Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Ты быстро поправишься, — заверила девушку Анжелина, которой хотелось поговорить с Луиджи. — Ты слышала, что сказал доктор? Главное — не шевелись.

— Обещаю, мадемуазель. Мне так хочется спать…

— Так засыпай же!

Луиджи сидел под сливой, поджав под себя ноги. Грызя травинку, он о чем-то глубоко задумался. Анжелина могла бы поведать ему о результатах осмотра или сообщить, что доктор вправил перелом, однако она предпочла завести разговор о том, что, несомненно, рассердило молодого человека. Из сказанного Розеттой она поняла, почему Луиджи держался так холодно. Несомненно, он считал Анжелину виновной в отчаянном поступке девушки.

— Полагаю, вы сочли меня жестокой и обвинили в случившемся, — без обиняков начала Анжелина.

— Да. Но продолжим обращаться друг к другу на «ты». Сегодня утром это было так неожиданно. К тому же так легче ссориться.

— Что тебе сказала Розетта?

— Отец изнасиловал ее, она забеременела, а ты отказалась делать аборт. В результате она попыталась покончить с собой. Да здравствует мораль, да здравствуют святые законы Церкви! Да, жертв этого мерзкого типа предостаточно: Валентина, трое мальчишек, разбросанных по белу свету, возможно, уже умерших, и Розетта, которой не удалось превратиться в ангела.

— Хочу кое-что уточнить. Аборт тоже может привести к смерти. Это очень опасная операция, о которой мне ничего не известно. Разумеется, я хорошо знаю, как устроено женское тело, но этих знаний недостаточно. Однако дело даже не в этом, Луиджи, ты должен меня понять. Как я могла согласиться уничтожить жизнь, невинное существо, Божье создание? Ведь есть другие решения, о чем я вчера и поведала Розетте. Когда я помогу этому ребенку появиться на свет, я тут же отдам его кормилице и буду следить, чтобы он ни в чем не испытывал нужды. Это гораздо милосерднее, чем поручить ребенка сестрам из Сен-Жирона, которые отвозят брошенных младенцев в приют Фуа.

Луиджи даже не обратил внимания на то, как Анжелина говорила с ним. Он встал и посмотрел ей прямо в лицо. От ярости, охватившей его, акробат стал еще прекраснее.

— А разве тебе так уж сложно представить, в какую пытку превратилась бы для Розетты эта беременность? Вынашивать под сердцем плод, зачатый в результате отвратительного изнасилования пьяницей, который приходится ей родным отцом! По-моему, это все равно что похоронить заживо мать и ребенка. Розетта впала в отчаяние, и у малыша есть все шансы появиться на свет с врожденными пороками.

— А ты, оказывается, хорошо осведомлен! — с иронией в голосе откликнулась Анжелина.

— Не все акробаты невежественны. Я слушал и читал, и я хорошо помню, что слышал и о чем читал. Не так давно в библиотеке матери я взял роман Эмиля Золя «Западня». Он вышел в свет лет пять назад. Автор описывает там последствия нищеты и пьянства в рабочей среде. Читая этот роман, я часто вспоминал о Розетте — о Розетте, которая отчаянно боролась, чтобы избежать столь печальной участи, которая хочет научиться читать и писать, которая находит в себе мужество петь, когда на сердце у нее глубокая скорбь.

Потрясенная Анжелина отвернулась. В очередной раз ей было больно осознавать, что Луиджи очень привязался к девушке. У нее даже возникло странное предчувствие, что в конце концов Розетта завоюет акробата, сама того не желая.

— Твои принципы не делают тебе чести, — сухо продолжал Луиджи. — Ты еще скажи себе, что эта несчастная все равно стала бы жертвой своего отца или другого извращенца, если бы не встретила тебя. И что тогда она стала бы делать со своей беременностью? О да, она подвергла бы свою жизнь опасности, обратившись за помощью к алчной матроне или попытавшись самостоятельно избавиться от ребенка. Насколько я понимаю, именно по этой причине умерла Валентина. Даже если ты, Анжелина, раньше не решалась на подобную операцию, ты способна сделать ее, в этом я уверен. Подумай немного, черт возьми! Розетта бросилась в пропасть. Она могла бы умереть, или до конца своих дней остаться калекой, или же очнуться дурочкой, поскольку сильно ударилась головой.

— Адриена, моя мать, никогда не соглашалась убивать нерожденных детей. И я дала слово следовать ее примеру.

Сжав зубы, Луиджи бросил на Анжелину яростный взгляд. Он гневно пнул камень и сжал кулаки.

— Ты ограниченная и спесивая эгоистка! — выкрикнул он. — Ты утверждаешь, что любишь Розетту. И чем же ты это можешь доказать? Она никогда не смоет с себя пятно такого позора, а об этом ребенке, следы которого затеряются, она будет думать до самой смерти… Прежде чем потерять сознание в моих объятиях, бедная малышка призналась мне, что не раз представляла, как войдет в церковь во всем белом, как и подобает новобрачной. Розетта считала свою невинность священной, а отец отнял ее у бедняжки. Тебе-то на свою невинность было плевать! Ты не стала хранить девственность для того, кто полюбил бы тебя всей душой!

Униженная, раненная в самое сердце, Анжелина попятилась. Все было кончено. Она никогда не простит Луиджи этих слов, этих обвинений, которые он бросил ей в лицо.

— Право, ты все принимаешь слишком близко к сердцу, — дрожащим голосом сказала Анжелина. — Ведь это ты, не так ли, надел прелестное кольцо на палец Розетты?

— Это кольцо предназначалось тебе. Сегодня утром я пришел, чтобы предложить тебе обручиться со мной, но судьба уберегла меня от этого шага.

— Предложить мне обручиться с тобой? — воскликнула Анжелина. — Как предлагают подписать договор или заключить сделку? Да, ты прав, судьба действительно управляет нами. Как ты изменился, Луиджи! Я предпочла бы, чтобы ты остался акробатом, поэтом, но не стал таким… исправившимся. Иди к Розетте, у меня нет мужества встречать ее взгляд.

И Анжелина, задыхаясь, убежала в дом. Там она дала волю горючим слезам. От рыданий ее тело содрогалось. Она плакала стоя. У Анжелины возникло щемящее чувство, будто она погружается в пучину отчаяния, где было темно и холодно, где она долго будет бесцельно бродить, лишенная возможности любить и быть любимой.

Прошло много времени, прежде чем Анжелина успокоилась. Спаситель улегся в глубине комнаты, у самой холодной стены. Пес смотрел на Анжелину своими добрыми темными глазами.

— Любовь! — шептала Анжелина. — Какой она порой бывает мучительной!

Выпив два больших стакана воды, она сумела взять себя в руки. Теперь ее беспокоило другое. «Как я буду обходиться без Розетты, своей рабыни, как говорит Луиджи? Он может ругать Гильема и считать его негодяем, но сам он ничуть не лучше, — накручивала себя Анжелина, шагая взад и вперед по кухне. — Ну и пусть. А сейчас мне нужен надежный человек, который бы стирал, готовил еду и ухаживал за больной. Розетта не выздоровеет до начала зимы».