Светлая полоска Тьмы - Елена Миллер

— В том, что с прозрачной жидкостью, "Слезы забвения". С их помощью Странник стер память Надежде Беловой. Если дать человеку каплю — он забудет день, если сделает глоток — из памяти выпадет год. Мирослава выпросила у него это зелье, когда он передал ей мать Алисы перед уходом, точнее смертью…, - она замялась, осознав, что невольно напомнила мне об убийстве Странника.

— Не знал, что Энтаниель доверил Надежу Белову Мирославе.

— Не совсем так. Странник собирался вернуть ее в знакомую среду. Потеря памяти и смена обстановки — слишком большой стресс для беременной женщины. Мирослава была против, она хотела оставить Надежду в Москве, но Странник ее мало праздновал. Тогда советница напросилась сопровождать Белову, чтобы, так сказать, присматривать за ней. Странник перебросил Надежу и Мирославу с Кругом туда, откуда похитил ее. Когда он отправился к порталу, советница пыталась выяснить у Беловой, где она проживает, но та еще не отошла от зелья и ничего не соображала. Потом в магическом поле стали происходить колебания — Мирослава поняла, что со Странником творится что-то неладное, и поспешила за ним. Круг она прихватила с собой, поскольку не знала, чего ожидать. Надежду бросила одну на остановке, посчитав, что с ней ничего не случится. Потом она долго кусала локти, что вы опередили ее и забрали Белову.

— Ясно. Что в остальных пузырьках?

— Тот, что из красного стекла, содержит афродизиак. Его изготовила Мирослава. В синем флаконе — Гламур, чары Приворота, тоже ее формула. Советница пыталась с их помощью затащить Зигмунда в постель, но не вышло. В черном флаконе — яд, без цвета и запаха. Он останавливает сердце, причину обнаружить невозможно. Продукт кого-то из Целителей. В зеленом — зелье Храбрости. Его подлил в Алисин коктейль бармен перед тем, как она прыгнула с моста.

— Храбрости?

— Да. Это зелье делает из человека героя, даже из последнего труса. Проще говоря, оно лишает инстинкта самосохранения.

— Тоже работа Мирославы?

— Нет, не ее, но чья, не знаю.

Я вернул пузырьки на место и достал черный бархатный мешочек, от него прямо-таки разило Тьмой. Темный артефакт в ларце Светлой ведьмы — интересно. Я вытряхнул содержимое на ладонь — моему взору предстал перстень в виде змея с обсидиановыми бусинами глаз. Увидев его, Полонская вздрогнула и поежилась будто от холода. Тьма артефакта была густой, насыщенной. В магическом восприятии я держал в руках маленькое дымное облако. На перстень было наложено заклятие Подчинения, нет, даже не так, Подавления личности. Я такого еще не встречал. Оно было достаточно сильным даже для меня.

— Откуда это у Мирославы, и зачем оно ей?

— Это "Кольцо забвения". Она собиралась одеть его Алисе, если та заартачится. При активации змей оживает и забирается под кожу, а человек превращается в "овощ". Чье оно и откуда взялось — без понятия, советница на этот счет не распространялась. Знаю только, что этот артефакт был ключевым элементом ее плана "Б".

— "Кольцо забвения", говоришь. Такое только Темный маг большой Силы изготовить мог, — я пристально рассматривал дымный узор заклятия.

— Я слышала лишь об одном Темном маге, Кащее, но не от Мирославы. Кащей в розыске Древа еще со времен моей молодости. Его ждет кара за связь с дочерью советницы Гудрун, но Крошки Ламии его до сих пор не поймали.

— Кащей — известная личность, но это не его работа. По Силе оно равно ларцу Пандоры. Только проклятая дочь Странника его не делала, не ее почерк. Здесь виден большой опыт владения Темным искусством. Скажи-ка мне, Алла, тебе что-нибудь известно о Велиаловом болоте?

