Татуированная любовь - Гайя Алексия

вернуться всему: ощущениям, запахам. Повсюду кровь.

Черт, Елена. Она свернулась клубочком в углу, закрыла уши руками и зажмурила глаза. Она плачет. Ее одежда порвана, и она оголена.

– Елена…

Подхожу к ней, обходя окровавленное тело Джейсона, и хочу прикоснуться к ней, но останавливаюсь. Мои руки красные от крови. Я аккуратно сажусь перед ней на корточки. Что он с ней сделал? Елена…

– Елена, я…

– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! – кричит она.

Что? Но я…

– Елена, это я, это Тиг. Идем, идем же…

Я едва могу говорить. У меня перехватывает дыхание, и зрение затуманивается. Адреналин заставляет меня держаться, но мое тело готово упасть в любую секунду.

– Тиг… – плачет она. – Тиг, что ты сделал…

Она поднимает на меня глаза. Только теперь я замечаю слезы, которые тоже текут по моему лицу. Она отводит свой взгляд от меня.

– ЭЙ! ОТОЙДИ!

Чего?

– ПОЛОЖИ РУКИ НА ГОЛОВУ И ОТОЙДИ!

Черт, что происходит?

Елена еще сильнее прижимается к стене, и ее снова охватывают рыдания. Я только успеваю повернуться к двери, а коп уже наводит на меня свой пистолет. Со всех сторон доносятся крики. Что, черт возьми, происходит?

– ПОДНИМИ РУКИ НАД ГОЛОВОЙ!

– Три человека на полу! Вызовите скорую, тут настоящая мясорубка!

– ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! ВСТАНЬ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ!

У меня кружится голова, дыхание сбивается, и я смотрю на кровь повсюду. Трое из четырех бейсболистов не двигаются. Пятеро копов направляют свои пистолеты на меня и Елену за моей спиной. Я медленно встаю, ноги дрожат. Поднимаю руки и опускаю глаза.

– Вперед!

Не могу пошевелиться.

– Вперед! Не валяй дурака, парень!

Делаю шаг вперед. Потом два. Знаю, что, если они схватят меня, я буду защищаться. Но совсем не хочу сдохнуть здесь, поэтому иду.

– Руки за голову!

Кладу дрожащие руки на раскалывающуюся голову. Горячая кровь течет между моих пальцев.

Мне больно и страшно. Тошнит от всей этой крови, плавно стекающей на пол раздевалки.

Когда я приближаюсь к ним, закрываю глаза. Врезаюсь в землю быстрее, чем если бы просто упал. Они все навалились на меня, мне трудно дышать.

– Тиган!

Черт, Елена. Не паникуй, львица… Все идет по плану. Не совсем так, конечно, но это было неизбежно.

– НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! ТИГАН!

Я ее не вижу. Мне приходится напрячься, чтобы поднять голову и увидеть ее. Копы вновь сбивают меня на пол. Чувствую, как наручники сдирают кожу с запястий, когда они их затягивают.

– ТИГАН!

Мне все же удается повернуть голову. Два копа пытаются подойти к ней, но она не дается им. Черт побери, они ее только пугают, придурки!

– Не трогайте меня. Тиган…

– А ну-ка, грузите его!

Меня поднимают за руки. Стараюсь смотреть на Елену до конца, но не могу справиться с пятью копами. В коридоре замечаю «бейсболиста», лежащего на полу с окровавленным лицом.

Слышу обрывки фраз, а внизу моя львица кричит. Повсюду копы, гудки, фонари, высокие окна. Когда они вытаскивают меня из раздевалки, слышу:

– Мы услышали крик… Он пытался изнасиловать ее. Мы хотели помочь девушке, но он нас всех…

ЧТО ОН НЕСЕТ?

Если бы я мог кричать, я бы это сделал, но ничего не выходит. Этот чертов ублюдок лжет!

Изо всех сил пытаюсь дотянуться до него и кричу от ярости, но полицейские быстро справляются со мной. Только миновав двери, которые раньше были закрыты, я наткнулся на взгляд Софи, разговаривающей с двумя полицейскими. Эта сука плачет? Сейчас заплачет еще сильнее!

К счастью, полицейские, которые меня держат, немного ослабили хватку, и мне удается застать их врасплох. В два прыжка добегаю до Софи и с силой толкаю ее плечом. Через секунду она оказывается на полу. У меня свободны только ноги, но этого достаточно. Как раз успеваю нанести удар, и звук хруста, за которым следует вой, доставляет мне удовольствие. Сука!

Плюю ей в лицо, и меня бьют копы. Это того стоило, Софи никогда меня не забудет.

Я снова на земле, под прицелом нескольких пушек. Прохлада асфальта приводит меня в чувство. Болит все: живот, лицо, спина, ребра и руки. Особенно руки.

– Пакуем его, он задиристый. Вызовите еще одну скорую для девушки, у нее течет кровь.

Слышу, как Софи кричит от боли: сломанный нос – это нехорошо, но лучше, чем когда тебя насилуют на глазах у твоего парня…

Глава 48

Очень скоро я оказываюсь в полицейской тачке, зажатый между двумя вооруженными копами. Машина заводится.

– Перестань брыкаться, татуированный. Знаешь, что делают с насильниками в тюрьме? Ух, повеселишься, – говорит офицер рядом со мной.

Плюю на него. Я ничего не мог сделать… Он хватается за мой подбородок рукой и сжимает изо всех сил. Кричу от боли.

– Меня тебе не уложить, как тех четверых. Не усугубляй свое положение, малой!

Изо всех сил верчу головой, дабы он ослабил хватку, и опускаю голову, чтобы выплюнуть кровь, что течет во рту.

Боль нестерпимая, мне ничего не помогает. По-моему, у меня как минимум одно ребро сломано. Проезжаем мимо машины скорой помощи, сирены завывают, а световые сигналы ослепляют.

Едва поднимаю голову. Становится слишком шумно.

На сердце снова тяжело, оно душит меня. Слезы льются, и я не могу отдышаться. Елена совсем одна, с ними…

Качаю головой, и она кружится. Закрываю глаза. Кажется, что падаю.

Больше не в силах держаться.

– Эй! Проснись! Эй!

Я чувствую, что мое тело никак не реагирует. Боль в животе тянет меня неконтролируемым удушьем, меня тошнит.

– Черт побери, его рвет кровью! Эй! Малой, проснись! Открой глаза!

– Едем в отделение неотложной помощи.

Прости, Елена… Прости, мама. На этот раз я точно сяду в тюрьму. Но я поступил правильно…

* * *

– Мадам, вы не можете претендовать на усыновление. Ваша ситуация не позволяет, вы понимаете?

– Я же работаю! Не вижу, в чем проблема. И он живет у меня с тех пор, как вышел из больницы три месяца назад! – возмущается Натали.

Мы в кабинете какой-то толстой дамы. Моя мама очень хочет меня усыновить.

Я тоже хочу. Я останусь с ней, вот так. Она сказала, что после этого меня будут звать Тиган Солис. Мне больше нравится, чем Доу. Бенито смеется надо мной, потому что у меня нет настоящей фамилии, но когда нет семьи, нет и фамилии.

– Ваша работа – еще не все, миссис Солис. Один человек не может претендовать на усыновление. Вы должны быть замужем не менее четырех лет. Таков закон, я ничего не могу для вас сделать.

Натали вздыхает. Не люблю,