Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

пола края покрывала выглядывали тапки-панды. На тумбочке рядом с кроватью лежала вязаная крючком салфетка, на ней стояла светодиодная свеча, к которой была прислонена маленькая старая иконка. Рядом с тумбочкой примостилось подвесное кресло-яйцо, с сидящем в нем огромным плюшевым зайцем. С потолка свисал абажур, выполненный в технике макраме. Самый обыкновенный шкаф был расписан сверху донизу. На полу лежала искусственная шкура. Стены были темно-зеленого цвета. На подоконнике цвели орхидеи.

Куда Демьяна занесло? Он связался с хиппи?

Злата протянула руку, и путеводный клубок прыгнул ей в ладонь, она положила его в карман. Потом осторожно выглянула из зеркала. Пахло какими-то благовониями. Но в квартире было тихо. Хотя нет, Злате послышался стук клавиш на клавиатуре.

Нашла.

Стараясь шуметь как можно меньше на случай, если все же ошиблась, она вышла наружу. Прошла из спальни в не менее пестрый коридор. Стук клавиш доносился из гостиной. Злата заглянула внутрь. Демьян сидел в кресле-мешке в самой что ни на есть домашней одежде и работал на ноутбуке, который держал на коленях.

— Привет, братишка, — выдохнула Злата, и Демьян испуганно подпрыгнул, чуть не уронив ноутбук. — А меня, кажется, сорвало.

И заплакала.

Нет, определенно, она превращалась в какую-то размазню. В прошлый раз она не позволила себе заплакать.

Через пятнадцать минут Злата обнаружила себя в том самом кресле-мешке, закутанной в теплое и тяжелое одеяло и с кружкой чего-то горячего и сладкого в руках. Стоило признать, что в кресле было уютно. Будто ты в гнездышке. Демьян кружил над ней, словно заботливый родитель над птенцом, и это только усиливало ощущение.

— Если б тебя сорвало, мы бы сейчас с тобой тут не разговаривали, — сказал он, принеся ей вторую упаковку простых белых бумажных салфеток, которые Злата переводила вместо носовых платков. — Так, это последняя, но если что, смогу предложить тебе кухонное полотенце. А теперь рассказывай, что случилось.

— Я ударила Яшу, — выдавила из себя Злата и снова разрыдалась.

— В смысле?

— Я не хотела… Оно само… Я поэтому и решила… Я испугалась, что снова могу, и сбежала…

— Как ты его ударила?

— Силой. Направленным потоком, как папа учил… Только оно совсем само… Словно это и не я была… Я правда не хотела…

— Злат… Солнышко… Он живой?

Злата кивнула. Демьян облегченно выдохнул.

— Что ж, труп прятать не надо, уже хорошо, — пробормотал он. — Ладно, идем дальше. Почему это произошло?

— Он хотел снять с меня водолазку…

— В смысле?

— Ну, я разрешила…

— И?

— И вот. Что со мной? Я себе не контролирую? Я опасна? Меня больше нельзя к людям?

Демьян помолчал. Потом опустился рядом на пол. Злата высморкалась в очередную салфетку и отложила ее в сторону к огромной кучке, которая уже выросла рядом с креслом.

— Злата, давай по порядку, — попросил он. — Я ничего не понимаю.

Она кивнула.

— Мы пришли к нему в комнату, начали целоваться, он потянул меня на кровать, я пошла, и все было неплохо, а потом он стал снимать водолазку, и я испугалась и… и ударила…

— Чего испугалась?

— Не знаю…

— Подожди, ты же летом спала с ним?

— Да.

— И теперь захотела повторить?

— Да.

— И что изменилось?

Все. Изменилось все. Но Демьяну она об этом рассказать не могла.

— Летом я с ним не встречалась.

— О. Это, я так понимаю, та самая хваленая женская логика… Стоп. Ты с ним встречаешься?

Злата кивнула, и высморкалась в очередную салфетку.

— Давно?

— Две недели.

— Ух ты.

Злата опустила голову. И почему в этом «ух ты» ей послышалось осуждение? Она была уверена, что Демьян не имел ввиду ничего такого.

— Попробуй сформулировать, что именно тебя напугало, — попросил Демьян.

Ее напугало сказанное Климом слово «разврат». Ей не хотелось быть развратной. Но, судя по всему, именно такой она и была. Потому что недавно осознала, что то, чего ей хотелось и что ей нравилось под заклятьем, все еще живо в ней. Это было ее собственное, просто оно сидело в ней очень глубоко, за решеткой, под запретом, она даже не догадывалась, что в ней такое есть, но заклятье размыло границы, смело клетку из стыдливости, и все это показалось наружу. И теперь, зная, какой она может быть и что при этом чувствовать, Злате вопреки собственной воле хотелось всего этого с удвоенной силой. Соблазнять, подчинять, доминировать, играть... Наверное, Олег увидел в ней это и именно поэтому решил, что с ней все можно. Если бы она вела себя сдержаннее, он бы понял, что с ней так нельзя. Потому что на самом деле она не такая, не такая, не такая...

Или такая? И теперь нужно было выбрать: жить дальше, зная, чего себя лишаешь, или пойти на поводу у своих желаний, признав, что ты... ты...

Она же всегда была хорошей девочкой. И планировала такой оставаться. Но искушение поддаться было так велико. Она ощущала себя котенком, которому хочется резвиться.

И при всем при этом абсолютно неожиданного для себя сегодня у Яши в комнате Злата осознала, что не готова к сексу. Все, что угодно, только не это. Секс словно стал точкой, которая должна была превратить их отношения в отрезок, а не луч. Все вновь сведется только к нему. Ничего не могло быть хуже этого. Да и сама возможность того, что кто-то снова станет трогать ее везде, вбивать в матрас... В этот раз все ощущалось не так, ей нужно было время, чтобы прочувствовать, привыкнуть, пройти тот путь, о котором она ни разу не задумалась, пока была под заклятьем. Но, наверное, Яша вправе был просить...

— Мне кажется, я поломалась, Дем, — всхлипнула Злата. — Я что-то совсем перестала понимать, где хорошо, а где плохо, где можно, а где уже нет. Ты можешь меня починить?

— Чтобы тебя «починить», нужно сначала понять, в чем проблема. А ты упорно ее замалчиваешь. Давай еще раз. Что тебя напугало?

— Что он решил… решил… я не могу…

— Надо.

Злата кивнула. Слезы текли, не переставая. Но слово «надо» было знакомым и понятным. Надо значит надо.

— Я не готова… Я понимаю, что это глупо, я же уже с ним была, но я не готова…

— Зачем тогда согласилась?

— Подумала, если переступлю через себя, все станет, как было.