— Конечно, гиблое место, порченное. Двадцать тысяч лет назад там был прорыв реальности, через который в наш мир явился высший демон Тьмы…, - она будто академический учебник цитировала.

— Эти бусины, — я провел ногтем по глазам змея, перебив ее монотонный тон, — Из остатков обсидиановой башни Велиала. Раздобыть такие можно только на том болоте. Раньше там жила Темная ведьма, Баба-Яга.

— Яга!? Это ведь сказки, суеверия.

— Не сказки. Кем Яга была до болота и куда пропала — не знаю. Могу лишь предположить, что она из Древа. Возможно, это ее работа, но сказать наверняка не могу, не сталкивался с ее поделками.

— Неужели какая-то видящая перешла на Темную сторону? После проступка Пандоры до такого додумалась только Мирослава, и то она собиралась толкнуть на это дочерей Алисы, чтоб ее "царские" ручки остались Светлыми.

— У Яги была Сила. Откуда она у нее, если не от вас?

— Она могла быть любовницей-фамильяром кого-то из даркосов. Может, ее господин погиб, вот она и подалась на болота.

— Маловероятно. Такая связь даркоса с женщиной предполагает наличие сильных чувств с обеих сторон, даже если до гона еще далеко. Среди фамильяров, переживших смерть господина, не бывает женщин, они умирают сразу.

— Смерть от любви, я что-то слышала об этом, — кивнула она.

— Можно и так сказать, — сухо ответил я. После всех тех поединков, через которые я прошел в молодости, мне пришлось сжечь немало женских тел любовниц-фамильяров моих проигравших соперников. Потому я и не заводил Кровных связей с женщинами.

Я вернул перстень в мешочек и спрятал в карман, не место ему рядом с артефактами Странника. "Ветку Отца" и Щит положил в сундучок, закрыл крышку и запечатал собственным заклятием. Подарю Алисе, когда верну ее. Все-таки там вещи ее отца. Подхватив чемоданчик-косметичку подмышку, я взял Аллу за руку и потащил из комнаты.

— Куда мы? — недоуменно спросила она.

— Идем в каюту Тэтсуя, там поуютней.

— А Мирослава? — она обернулась к трупу советницы.

— Пусть пока полежит здесь. Когда прибудем в Шанхай, я организую ее доставку в Лондон. Моргана обрадуется такому подарку.

— Отдайте ее мне, лорд Тарквин.

— Зачем?

— Это все, что осталось от моего прошлого. Тело Царицы беззаконий — точка в моей истории мести. Я сама хочу о нем позаботиться, когда буду готова перевернуть эту страницу своей жизни.

— Оно твое.

Мне было все равно, кто сожжет труп старой интриганки: Полонская или Совет. Главное, не оставлять его людям. В наше время простое вскрытие может выявить аномалию, отличающую их от простых смертных.

Согласно Покрову тела видящих кремировались. Прах развеивался по ветру, бросался в воду, удобрял растения — зависело то обычаев Ветви, к которой принадлежала покойная. Целительницы, например, добавляли его в свои мази и эликсиры. Кремация в политику Покрова была введена триста лет назад, когда медицина стала активно практиковать вскрытия. Раньше видящие хоронили своих усопших в склепах, пещерах, семейных усыпальницах. Если ведьма умирала вдали от семьи, где-нибудь в глуши, то так и оставалась не похороненной. Трупы видящих не разлагались и пахли цветами. С годами они превращались в некое подобие статуй. Когда люди натыкались на нетленные останки красавицы где-нибудь в лесу, пещере, заброшенном замке — начинали сочинять всякие небылицы, вроде "Спящей красавицы" или "Белоснежки". Только разбудить такую мертвую "царевну" поцелуем не смог бы ни один царевич. Христиане считали их тела святыми — хранили в монастырях. Наука рассматривала подобную нетленность, как генетическое заболевание или мутацию. В некотором роде так и было: разница между ДНК человека и видящей была в разы больше той, что отличала людей от неандертальцев.