Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник) - Виктор Каннинг

В тот же момент в Рид-Корте мисс Рейнберд сидела в гостиной и читала при свете настольной лампы. Неожиданно она прервала чтение и посмотрела на кресло – во время сеансов в нем обычно сидела мадам Бланш. И на секунду из-за причудливой игры света и тени на подушках кресла и на шали создалось впечатление, будто в кресле кто-то есть. Причем впечатление оказалось столь сильным, что мисс Рейнберд протерла глаза. Ей стало страшно, и мурашки пробежали по спине. Но уже в следующую секунду она убедилась, что кресло пусто, и мысленно посмеялась над своей восприимчивостью к иллюзорной чепухе.

И в этот же момент в небольшом леске, окруженном полями в западной части равнины Солсбери, умерла Бланш Тайлер.

Глава 9

На Даунинг-стрит Грандисон получил именно те директивы, каких и ожидал Буш. Все условия похитителей неукоснительно выполнить. Ни о каких действиях, способных подвергнуть опасности жизнь архиепископа, не могло быть и речи. Закодированное личное объявление будет опубликовано «Дейли телеграф» в понедельник, после чего департаменту останется ждать получения инструкций относительно времени и места освобождения заложника. Никакой огласке факт похищения не подлежал ни сейчас, ни после обретения архиепископом свободы. Соблюдение тайны в настоящий момент являлось одной из гарантий сохранения ему жизни. Завеса секретности в дальнейшем представлялась необходимой во имя сохранения профессиональных репутаций высокопоставленных правительственных чиновников и руководителей полиции. А если по прошествии нескольких лет история просочится в печать, с легкостью можно будет утверждать, что секретность была в тот момент единственно возможным выходом из положения, а персональные репутации уже не пострадают.

Правду сообщили только членам семьи архиепископа и нескольким высшим церковным иерархам, которых нельзя было оставить в неведении. В распространенном заявлении для прессы говорилось, что архиепископ слег с сильной простудой и ему на несколько дней предписан покой и постельный режим. Все мероприятия с его участием, как и появление на публике, отменили или перенесли на более поздние сроки.

Буш признал, что события развивались точно по плану, разработанному похитителем. И даже если бы благодаря невероятной удаче ему удалось установить личность преступника и место, где он держит похищенного архиепископа, ему бы не позволили ничего предпринять, пока выкуп не внесут, а архиепископ живой и невредимый не вернется в лоно любящей семьи. Грандисон получил недвусмысленные инструкции лично от премьер-министра: не делать ни малейшего движения, которое бы пусть на пять минут, но подвергло опасности жизнь одного из глав англиканской церкви.

Архиепископ отправился на ежедневную прогулку вокруг озера в Ривер-Парке и был захвачен, либо когда входил в семейную часовню, либо на выходе из нее. Замок в воротах стены, отделявшей усадьбу от дороги, грубо взломали, а в сторожку при въезде доставили письмо для сэра Чарльза Мэдема, после чего похитители уехали. И за исключением одного лишь верховного комиссара Скотленд-Ярда, ни один другой полицейский в стране даже не подозревал, что архиепископа взяли в заложники.

Когда Грандисон обрисовал ситуацию, Буш заметил:

– Как просто. Даже странно, что этого никто не делал раньше.

Грандисон покачал головой:

– Все не только просто, а дерзко и нагло. Мы снова будем сидеть в том проклятом холле, а мужчина или женщина явятся, чтобы забрать полмиллиона. Он или она выйдет затем оттуда, и все закончится. Больше они нас не побеспокоят.

– Если только… – Сангуилл сдвинул очки на лоб и потер глаза.

Грандисон пожал плечами:

– Это ведь ты смоделировал разнообразные комбинации на компьютере. Нет, здесь только молитва поможет. Я уже давно сказал об этом Бушу, но он отказывается встать на колени, упорно не желает принести в жертву пару куриц какому-нибудь варварскому богу. А вот тот человек, который всю эту кашу заварил, готов пожертвовать собой, если его боги отвернутся от него. Но они ему не изменят. Для этого нужно, чтобы ты или кто-нибудь другой подкупил их более богатой жертвой, чем одни лишь его дерзость и самонадеянность.

В тон экстравагантным словам Грандисона, за которыми скрывалось разочарование большее, чем его собственное, потому что по своей воле Грандисон никогда бы не пошел на выполнение условий преступников, отверг бы их и рискнул жизнью архиепископа, Буш произнес:

– А какую жертву мы можем принести?

