни, это очень послушный и умный мальчик. Вам не придется отучать его от плохих привычек и объяснять самые простые вещи. Кстати, недавно он совершил настоящий подвиг: благодаря своей сообразительности и храбрости спас от огня друга и девочку, которую называет своей сестрой.