Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин

И одновременное существование двух версий южнобалтийской тради­ции - восточноевропейской и западноевропейской, совпадающих даже в деталях, - факт огромной важности, прямо указывающий на ее истори­ческую основу. Логическим продолжением южнобалтийской традиции являются труды М.В. Ломоносова. Поэтому, как верно замечает А.Г. Кузь­мин, «говорить о Ломоносове как о родоначальнике антинорманизма мож­но лишь условно: по существу, он восстанавливал то, что ранее уже было известно, лишь заостряя факты, либо обойденные, либо произвольно ин­терпретированные создателями норманно-германской концепции». Но если южнобалтийскую теорию никто не создавал и она самым естествен­ным образом вытекает из предшествующей историографии, опирающей­ся на реальные события, то совершенно иначе обстоит дело с норманской теорией, не имеющей основы, т.е. лишенной того, что превращает пред­положение в достояние науки - источниковой базы, и искусственно вы­званной к жизни великодержавными замыслами Швеции XVII в.

Круг известий в пользу южнобалтийской и славянской природы варя­гов не замыкается восточно- и западноевропейскими памятниками. Об этом же свидетельствуют и арабские авторы. Ад-Димашки (1256-1327), ведя речь о «море Варенгском» (Варяжском), поясняет, что варяги «есть непонятно говорящий народ и не понимающий ни слова, если им гово­рят другие... Они суть славяне славян...». Ко времени ад-Димашки ва­ряги давно сошли с исторической сцены, давно были завоеваны немца­ми южнобалтийские славяне, на Руси термин «варяги» давно уже стал си­нонимом выражениям «немцы», «римляне», «латины». Поэтому, слова ад-Димашки являются повтором, как это предполагал еще С.А. Гедео­нов, очень древнего известия. В связи с тем, что ПВЛ речь ведет не про­сто о варягах, а о варяжской руси, то огромную ценность для историков приобретают известия восточных памятников о языковой и этнической принадлежности руси. Так, Ибн Хордадбех отметил не позже 40-х гг. IX в., что русские купцы есть «вид славян», а их переводчиками в Багда­де выступают «славянские рабы». Из последних слов следует только одно заключение, к какому, например, пришел недавно норманист А.Н.Кирпичников: «Языком русов был скорее всего славянский...». Ибн ал-Факих (начало X в.) дает параллельный вариант чтения этого же известия, но говорит о «славянских купцах». А.П. Новосельцев уста­новил, что Ибн Хордадбех и Ибн ал-Факих «пользовались каким-то об­щим, нам не известным источником», что ведет отождествление руси и славян на Востоке к очень раннему времени. Как минимум, к первым десятилетиям IX в. или даже к концу VIII века. Ал-Истахри в 930-933 гг., основываясь на труде ал-Балхи, написанном около 920-921 гг., вслед за ним констатировал: «Русы. Их три группы. Одна группа их ближайшая к Булгару, и царь их сидит в городе, называемом Куйаба... И самая отда­ленная из них группа, называемая ас-Славийя, и (третья) группа их, на­зываемая ал-Арсанийа...». Его продолжатель Ибн Хаукаль в 969 г. посе­тил юг Каспия, где записал рассказ о разгроме Хазарии русами, подчеркнув при этом, что «самая высшая (главная)» группа русов - это «ас-Славийа». Сведения о трех группах русов восходят, отмечается в науке, ко второй половине IX века. В.Б. Вилинбахов, обращая внимание на тот факт, что арабские источники называли Балтийское море то «варяж­ским», то «славянским», заключает: «можно полагать, что эти два поня­тия были синонимичными»" .

Славянство руси констатируют применительно к очень раннему вре­мени и западноевропейские памятники. В «Житии Кирилла», написан­ном в 869-885 гг. в Паннонии (Подунавье), рассказывается, как Кирилл в Корсунс в 860-861 гг. приобрел «Евангелие» и «Псалтырь», написанные «русскими письменами», которые помог ему понять русин. Речь здесь идет о глаголице, одной из славянских азбук. Славянство руси зафик­сировал Раффельштеттенский устав (904-906). В этом таможенном доку­менте, написанном в сугубо деловом стиле, в числе купцов, торгующих в Восточной Баварии, названы «славяне же, отправляющиеся для тор­говли от ругов или богемов...». А.В. Назаренко выводит основную денеж­ную единицу устава «скот» («skoti») из славянского языка, что указывает на весьма давнее знакомство немцев со славяно-русскими купцами, нача­ло которому было положено в IX, а может быть, в VIII веке. В отноше­нии того, о каких русах идет речь в уставе, нет сомнений: по мнению ря­да зарубежных и отечественных ученых, имеются в виду подунайские ру­ги, пришедшие сюда из Прибалтики. Русин, с которым в Корсуне встретился Кирилл, явно тяготеет к тем «русским» областям, которые связаны с Причерноморьем. Очень трудно сказать что-либо конкретное по поводу русов арабских известий. Как заметил А.Г. Кузьмин, «руссами» восточные авторы в разных местах и в различные периоды называли не одно и то же население».