Грандисон улыбнулся:

– Всегда можно найти нечто, что умилостивит темные силы, распоряжающиеся временем и распределяющие случайности. Какое-то простенькое подношение, которое поразит их воображение, или же искреннее воззвание к их чувству юмора и иронии.

Сангуилл рассмеялся:

– И ведь вы действительно верите в это!

– Разумеется, верю. Мы должны вымаливать сейчас краткий момент хаоса, крошечный сдвиг во времени, шанс, где ставки один к миллиону, мутацию, которая превратит нормальное положение вещей в нонсенс. Если этого не произойдет, то мы станем безмолвными свидетелями, как мужчина или женщина заберут полмиллиона фунтов и исчезнут с ними навсегда.

На следующий день, в понедельник, в колонке личных объявлений «Дейли телеграф» появились строки: «Феликс! Дома все в порядке. Пожалуйста, напиши мне. Джон».

Тем же утром рабочий одной из окрестных ферм шел через лесок на холме, спускаясь к долине в нескольких милях от Солсбери, и обнаружил машину, стоявшую между деревьями в нескольких сотнях ярдов от дороги. За рулем сидела мертвая женщина. Стекла автомобиля были подняты за исключением небольшой щелочки, оставленной в одном из задних окон. Обрезок резиновой трубки примотали к выхлопной трубе, а конец сквозь эту щелку пропустили в салон.

Рабочий вызвал полицию, ни к чему не притрагиваясь. Когда патруль прибыл, один из констеблей опознал Бланш. В короткой кожаной куртке и в перчатках она навалилась грудью на руль. На перчатках отчетливо виднелись следы грязи и ржавчины, оставшиеся на них, когда она привязывала резиновый шланг к выхлопной трубе. Рядом с задним бампером валялись плоскогубцы из стандартного автомобильного набора инструментов и обрывок медной проволоки. Весь вечер субботы и большую часть воскресенья лил сильный дождь. Туфли Бланш были покрыты грязью с того места на земле, где она стояла, прикручивая трубку. Опухшее и покрасневшее лицо не удивило полисменов. Обоим прежде доводилось видеть людей, умерших от отравления угарным газом. Следы автомобиля и отпечатки ног вокруг смыла дождевая вода.

В выходные дни отсутствие Бланш не обеспокоило Джорджа. Она появлялась в его коттедже неожиданно и могла приехать в любое время. Иногда звонила и предупреждала, что едет к нему, но чаще просто сваливалась как снег на голову. Не видеться с ней неделю или даже дольше, когда он не выполнял никаких ее заданий, не было для Джорджа чем-то странным.

Мать Бланш тоже не хватилась дочери. В субботу утром Бланш сказала, что уезжает в деревню. Она никогда не обсуждала с матерью свою работу и клиентов. А когда к понедельнику дочь не вернулась, миссис Тайлер решила, что Бланш отправилась ночевать к Джорджу. Полиция Солсбери сообщила миссис Тайлер о смерти Бланш только в полдень, после чего в патрульной машине ее повезли в участок для опознания. Тем же вечером тело покойной подвергли стандартной процедуре вскрытия.

Вечером в понедельник архиепископ готовился провести уже третью ночь в отведенном ему подвальном помещении. До сих пор он так и не встретился ни с одним из людей, похитивших его. Лишь выполнял указания, передаваемые через громкоговоритель. Он понимал, с какой целью его захватили, поскольку читал, как прежде брали в заложники Арчера и Пэйкфилда. Более того, с Пэйкфилдом даже встречался на официальном мероприятии после освобождения, услышал рассказ о злоключениях политика и удивился ничтожному размеру выкупа. Архиепископа не волновала конкретная сумма, которую могли потребовать за его свободу преступники, учитывая высокий общественный статус, но сам по себе денежный вопрос расстраивал. Любые излишние траты из бюджета церкви он считал недопустимыми. О личной безопасности архиепископ почти не задумывался. Все в руках Божьих, а у него теперь было достаточно времени, чтобы почувствовать, какое успокоение и силу придают истовые и искренние молитвы. Кормили в плену очень хорошо, а вино, принесенное на второй вечер, он не постеснялся бы подать даже к собственному столу. Вот и теперь, прежде чем улечься в кровать, архиепископ помолился, причем и за своих похитителей тоже. В том, что это не один человек, сомнений не возникало. Он помнил, что его схватили мужчина и женщина при выходе из часовни. В каком же странном, полном насилия мире ему выпало жить! Впрочем, разве этот мир не был странным и полным насилия всегда? Без веры и крепости духа в нем все становилось бессмысленным…