Лучезарная звезда - Ольга Романовская

Девушка бросила взгляд на Родезу — выглядит, как покинутый город. И флага над надвратной башней нет: старый уже сняли, а новый повесить, видимо, не успели.

Где же патрули, тут должны быть конные патрули. Стелла напряженно вглядывалась в полотно дороги впереди и позади себя, но никого не видела. Это завоеванная территория, судя по рассказам, здесь живут люди (хотя бы в городе), значит, кто-то должен за ними следить.

— Я боюсь! — тихо прошептала Ойвин.

Принцесса тоже боялась. Эта дорога — будто сцена, освещенная десятками свечей, стоящих на ней актеров невозможно не заметить из полумрака зрительного зала, только аплодировать им не будут.

Безмолвие дрогнуло, заставив сердце колотиться быстрее, быстрее молоточков башенных часов: люди! Пешие. Они шли вдоль дороги и о чем-то переговаривались. На солдат, вроде, не похоже, но кто знает, какая форма у дакирских пехотинцев?

И тут Стелла вспомнила о лошади, лошади Сарида. Решение взять ее с собой уже не казалось таким блестящим — вдруг все офицерские лошади одной масти, как кони генров? Но поздно, лошадь была, а вместе с ней — и проблема.

— Так, Ойвин, запоминай: та лошадь моя, я ее недавно купила.

Девочка вопросительно взглянула на нее и указала на людей на дороге.

— Я вижу. Просто если нам потребуется объяснять происхождение этой лошади… Ладно, забудь, веди себя естественно.

Тревога оказалась ложной: встречные оказались не дакирцами, а мирными жителями.

Но с солдатами им встретиться все же пришлось — небольшая компания, привязав лошадей в бывшем плодовом саду, устроила привал в харчевне. Дверь была открыта, и, сидя за столом, попивая бесплатный эль, они со скучающим видом наблюдали за дорогой. Они видели их, но, очевидно, сочли не представляющими интереса, просто проводили взглядом и не окликнули. А девушки за это время успели умереть и воскреснуть.

Пожалуй, до войны Родеза могла соперничать по красоте с Дайаной, но теперь звезда ее закатилась, и она была вынуждена разделить судьбу прочих сиальдарских портов, исключая Архан, который до сих пор благоденствовал. Аккуратная, геометрически выверенная, некогда ослепительно белая, а теперь потемневшая, храня следы недавнего штурма, впрочем, молниеносного, как все штурмы приграничных городов, ведь никто не ожидал увидеть дакирцев у своих стен, построенная по радиальному плану, Родеза будто сжалась от присутствия чужих людей.

Принцесса догадывалась, что город кишит военными, и которой час ломала голову над тем, как попасть к родственникам Ойвин, а не прямиком в тюрьму. Вид пустых обозных телег и пасущихся под присмотром солдат лошадей, наводил на пессимистичные мысли о том, что их авантюра окончиться спустя пару минут, вот с этим патрулем, важно объезжавшим город по периметру стены.

И тут Стелла заметила лагерь беженцев, разбитый в одном из предместий, и с радостью поспешила скрыться там от глаз дакирских патрульных.

Лагерь напоминал табор: люди спали прямо на своих вещах. Здесь были те, кому не посчастливилось найти в Родезе друзей и родных — те устроились не в вытоптанных садах, повозках, полуразрушенных постройках, а под надежной крышей частных домов. Им, равно как и приютившим их людям, были отведены первые этажи; вторые занимали богатые горожане, сумевшие откупиться от новых властей, и генды.

Съежившись под взглядом проезжавших мимо солдат, Стелла подтолкнула Ойвин к повозкам. Растолкав одну из беженок, принцесса спросила, не знает ли та кого-нибудь из Рошана. Женщина указала на ближайший дом, на вид крепкий и не тронутый войной, пояснив, что там живут нужные ей люди.

— Живут? — удивилась девушка.

— Они, вроде, и до войны там жили, а потом к ним приехала кузина из Рошана, я с ней разговаривала. Повезло ей, — вздохнула грандванка, — она приехала к родным, у нее есть крыша над головой, и ее отсюда не выгонят.

Поблагодарив ее, принцесса направилась к дому. Некогда это была гостиница, а теперь здесь ютились те, кого война лишила крова. Дакирцев подобного рода дома не интересовали: они не препятствовали стихийному образованию лагерей беженцев, только строго следили, чтобы они не становились рассадниками народного сопротивления. Но сопротивляться тут было некому: в лагере были в основном женщины и дети, из мужчин — только мальчики, то есть те, кого не призвали в действующую армию.

Во дворе какая-то девушка развешивала сушиться белье. При виде нее Ойвин просияла и радостно закричала:

— Герда!

Девушка выронила корзину и, не веря своим глазам, прижала ладони к лицу.

— Слава богам, мне здесь больше нечего делать! — подумала принцесса.

Она покидала предместья Родезы с легким сердцем: Ойвин нашла старшую сестру, а никому из встречных солдат не пришло в голову остановить ее.

Глава V

Симонароки… Зеркало небес. Пугающее и завораживающее зрелище, невольно заставляющее остановиться и, задрав голову, смотреть на пики с ослепительными шапками снегов, на бархатные, все еще зеленые одеяния их подножий, мириады прозрачных ручейков, сбегавших вниз, чтобы разлиться по долине степенным Трофенаром и быстрой Рабизой.

И над всем этим царили трое: царственная, одетая в холодные голубые бриллианты льда и блестящую пелерину из зимнего пуха снежная королева — гора Аввиссаэль, бездонное, растворившее в себе потоки света небо и солнце.

В этой части горная цепь сжалась до предела, будто сплющенная неведомым великаном, зато, будто компенсируя свои лишения, выросли не вширь, а ввысь. В этом было их величие и сила, превосходство над людьми, такими беспомощными по сравнению с почти вечными шершавыми камнями. Сменялись целые поколения — на них не появлялось ни единой морщинки, они боялись только ветра и времени, но времени не человеческого, быстротечного, стремительного, суетливого, а времени, где каждая минута — десятилетие, а столетие — всего лишь час.

Бушевавшие у их ног войны не могли поколебать ледяное спокойствие камней: они просто их не замечали.

И человек боялся, почитал горы как символ бренности всего земного и пугающей вечности небесного.

Стелла увидела их в розовой дымке, залившей вершины острых пиков; у подножья грозного соседа под тихий шепот волн спал Сунар — еще один город-призрак другой жизни, но гораздо более далекой, чем Родеза. Это было так давно, что только тени страллов, быть может, приходившие по ночам к своей столице мира, помнили его — белоснежного, с багрянцем заката, румянцем зари, достойного спутника прекрасных гор.

Очнувшись от неземного очарования камня, принцесса поискала глазами дорогу, которая вывела бы ее к Сунарскому перевалу, и, отыскав, пустила Палеву рысью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});