Но ясно, что ими не могли быть скандинавы, ибо в конце VIII - на­чале X в. те не бывали в Причерноморье, а тем более в Багдаде. К тому же, история скандинавов не знает никакой руси, что сразу же исключает их из числа народов, среди которых следует искать эту загадочную русь. Вместе с тем на просторах Европы второй половины первого и начала второго тысячелетия многочисленные источники локализуют, помимо Киевской Руси, Русь Прикарпатскую, Приазовскую (Тмутаракань), При­каспийскую, Подунайскую (Ругиланд-Русия), в целом, более десятка раз­личных Русий. Но особенно много их предстает на южном и восточном берегах Балтийского моря: Любек с окрестностями, о. Рюген (Русия, Ругия, Рутения, Руйяна), район устья Немана, побережье Рижского залива (устье Западной Двины) и западная часть Эстонии (Роталия-Руссия) с островами Эзель и Даго. Часть сообщений арабских авторов о руси име­ет отношение именно к ним. И именно с балтийскими Русиями, в пре­делах которых проживали славяне и ассимилированные ими народы, связан сам факт призвания варяжской руси.

Глава 2

Летописные варяги — выходцы с берегов Южной Балтики

Южнобалтийских славян принято разделять на три больших союза племен, не имевших прочных границ: самое западное, занимавшее зем­ли от Южной Ютландии до р. Рокитницы, - бодричи (у немецких писа­телей - ободриты), куда входили вагры, полабы (собирательное имя для ряда мелких племен), древане, глиняне, смоляне, рароги-рериги (соб­ственно бодричи), варны; на востоке и к юго-востоку от них до р. Одры лютичи (велеты, вильцы-волки) - хижане, руяне (жители о. Рюген, именуемые западноевропейскими источниками ругами, русскими), черезпеняне, доленчане, ратаре, укране, моричане, речане, брижане, стодоряне (гаволяне), глиняне, любушане, шпреяне, плоне и другие; затем, между Одрой, Вислой, Вартой и Нотецею, поморяне, из которых особо выделяют кашубов и словинцев. Южнее лютичей проживало еще одно крупное объединение полабских славян - сербы-лужичане, вклю­чавшее в себя мильчан, гломачей и дечан. Германцы (прежде всего немцы, скандинавы, англо-саксы) именовали южнобалтийских славян вендами или виндами (Wenden, Winden), а их страну Винланд, Виндланд

Южная Балтика в последние века I и начале II тыс. выгодно отлича­лась от остальных частей Поморья. «То обстоятельство, - заключает А.В. Фомин, - что в составе эльбо-одерской группы преобладают ранние клады, объясняется высоким экономическим развитием этого района по сравнению с остальными. Естественно, что сюда серебро должно было поступать в первую очередь». Исследования немецких археологов по­казывают, «что примерно с VIII века именно южный берег Балтики выхо­дит на первый план в экономическом развитии. Не случайно, - отмечает А.Г. Кузьмин, - что через города южнобалтийского побережья с конца VIII в. поступает с востока (из Волжской Болгарии) арабское серебро-знаменитые дирхемы». Господствующим занятием славян являлось земледелие (и его составных частей - огородничества и садоводства). Практиковалось трехполье, использовалась соха с железным лемехом. Славяне возделывали пшеницу, рожь и ячмень. Затем по значимости шло рыболовство, после чего скотоводство, находившееся поистине в цветущем состоянии. Были развиты домашнее птицеводство, пчело­водство, охота на диких животных. Занимались славяне солеварением (этим славились прежде всего жители Колобрега), высокого уровня дос­тигло у них плотническое дело, храмовое деревянное зодчество, при­водившее попавших к ним иностранцев в восхищение, судостроение (речные и морские суда), выделка кож, ткачество, гончарное производ­ство, ювелирное дело, производство оружия, домашней утвари, предме­тов роскоши, шитье золотом, скульптурные и живописные работы, ме­таллообработка, литье или ковка из благородных металлов.

Но особенно заявили себя балтийские славяне на поприще торговли, ибо, по верному замечанию М.В. Ломоносова, «издревле к купечеству прилежали». Какое место торговля занимала в их жизни говорит тот факт, что крупнейшим святилищем южнобалтийского Поморья был храм бога торговли Радегаста в Ретре, который, поясняют западноевропейские хронисты XI в. Титмар Мерзебургский и Адам Бременский, «пользовался чрезвычайным уважением и почестями со стороны всех славян», а само изображение бога было отлито из золота. Торговая деятельность славян и ее небывалый для всей остальной Европы размах диктовался, говорил А.А. Котляревский, «срединным географическим положением страны, соединявшей север и восток с западом и югом, богатой морскими и реч­ными судоходными путями сообщения», что открывало им свободный доступ ко многим европейским рынкам. Но только Европой их торгов­ля не ограничивалась. По мысли А.Ф. Гильфердинга, они торговали напрямую с Азией. Кузьмин начало этой торговли относит к концу ѴIII века. Уже в конце VIII - начале IX вв. торговля славян с Западом была настолько значительна, что Карл Великий счел необходимым ее упорядочить. Уже тогда бодричи имели на берегу Висмарского залива особый торговый порт - Рарог (Рерик). Еще большего размаха торговля славян достигла после IX в. близ устья Одры, где существовало несколь­ко торговых городов: Штеттин (Щецин), Волин и другие, и в этом деле им не уступали жители о. Рюген (Руяна).