Огненные птицы - Биверли Бирн

Примерно неделя ушла на колебания и раздумья, потом она поняла, что ей делать. Помочь ей мог в этом лишь один человек. Одним промозглым январским днем Ирэн отправилась в Лондон. Эмери и Аманда были в это время в Монте-Карло, куда отправились на две недели отдохнуть. А Шарлотта, как было известно Ирэн, пребывала в тоске в доме на Гордон-сквер.

Дворецкий, попросив ее назвать свое имя, отправился с докладом к хозяйке и, вернувшись через минуту, препроводил ее в гостиную.

– Мисс Суитхэм сейчас выйдет, – объявил он и, сдержанно поклонившись, вышел.

Прошло несколько минут, прежде чем появилась Шарлотта. Она даже не посмотрела в ту сторону, где сидела Ирэн, прошла к курительному столику, подчеркнуто медленно прикурила свою любимую тонкую сигару, затем налила себе виски, не удосужившись предложить гостье. Потом, облокотившись о стенку камина в стиле рококо, повернулась к Ирэн и смерила ее высокомерным взглядом.

– Ну и для чего вы сюда явились? Заклинать меня оставить Аманду в покое?

– Нет, ничего подобного.

– Понятно. Для чего же тогда?

– Мне нужна помощь. Ваша помощь. Вы и только вы тот человек, который в состоянии помочь.

– Какого дьявола и в чем я должна вам помогать?

– Потому что вам это ничего не будет стоить. Потому что я вам не соперница, если дело касается Аманды и ваших чувств к ней. Потому что не помоги вы мне, это может сильно осложнить и жизнь Аманды. Не думаю, чтобы вам этого хотелось.

Глаза Шарлотты сузились, она раздумывала.

– Причины, заслуживающие внимания, – негромко сказала она. – Так что это за проблема и чем я могу вам помочь?

– Я беременна. Я решилась на аборт, но не знаю, как это делается.

– Господи Иисусе! – Шарлотта зажгла новую сигару от окурка первой. – Позвольте полюбопытствовать, кто же отец?

– А вы не догадываетесь?

– Думаю, что догадываюсь. Значит в вас сейчас сидит зародыш этого ублюдка Эмери?

Шарлотта помедлила. Ирэн тоже молчала и Шарлотта понимала, что это молчание служит подтверждением ее догадки.

– Вот что, сядьте, – пригласила она Ирэн жестом. – Я сейчас распоряжусь насчет чая. И сделаю несколько телефонных звонков людям, чтобы разузнать, что к чему. Не волнуйтесь. Я не сомневаюсь, что все это можно будет устроить.

* * *

К тому времени как Аманда и Эмери вернулись из Монако, Ирэн уже осуществила задуманное и вернулась в Суоннинг-Парк. Она выглядела, как будто ничего не произошло, но страшно переживала происшедшее…

Ни один человек, никто не предупреждал о возможных последствиях этого шага для ее психики, ее эмоционального состояния. В те времена женские журналы не допускали и мысли о существовании каких-то там абортов, в популярной прессе не было статей Психологов на данную тему, женщины не посылали писем издателям этих журналов с подробными описаниями своих ощущений до и после этих операций и во время их. И Ирэн не обладала шкалой отсчета степени глубины своих страданий.

Ее случай оказался легче, чем у многих других ее товарок по несчастью. Несмотря на то, что прерывание беременности было противозаконным актом в Англии, Шарлотте удалось найти для нее весьма квалифицированного врача, и операция была проведена хоть и не в больнице, но с соблюдением всех необходимых гигиенических и тому подобных условий. Операция проводилась под наркозом, со всей тщательностью, ее никто не презирал и не укорял, наоборот, все только и делали, что успокаивали и ободряли.

Но после этого наступил ад.

Вскоре лорд Суоннинг дал, наконец, конкретный повод презирать его. В феврале тридцать девятого года Эмери присоединился к Британскому фашистскому Союзу, во главе которого стоял сэр Освальд Мосли, к британским чернорубашечникам.

Ирэн была не из тех, кто создан для политики. Она до сих пор в некоторых социальных вопросах проявляла удивительное невежество и не отличалась особой приязнью к евреям. Но этика чернорубашечников, их философия, их видение будущего совершенно противоречили всему тому миропорядку, дитя которого она была, этому так распространенному среди американцев чувству равенства всех перед всеми, вошедшими в ее плоть и кровь. Хуже того, фашизм, исповедуемый Эмери, напрямую перекликался с германским фашизмом, с Гитлером, который с каждым днем все демонстративнее заявлял о своем присутствии в Европе. И тот концентрационный лагерь, в который превратилась тогда Германия, был точной копией того, чего желали для Англии и их родные чернорубашечники. Ирэн поступок Эмери привел в ярость. Шарлотта Мендоза испытывала тоже во многом сходные чувства, но по другой причине.

– Все эти ублюдки одинаковы, – говорила она Аманде. – Не забывай, я происхожу из длинной-предлинной еврейской линии, но даже я не была в синагоге ни разу в жизни. Если ты прочтешь столько по истории, сколько прочла я, ты поймешь. Мне очень хорошо известно, что антисемиты сделали с нами. А теперь Мосли и вся его банда собираются осуществить это здесь у нас, в Англии. И к ним потянулся Эмери вместе с другими антисемитами. Подонки всегда тяготеют только к подонкам. Ничего в мире не меняется.

Аманда слушала эти размышления Шарлотты, но они до нее просто не доходили.

– Не думаю, чтобы Эмери планировал что-то вроде изгнания тебя из страны. Шарлотта, дорогая, ты не должна все это воспринимать так серьезно.

Но Шарлотта лучше Аманды знала, как ей следовало это воспринимать. И Ирэн тоже знала. И разными средствами, совершенно отдельно друг от друга, используя в корне разный подход, обе воздействовали на Аманду. И эта кампания не возымела бы успеха, если бы не произошли два других события.

Первое, Аманде удалось разузнать, что Эмери сделал блистательно неудачные капиталовложения и, как следствие, это привело к превышению суммы займа в банке. А выяснила она это совершенно случайно, по ошибке вскрыв письмо, адресованное не ей, а ее мужу. Она сразу снова запечатала письмо, ничего ему не сказав, но подозревала, что для оплаты своих долгов Эмери придется продать с молотка большую часть своих земельных владений.

Чем это могло обернуться для нее? Не пострадали бы от этого ее драгоценности? Меха? Дом, слуги, роскошные авто? И она решила предпринять небольшое тайное расследование и вскоре обнаружила еще один нелицеприятный факт: Эмери пытался улучшить свое пошатнувшееся финансовое положение, став агентом одного известного немца по имени Адольф Крупп фон Болен унд Хальбах. Герр Крупп являлся оружейных дел мастером для Гитлера и Эмери тайно встречался с ним во время их пребывания в Монако и, судя по всему, сумел убедить немца в том, что вся Англия вскоре, сломя голову бросится под знамена фашистов. И, стало быть, очень умным ходом, по его мнению, было бы размещение завода по выпуску вооружений в Британии. Эмери готов был предоставить место для строительства такого завода, а позже, когда Мосли сумеет склонить Его Величество к заключению союза с Гитлером, он сможет сразу начать производство оружия и тем самым работать на герра Гитлера и одновременно сколачивать новое состояние.