Том 7. Последние дни - Михаил Булгаков

Хорошо одетый (ломаным языком). Я посланник Франции. (Распахивает шубу, показывает ордена.)

Квартальный. Пропусти его превосходительство! Господа, осадите!

Полицейские оттесняют толпу, пропускают посланника в арку.

Студент. Это что такое?! Почему нам нельзя? Почему иностранцев пропускаете?! Погиб национальный поэт!

Возгласы в толпе: Они ухлопали, их и пущают?

Внезапно из толпы выделяется фигура в студенческой [одежде] форме. Человек этот без шапки.

Человек. Тише!

Толпа несколько стихает.

Тише! Не тревожьте прах поэта! (Проворно вынимает из кармана бумажку) Слушайте! (Уцепившись одной рукой за фонарь, читает при свете его по бумажке.)

Не вынесла душа поэтаПозора мелочных обид.

Толпа стихает совсем. Квартальные от удивления застыли.

Восстал он против мнений света,Один, как прежде, и убит!

Квартальный (отчаянно). Господин, что это вы делаете?!

Крик в толпе: «Шапки долой!»

Человек.

…Убит. К чему теперь рыданья.Похвал и слез ненужный хор?И жалкий…

В толпе засвистели полицейские.

Квартальный. Иваненко! Снимай его!

Человек. Не вы ль сперва так долго гнали…

Свист. Возгласы в толпе: «Убили! Слушайте!..»

Человек…Угас, как светоч, дивный гений!

Из подворотни выбегает жандармский офицер.

Офицер. Эге-ге! Арестовать!

Выбегают трое жандармов. Толпа шарахается в сторону.

Человек. Руки прочь!

…Его убийца хладнокровноНавел удар. Спасенья нет!..

Жандармы протискиваются к фонарю, берут человека, вырывают у него бумажку.

Офицер. Тесните толпу!

Человек с фонаря исчезает вместе с жандармами. Из подворотни выбегают жандармы, начинают теснить толпу. Пространство очищается, кругом стихает. Потом из дверей, выходящих в подворотню, показываются чинно жандармские офицеры, и послышалось стройное, приятное пенис «Святый Боже…» Подворотня наполняется светом, показались первые свечки.

Темно.

(Картина десятая)

Помещение глухой почтовой станции. Огонь в русской печке, лавка, стол, фонарь, свеча. За окном — вьюга. Жена смотрителя припала к окошку, что-то рассматривает. За окошком мелькнул свет фонарей, глухо послышались голоса. Дверь раскрывается, первым входит смотритель в шинелишке, с фонарем в руках, кланяется, пропускает вперед себя Ракеева. Тот — в шинели, запорошен снегом видимо, сильно иззяб. Смотрительша кланяется.

Ракеев. Есть кто на станции?

Смотритель. Никого нету, ваше высокоблагородие, никого?

Ракеев (всматривается). Это кто?

Смотритель. Жена моя, супруга, ваше высокоблагородие.

Ракеев. Так… Через два часа дашь лошадей. Под мой возок тройку, и под… (указывает коротким жестом в окно) пару! (Трет у огня руки.)

Смотритель. Тройку-то ведь ваш…

Ракеев. Слышал, что я сказал? Через два часа дашь лошадей!

Смотритель. Слушаю, слушаю.

Ракеев (раздельно). Никому не болтать, понял? Чтобы ни одна душа не знала?

Смотритель. Слушаю, ваше высокоблагородие…

Ракеев (смотрительше). А ты, матушка, смотри, язык держи на привязи. Да нечего смотреть на улицу, ничего там любопытного нет. На улицу тебе незачем выходить!

Смотритель. Незачем, незачем… Ты у меня смотри! (Ракееву.) Чайку, ваше высокоблагородие, не прикажете ли?

Ракеев. Нет. Я на час прилягу. Ровно через час… Часы-то есть у тебя? Через час меня разбудишь? Если будет какой-нибудь проезжий, буди раньше. И жандарму дашь знать.

Смотритель. Понял. Слушаю. Пожалуйте на чистую половину.

