«Но люблю мою курву-Москву». Осип Мандельштам: поэт и город - Леонид Видгоф

В части IV сочинения Кузмина, «Зима», помещено стихотворение «Поэт», в котором говорится о неожиданном приходе любви. Любовь, «как поздний гость», приходит к поэту зимой, в «неурочное» для любви время:

Поэт

Не сам ли сердце я сковал зимой?

Не сам ли сделал я свой дом тюрьмой?

Не сам ли я сказал любви: «Прощай,

Не прилетай, пока не будет май!»

Любовь стучится в дверь, как поздний гость,

И сердце снова гнется, словно трость:

Оно горит и бьется; не хотя, —

Его пронзило дивное дитя.

Он спит, мой гость, в передрассветный час,

Звезда бледна, как меркнущий топаз;

Не мне будить его, проснется сам,

Открывши двери новым чудесам.

Я жду, я жду: мне страх вздымает грудь.

Не уходи, мой гость: побудь, побудь [446] .

Можно предположить, что в финальном стихе отразилась строка популярного романса «Не уходи, побудь со мною…». (Романс был опубликован во второй части «Полного сборника либретто для граммофона», которая вышла в свет на рубеже 1904–1905 годов.)

В 1920 году Мандельштам знакомится с актрисой Ольгой Николаевной Гильдебрандт-Арбениной. Позднее она вспоминала: «Познакомилась я с М<андельштамом> осенью 1920 г.» [447] . Влюбленность Мандельштама в Арбенину пришлась на петроградские осень – зиму 1920–1921 годов. «Арбенина взаимностью не отвечала: то было время ее близких отношений с Н.С. Гумилевым. В конце 1920 году она “ушла” от Гумилева к Юрию Юркуну» [448] . В это же время, после знакомства с Юрием Юркуном, близким другом Михаила Кузмина, Арбенина вошла в круг знакомых последнего и стала бывать в его доме. Для Мандельштама его отношения с Арбениной оказались соотнесенными некоторым образом с М. Кузминым и, главное, с его поэзией. О.Н. Гильдебрандт упоминает о своем разговоре с Ю. Юркуном: «Наша дружба с М<андельштамом> дотянулась до января 1921 года. Помню, я как-то “собралась” пойти его навестить: “Зачем Вам?” – “За стихами”. – “Мих<аил> Ал<ексеевич> напишет Вам не хуже”. – “Может быть, и лучше. Но не то. Это будут не мои стихи”» [449] .

Кузмина-поэта, Кузмина-прозаика Мандельштам ставил очень высоко. Процитировав в своей работе отзыв о Кузмине из неопубликованной при жизни статьи Мандельштама «О современной поэзии (К выходу “Альманаха Муз”)»: «Пленителен <ясный> классицизм Кузмина. Сладостно читать живущего среди нас классического поэта, чувствовать гётевское слияние “формы” и “содержания”, <осязая самую личность поэта, его “я”, как чистую форму> убеждаться, что душа наша не субстанция, сделанная из метафизической ваты, а легкая и нежная Психея. Стихи Кузмина не только запоминаются отлично, но как бы припоминаются (впечатление припоминания при первом же чтении), выплывая из забвения (классицизм)…» – приведя это высказывание, Ю.Л. Фрейдин дает следующий комментарий: «Сам “Альманах Муз” вышел в 1916 году. Судя по упоминанию о “российских бурях”, статья написана Мандельштамом после революции. В отзыве о Кузмине обращает на себя внимание не только редкая для Мандельштама панегиричность, но и обилие автоцитат, точнее – ключевых слов, которые позже прозвучат в стихах, в статьях, образуя мотивы и темы. Мотивы души-Психеи (слова-Психеи), осязания, припоминания обнаруживаются в стихах 1920 г. “Когда Психея-жизнь спускается к теням…”,“Я слово позабыл, что я хотел сказать…”, в близкой им по времени статье-манифесте “Слово и культура”. Создается отчетливое впечатление, что в конце 10-х – начале 20-х годов Мандельштам рассматривал поэзию Кузмина в тесной внутренней связи с собственными поэтическими поисками». И ниже, перечислив ряд стихотворений Мандельштама и назвав последним среди них «Чуть мерцает призрачная сцена…» (1920), Ю. Фрейдин упоминает в одном ряду стихи Мандельштама 1920 года, Ольгу Арбенину и М. Кузмина: «Вспомним, что последнее из перечисленных мандельштамовских стихотворений обращено к О.Н. Гильдебрандт-Арбениной… входившей в круг людей, близких Кузмину» [450] . В 1922 году, уже в Москве, Мандельштам отзывается о Кузмине восторженно, причем имея в виду очевидно и его прозу (запись высказывания поэта в дневнике И.Н. Розанова): «Можно говорить [: ] Пушкин, Л. Толстой, Кузьмин (так! – Л.В.), но нельзя [: ] Тургенев и Кузьмин. Это величины несоизмеримые. Тургенев – плохой писатель, а Кузьмин – первоклассный… (Пафос его рассказывания – “любопытство к жизни”.) Нельзя спрашивать, нравится ли нам Кузьмин, а надо наоборот: нравимся ли мы Кузьмину» [451] .

