Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И - Павел Фокин

«В феврале 1904 года меня показали Глазунову, который выслушал мои сочинения, похвалил, но в общем отнесся несколько официально. „Это не милый, добрый Сергей Иванович!“ – разочарованно говорила мать, вспоминая Танеева. Но через несколько дней Глазунов пришел к матери и стал уговаривать ее отдать меня в консерваторию. Мать выразила свои сомнения. Хорошо, если способности к музыке будут развиваться и он сделается большим артистом. А если нет?…Лучше пусть из сына выйдет, например, гражданский инженер, архитектор – профессия, требующая постоянного жительства в городе, что даст возможность параллельно заниматься музыкой, посещать концерты, встречаться с музыкантами.

Глазунов возразил: „Именно в консерватории талант его получит полное развитие, и есть шансы, что из него выйдет настоящий артист. А если вы будете готовить его для двух специальностей, то ни в одной он не достигнет совершенства“.

…Глазунов подарил мне партитуру Вальса-фантазии Глинки с надписью: „Любезному собрату Сереже Прокофьеву от А. Глазунова“. Отец развел руками: „Скажи пожалуйста, доктор Оксфордского и Кэмбриджского университетов пишет: «любезному собрату». Ну какой же ты собрат!“» (С. Прокофьев. Юные годы).

«Александр Константинович относился очень бережно к любому мало-мальски заметному дарованию и требовал того же от своих сотрудников, в частности от своей „правой руки“ – инспектора Станислава Ивановича Габеля, временами в своем брюзжании терявшего чувство меры.

В такой же степени ревниво он относился и к памяти дня умерших крупных деятелей искусства. В 1913 году, случайно узнав, что приближается столетие со дня рождения знаменитого в свое время артиста В. В. Самойлова, он вспомнил, что тот начал артистическую деятельность в качестве певца, и распорядился организовать в Малом зале консерватории концерт, посвященный его памяти, причем сам возглавил комитет по чествованию.

О феноменальной памяти Глазунова рассказывали легенды. Как-то, встретившись со скрипачом Кранцем, Глазунов напомнил ему о фальшивой ноте в одном из произведений, игранных скрипачом в концерте четыре года назад, причем перечислил всю программу и назвал место и дату концерта.

Хранитель Дома-музея П. И. Чайковского в Клину, Ю. Л. Давыдов, рассказал, как в Киеве в его присутствии Глазунов, прослушав впервые в жизни оперу Гумпердинка „Гензель и Гретель“, во время ужина после спектакля сыграл на разбитом ресторанном пианино, к всеобщему восхищению, всю оперу наизусть» (С. Левик. Четверть века в опере).

ГЛЕБОВА-СУДЕЙКИНА (урожд. Глебова) Ольга Афанасьевна

15(27)5.1885 – 19.1.1945

Актриса, танцовщица, художница. В 1905–1906 – актриса Александринского тетара. С 1910 – в Суворинском театре. Автор моделей для фарфорового завода, в т. ч. «Псиша», «Коломбина», «Танцовщица». Первая жена С. Судейкина; близкая подруга А. Ахматовой; приятельница М. Кузмина. С 1924 – за границей.

«Хрупкая, юная, очаровательная блондинка, неглупо щебечущая, точно птичка, его [С. Судейкина. – Сост.] жена, напоминала цейлонскую бабочку плеском шелков голубых и оранжевых в облаке бледных кисей; муж, конечно, ее одевал; я смотрел на ее туалеты: полотна Судейкина» (Андрей Белый. Между двух революций).

«Какая тонкая и нежная красота, с некоторой потусторонностью, загадочная красота русалки. Какие невиданные волосы! Цвет шампанского, цинандали, хохгеймера – туп и плосок по сравнению с ними! В них, наряду с основным цветом белого вина, пробегают холодные, волшебно-пепельные оттенки. Только Перроно, Ватто или Ренуар могли бы написать эти волосы!» (В. Милашевский. Вчера, позавчера…).

«Его жена, Глебова-Судейкина, была, между прочим, одной из самых замечательных Коломбин. По всем своим данным она действительно чрезвычайно подходила для этого образа: изящная, необыкновенно хрупкая, утонченная и своеобразно красивая. Судейкин исступленно обожал ее, именно обожал, как только может обожать художник женщину, если женщина до конца растворяется в нем и жертвенно отдает ему все, переставая даже быть женщиной и превращаясь в мечту, у которой нет уже ни плоти, ни собственной воли, но лишь одна все поглощающая воля того, кто ею владеет.

Действительно, мне иногда казалось, что Судейкин в Глебовой не видел живого человека; он изощрял на ней свою фантастику; он облекал ее в такие замечательные одеяния, что порою можно было подумать, будто Судейкина-Глебова воплотила в самой себе буквально всю гамму бесконечно разнообразных призраков, которыми блистал как художник в своем сценическом творчестве Судейкин. При этом, в поисках фантастики, Судейкин не останавливался перед тем, чтобы ту же Глебову сегодня обнажить совершенно, а назавтра – облачить в такие цвета и ткани, которые может создать только самая изысканная, утонченная и безумная мечта художника» (А. Мгебров. Жизнь в театре).

«У Ольги Афанасьевны был непогрешимый эстетический вкус. Помню те великолепные куклы, которые она, никогда не учась мастерству, так талантливо лепила из глины и шила из цветных лоскутов…Нарядная, обаятельно-женственная, всегда окруженная роем поклонников, она была живым воплощением своей отчаянной и эротически-пьяной эпохи» (К. Чуковский. Чукоккала).

«Олечка Глебова делала балаганных кукол для театра марионеток. Где, когда и как они использовались, не знаю, мне не пришлось увидеть. Вряд ли они могли быть пригодны для публичного показа – они были вызывающе эротичны. Сделанные из шелковых тканей, с нашитыми волосами, они представляли собой полуобнаженные женские фигурки. Но были еще и фарфоровые статуэтки изящных танцовщиц, раскрашенные Судейкиной.

…Глебова-Судейкина сама была „белокурое чудо“, сама – живая кукла, и мила, и нежна» (И. Наппельбаум. Угол отражения).

ГНЕДОВ Василиск

наст. имя Василий Иванович;6(18).3.1890 – 5.11.1978

Поэт. Публикации в сборниках и альманахах «Дары Адонису» (СПб., 1913), «Засахаре кры» (СПб., 1913), «Небокопы» (СПб., 1913), «Развороченные черепа» (СПб., 1913), «Руконог» (М., 1914). Стихотворные сборники «Гостинец сентиментам» (СПб., 1913), «Смерть искусству» (СПб., 1913), «Книга Великих» (совм. с П. Широковым; СПб., 1914).

«…В плечах косая сажень, кулаком как-то убил волка» (Г. Иванов. Китайские тени).

«В первые, озорные футуристические годы был человек по имени Василиск Гнедов, считавшийся поэтом, хотя, кажется, он ничего не писал. Его единственное произведение называлось – „Поэма конца“. На литературных вечерах ему кричали: „Гнедов, поэму конца!“… „Василиск, Василиск!“ Он выходил мрачный, с каменным лицом, именно „под Хлебникова“, долго молчал, потом медленно поднимал тяжелый кулак – и вполголоса говорил: „Все!“» (Г. Адамович. Комментарии).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});