Ракеев уходит, закрывает за собой дверь. Лишь только Ракеев скрылся, смотритель грозит пальцем жене. Та подбегает.

Смотрительша. Кого, кого?..

Смотритель. Молчи ты, дура! И ежели на улицу выглянешь!.. Беду с тобой наживешь! Вот оказия навязалась? Нужно же было им по этому тракту! (Жене.) Выглянешь — я тебе вожжой?.. Ты с ним не шути!

Смотрительша. Чего мне выглядывать? Чего я там не видела?

Смотритель уходит. Смотрительша в ту же минуту бросается к окну, дышит на стекло, всматривается. Потом крадучись идет к наружной двери, хочет выйти. Навстречу ей входит замерзший жандарм.

Жандарм Пономарев. Лег?

Смотрительша. Лег.

Жандарм. Давай скорей на двугривенник! Кости замерзли!

Смотрительша бросается в угол, достает штоф, наливает стаканчик водки. Пономарев торопливо выпивает, закусывает хлебом, прислушивается.

Заснул. Давай второй! (Выпивает.)

Смотрительша. Вы что ж так… Вы б обогрелись…

Пономарев. Обогреешься тут!

Смотрительша. Куда путешествуете?

Пономарев. Ох вы, бабье племя! Ты все равно как Ева! Вот отдерут тебя когда-нибудь! Не посмотрят, что смотрительша! (Уходит.)

Смотрительша быстро накидывает платок, бросается к дверям. Из них выходит Битков. Уши у него под шапкой повязаны платком.

Битков (стонет). Заснул? Ох! (Подходит к огню.)

Смотрительша. Зазябли?

Битков. Да ты в окно посмотри, что спрашиваешь?.. (Садится на лавку, кряхтит, разматывает платок.) Ты — смотрительша? То-то, я сразу вижу. Как звать?

Смотрительша. Арина Никитишна.

Битков. Давай, Никитишна, штоф.

Смотрительша подает штоф, хлеб. Битков жадно выпивает стаканчик.

Что ж это такое?.. Мать пресвятая Богородица!.. Двадцать две версты!.. Вот связала!

Смотрительша. Кто это связала?

Битков. Судьба! (Выпивает второй стаканчик, согревается, пьянеет.) Ведь это рыбий мех, а?.. (Выпивает третий стакан.)

Смотрительша. Вот разрази меня на месте гром, вот никому ни словечечка не скажу! Скажите, кого везете, а?

Битков. Не спрашивай. Государственное дело.

Смотрительша. Так и думала. Ведь это что ж?.. И нигде не отдыхаете? Да ведь замерзнете!

Битков. Ему не холодно. Ему теперь тепло. (На цыпочках подходит к двери.) Захрапел. Ведь это зря опять. Ведь сейчас будить. (Возвращается, выпивает.) Пошло, пошло, вот оно…

Смотрительша. Куда везете-то?

Битков. Но-но-но-но! У меня выпытывать!.. Это, тетка, не твое дело! Это наше занятие. (Пауза.) В Святые Горы… Как его закопаем — сейчас же и мою душу на покаяние… Ныне отпущаеши раба твоего, владыко!.. Ах, сколько я стихов переучил!.. Могу стихами говорить!.. Не веришь?..

Смотрительша. Что это вы меня мучаете, вполовину говорите!

Битков. Каждого человека я насквозь вижу, и еще под землей вижу, и по твоему лицу вижу, что тебя отдерут. Вот вспомни мое слово!..

Смотрительша. Но-но-но… А чего это вы — стихи говорите?

Битков. Да, стихи писал… Из-за этих стихов никому покоя, ни ему, ни начальству, ни мне, рабу Божиему Лариону Биткову! Год за ним всюду! Умора! Не везло! Как ни напишет — мимо попал! Не те, не такие!

Смотрительша. Да неужто казнили за это?

Битков. Ну, ну, ну!.. Ты смотри, дура! А впрочем, может быть, ты и не дура… Но Битков на него зла не питает. Человек как человек!.. Одна беда — стихи! Я с ним всюду… На извозчик — я за ним прыг!.. (Пьянеет.)