Теперь обратимся к более позднему увлечению Мандельштама – Марией Петровых. Имеется драгоценное свидетельство – в мемуарах Эммы Герштейн – о том, что Мандельштам сам осознавал: в его жизни повторилась в определенной мере ситуация тринадцатилетней давности.

Соперничество со своим молодым другом – Львом Гумилевым – не смущало Мандельштама. Напротив.

«Ревность, соперничество были священными атрибутами страсти в понимании Мандельштама.

– Как это интересно! У меня было такое же с Колей, – восклицал Осип Эмильевич. У него кружилась голова от разбуженных Левой воспоминаний о Николае Степановиче (Гумилеве. – Л.В.), когда в голодную зиму они оба домогались в Петрограде любви Ольги Николаевны Арбениной» [452] .

Действительно: увлечение, как и в случае с Арбениной, приходится на зиму – теперь на зиму 1933–1934 годов; возлюбленная в обоих случаях моложе поэта – в первом случае на семь, во втором – на семнадцать лет (даты жизни О.Н. Гильдебрандт-Арбениной: 1897 или 1898–1980; М.С. Петровых – 1908–1979), но в то время, когда ими был увлечен Мандельштам, они почти равны по возрасту – одной примерно двадцать три года, другой двадцать пять; как и влюбленность в Арбенину, увлечение Марией Петровых остается безответным; соперником снова оказывается Гумилев – на этот раз младший; наконец, Арбенина – актриса, а Мария Петровых хотя и не актриса, но страстная театралка.

Героиня «Мастерицы…» в определенной степени напоминает образ возлюбленной из стихотворений, обращенных к Ольге Арбениной. Это сходство отмечено О.А. Лекмановым в его биографии поэта [453] . Сравним: в стихах Арбениной находим «самый нежный ум», «маленький вишневый рот» («Мне жалко, что теперь зима…»), «Меня к тебе влечет / Искусанный в смятеньи / Вишневый нежный рот» («Я наравне с другими…»), «соленые нежные губы» («За то, что я руки твои не сумел удержать…») – и в стихотворении, адресованном Петровых, обнаруживаем подобные характеристики: «Что же мне, как янычару, люб / Этот крошечный, летуче-красный, / Этот жалкий полумесяц губ», «наша нежность – гибнущим подмога». В своих воспоминаниях о Мандельштаме Арбенина замечает: «Он любил детей и как будто видел во мне ребенка» [454] . Такой, «полудетский» образ нарисован в обращенном к ней стихотворении «Мне жалко, что теперь зима…». Но и в стихах, адресованных Марии Петровых, подчеркнуты хрупкость, уязвимость, полудетскость (характерно использование уменьшительных форм): «маленьких держательница плеч» (вариант автографа из архива М.С. Петровых – «Маленьких держательница встреч» – считаем, вслед за А.Г. Мецем, видимо, опиской), «ребрышки худые», «маком бровки мечен путь опасный».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});