Леонид Филатов: голгофа русского интеллигента - Федор Раззаков

Столь откровенный выпад против Юрия Любимова и его детища не мог быть оставлен без внимания. И вот 27 ноября в той же «Московской правде» Нина Беликова публикует статью под не менее броским названием – «Троянский конь у ворот Таганки». В ней она заявила: «Тут уже становится ясно, что не ради плодотворных художественных споров предпринят этот эпистолярный дебют. Тогда уж надо сказать о подоплеке этой односторонней дуэли. Она направлена не только против Губенко, но против стремления окончательно закрепить свое начавшееся воссоединение с Ю. Любимовым. Ибо именно соединить коллектив с его создателем и организатором, одареннейшим режиссером советского театра, и стремится Н. Губенко. Это – его линия действия и его ясно продуманная цель. И по ней с неутомимой настойчивостью бьет письмо, устрашая всех угрозой тупика и даже чего-то „порочного“…

Но вот наконец, когда восстановлено имя любимовского театра, когда он сдвинулся с мертвой точки, когда Губенко сумел сделать столько, что благодаря ему Любимов не только как символ, но как действующий режиссер вступил на сцену театра и поставил на ней «Бориса Годунова», а зрители вновь, как прежде, заполнили залы, именно тогда актер этого же театра Д. Певцов решил идти против этого дела, идти грудью, как против того, «с чем невозможно мириться», что его «унижает и лишает желания работать».

Поиски «троянских коней», «врагов» в своем не только коллективе, но и в Отечестве в те дни было любимым занятием большинства населения нашей необъятной державы. Сталинисты, брежневцы, консерваторы и прочая братия, мешающая перестройке двигаться вперед, к развалу страны, не имела права на снисхождение и клеймилась позором со страниц большинства газет и в передачах Центрального телевидения. На смену «отщепенцу» Сахарову и диссиденту Солженицыну приходили новые оппозиционеры – сталинисты Нина Андреева и Иван Шеховцов. Для многочисленных поклонников Театра на Таганке таким «врагом» отныне должен был стать актер Дмитрий Певцов, осмелившийся вынести сор из такой почитаемой всеми «избы».

В этом конфликте Леонид Филатов был не на стороне молодого актера, поскольку по-прежнему мечтал о возвращении в театр Юрия Любимова. Ждать возвращения пришлось недолго: в январе 1989 года (аккурат в свой астрологический год Змеи!) Любимов вновь приехал в Москву, теперь уже сроком на три месяца. Газета «Московский комсомолец» на следующий день после этого события поместила статью «Юрий Любимов: Я приехал домой».

«На белом фоне ярко-красным: „Здравствуйте, Юрий Петрович!“ Ожидающие в аэропорту „Шереметьево-2“ пассажиры удивленно взирают на улыбающихся людей с цветами, фотоаппаратами, кинокамерами, вылавливая знакомые лица Зинаиды Славиной, Вениамина Смехова, Николая Губенко. Смехов просит диспетчера объявить: „Прилетевшего рейсом Будапешт—Москва Любимова встречает Театр на Таганке. Враз и навсегда!“ Диспетчер резонно отказывается: слишком непривычны эти „враз и навсегда!“ – любимое выражение одного из героев спектакля „Живой“ по повести Бориса Можаева „Из жизни Федора Кузькина“.

Собственно, «Живой» – одна из целей приезда в Москву…»

Любимов вернулся на родину в ореоле победителя, поскольку его сторонники в верхах уже окончательно победили «консерваторов». 8 февраля в Доме кино была устроена встреча Любимова со столичной интеллигенцией (либеральной ее частью).

Между тем 23 февраля спектакль «Живой» отпраздновал свою долгожданную премьеру в Театре на Таганке. Этой премьере либеральная пресса посвятила много места, что не было случайностью. Аккурат тогда же свою версию повести Бориса Можаева решил осуществить и советский кинорежиссер Станислав Ростоцкий. И либералы прекрасно понимали, что эта версия будет разительно отличаться от любимовской: лютой ненависти к советской власти в ней не будет. Либералы не ошиблись. Таким образом Ростоцкий во второй раз оказался оппонентом Любимова (в первый раз это случилось, как мы помним, в начале 70-х, когда оба режиссера обратились к повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие…»). Учитывая это, либеральные критики и бросились восхвалять любимовского «Живого» и в то же время чуть позже камня на камня не оставят от киношной версии Ростоцкого. Про его фильм будут писать, что это «коврик с лебедями», «лубок про деда Щукаря в молодости» и т. д.

Но вернемся в начало 89-го.

Эйфория в «Таганке» после приезда Любимова была огромной. В те дни всем казалось, что в истории этого многострадального театра наступили лучшие дни. Увы, это оказалось не так. На самом деле «Таганка» стояла одной ногой в могиле и оставалось всего-то чуть-чуть, чтобы и вторая нога театра сорвалась с края и увлекла за собой все «тело». Однако никто об этом пока не догадывается. Хотя почему никто? Ведь взялся же в те дни Юрий Любимов ставить «Маленькие трагедии» А. Пушкина, назвав их «Пир во время чумы». Под чумой подразумевалось то, что тогда происходило в стране – разгул то ли демократии, то ли анархии. Сам Любимов на одной из первых репетиций так объяснил суть постановки: «Ведь самое страшное, что сейчас происходит, – это хамство и свинство, которым мы все сыты по горло. Поэтому сверхзадача нашего спектакля – призвать людей достойно себя вести, чтобы не было такой дикой зависти, такой дикой скупости, цинизма…»

На волне эйфории, царившей тогда в «Таганке», Филатов задумал снять фильм о родном театре. Идея такой картины возникла у Филатова еще несколько лет назад, когда он ушел в «Современник», но только теперь обрела свои законченные очертания. Согласно этой идее, это должна была быть сатирическая комедия о том, как труппа одного популярного театра противостоит чиновничьему произволу, заключавшемуся в том, что главного режиссера этого театра насильно не впускают обратно в страну из загранкомандировки, а вместо него хотят назначить другого, более удобного руководителя. В итоге актеры, забыв о былых обидах и распрях, объединяются в борьбе за свои права, человеческое достоинство и свободу. Судя по всему, этим фильмом Филатов хотел убить сразу несколько зайцев: воплотить в глазах массового зрителя недавнюю историю «Таганки» (на это же были направлены и мемуары В. Смехова в журнале «Театр») и сплотить костяк театра вокруг Любимова.

Весной 1989 года был готов сценарий фильма, который был поставлен в план производства на следующий год. Снимать ленту предполагалось на «Мосфильме», в двух новых студиях: «Фора-фильм» и «Ритм».

Тем временем 24 апреля любимовская «Таганка» торжественно отпраздновала свой юбилей – 25-летие со дня рождения. В «Известиях» по этому поводу была опубликована патетическая статья давнего друга и члена худсовета театра поэта Андрея Вознесенского. В ней он писал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});