Мое! - Роберт Маккаммон

Индианка испустила пронзительный крик и бросилась на Мэри, схватив ее за руку с пистолетом. «Магнум» выстрелил в тот момент, когда Лаура и Диди бросились на дубовый пол, и в двери образовалась дыра размером с кулак Сэма Джайлза. Щепки брызнули в стороны. Мэри и Рэйчел боролись за пистолет, а ковбой бросился за регистрационную стойку. Лаура потянулась за пистолетом, заткнутым за пояс под двумя свитерами, попыталась его выхватить, но, он запутался в складках.

Спящие проснулись.

— У нее пистолет! — крикнул кто-то, словно звук выстрела «магнума» можно принять за хлопок жарящегося попкорна.

Мэри одной рукой держала Барабанщика, а пальцами другой вцепилась в пистолет, а Рэйчел Джайлз пыталась разжать ее пальцы. Ее муж поднялся из-за стойки с топорищем в руках, шляпа в него слетела, в голубых глазах горел бешеный огонь. Мэри левой рукой изо всех сил ударила индианку в подбородок, Рэйчел отлетела и пошатнулась, глаза ее зажмурились. Мэри увидела, как Лаура рвет наружу запутавшийся пистолет, а Диди ползет за большую вазу с засушенными анемонами. Она видела, как Сэм Джайлз замахивается на нее топорищем, как бейсбольной битой, и выстрелила в Лауру, не целясь, а ковбой выпустил топорище, и оно, вращаясь полетело в нее.

Пуля рванула дешевый свитер Лауры, пройдя вдоль правого бока, как обжигающий поцелуй, и ударила в стену. В тот же миг топорище ударило Мэри Террор в левое плечо приблизительно в трех дюймах от головы Барабанщика и сбило ее на пол. Она удержала Барабанщика, но ее рука выпустила пистолет. Он откатился к Рэйчел Джайлз, которая осела на пол, сжимая свой разбитый подбородок.

Ковбой выскочил из-за стойки, и Мэри схватила топорище. Ковбой ударил ее ногой, попав по плечу рядом с местом первого удара, и воздух с шипением вырвался сквозь ее стиснутые зубы. Ее передернуло болью, и теперь была ее очередь; и она наотмашь ударила его топорищем по колену, и звук был, как от лопнувшего грейпфрута. Когда Джайлз вскрикнул и отступил, хромая, отчаяние дало Мэри силы подняться с пола. Она снова замахнулась, на этот раз попав ему по ключице, и его отшвырнуло на регистрационную стойку.

Лаура высвободила пистолет. В глазах Мэри она увидела ярость зверя, услышавшего, как сработала пружина западни. Диди ползла по полу за упавшим «магнумом». Лаура видела, как Мэри переводит взгляд с одной из них на другую, пытаясь решить, на кого броситься первого. Внезапно она развернулась, сделала два длинных шага и обрушила топорище на дорожную рацию, в мгновение ока превратив прибор в кучку мусора. Ликвидировав связь со свиньями, Мэри опять повернулась, скрипнув зубами, с покрытым потом лицом, и метнула топорище в Лауру.

Лаура успела защитить голову и сгруппироваться. Топорище ударилось об пол и проехало мимо нее.

— Стой! — крикнула Диди, наводя пистолет на ноги Мэри.

Мэри побежала. Не к входной двери, а туда, куда выходила Рэйчел, чтобы набрать воды для кофе. Рыча от боли, волоча больную ногу, она вырвалась через двойные двери в длинный коридор с дверями по обеим сторонам. Оттуда выскакивали люди, встревоженные шумом. Пока Мэри наполовину бежала, наполовину хромала, и Барабанщик выл в ее железных руках, она шарила в сумке, пока наконец ее рука не нашла револьвер. Вид оружия очистил коридор от людских помех, и Мэри, несмотря на туманящие глаза слезы невыносимой боли, шла дальше.

В зале Диди помогала Лауре встать на ноги, а кто-то еще спешил на помощь Сэму и Рэйчел Джайлз.

— Вызовите патрульных, вызовите патрульных, — повторял Джайлз, стискивая свою сломанную ключицу, но рация уже не подлежала ремонту.

— Сюда! — Диди потянула Лауру, и они побежали в коридор, куда скрылась Мэри.

— Она истекает кровью! — сказала Диди, указывая на алые пятна на полу.

Они с Лаурой прошли уже половину коридора, в который то и дело высовывались головы из-за дверей, когда услышали плач Дэвида. Этот звук их отвлек, и вдруг из-за угла коридора высунулась Мэри Террор, и свет потолочной лампы блеснул на ее револьвере. Раздались два выстрела — одна пуля попала в стену слева от Лауры, а вторая проделала дырку в двери рядом с Диди и брызнула ей в лицо щепками. Диди выстрелила в ответ, пуля разбила стекло кнопки пожарной тревоги на изгибе коридора и включила сирену. Мэри тут же исчезла, и Диди увидела зеленые буквы над головой: ВЫХОД.

— Не стреляй в нее! — закричала Лаура. — Ты можешь попасть в Дэвида!

— Я попала туда, куда целилась! Если не отстреливаться, она остановится на месте и разнесет нас на куски!

Диди пригнулась у стены, следя, не появится ли опять Мэри из-за поворота. Но коридор впереди был пуст, и в конце его был запасный выход, и сквозь стеклянные филенки двери был виден снег, вихрящийся в свете прожекторов. Пол был забрызган кровью.

Мэри ушла в буран.

Диди вышла первой, в ожидании выстрела бросившись ничком в снег. Но выстрела не последовало. Лаура осторожно вышла за ней на леденящий ветер, сжимая пистолет в кулаке. Снег состарил их за секунды, сделав их волосы белыми, как у старух.

Глаза Диди сузились.

— Вот она, — сказала она и указала прямо вперед. Лаура увидела на самой границе света фигуру, отчаянно хромающую сквозь снегопад к чудовищам Сада Динозавров. Посреди доисторических зверей Мэри тащилась вперед в вихрях снега. Перчатки и теплое пальто с овечьим воротником остались в зале. Барабанщику в аляске было тепло, но свитер пронизывало ветром насквозь. Волосы Мэри побелели, холод сводил лицо судорогой. Рана на бедре открылась, горячая кровь струилась по ноге и затекала ей в ботинок. На руке корка на ране прорвалась, бинт промок, и красные капли падали с кончиков пальцев. Но холод приморозил лихорадку и остудил капли пота на лице, и она чувствовала, что Бог где-то близко и наблюдает за ней своими ящеричными глазами. Она не боялась. Она выжила после худших ран, телесных и душевных, и от этих ран она тоже оправится. До нее донесся плач Барабанщика — высокая нота, терзаемая ветром. Она застегнула его лицо насколько можно было, чтобы он не задохнулся, и думала только о том, чтобы сохранить равновесие, потому что весь мир вокруг пришел в хаотическое движение. Казалось, что динозавры ревут — крики обреченных, — и Мэри подняла голову к стальным небесам и заревела вместе с ними.

Но она должна идти. Должна. Джек ее ждет. Впереди, в конце дороги. В солнечной теплой Калифорнии. Джек ждет, и его лицо сияет ослепительной красотой, и волосы его золотые больше, чем само солнце.

Ей нельзя плакать. О нет. Иначе веки могут смерзнуться от холода. И она заставила себя отключиться от боли и стала думать о расстоянии между ней и «чероки» на горной дороге. Двести ярдов? Триста? Чудовища, ухмыляясь, возвышались над ней. «Они знали тайну жизни и смерти», — подумала она. Они были безумны, в точности как она сама.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});