Космическая опера - Джек Вэнс

Она перевела взгляд на окрестные пейзажи и увидела, как Роджер и Медок Росвайн возвращаются после прогулки по берегу реки.

— Похоже, Роджер опять увлечен мисс Росвайн. Не скажу, что одобряю это, но он даже не удосужился спросить меня об этом, — она тяжело вздохнула. — Похоже, мир никогда не будет таким, каким я хотела бы его видеть.

— А разве кому-нибудь это удается? — с добродушным цинизмом поинтересовался Бернард Бикль.

— Возможно, вы правы, и я должна смириться с этим фактом. А теперь вернемся к делам насущным. Пожалуй, нам стоит обсудить с Андреем завтрашнее представление. Мне надо наказать ему тщательнее следить за костюмами, сегодня они были совершенно не выглажены.

Бернард Бикль проводил ее до сцены, где она высказала администратору все, что думает о сегодняшних костюмах.

А вот что касается Роджера, то вокруг него мир был именно таким, каким он и хотел бы его видеть. После того, как Медок Росвайн распрощалась со своей навязчивой идеей, она стала более спокойной и уверенной, что придало ей еще большую привлекательность. Молодые люди много времени проводили вместе — ходили за луг и бродили вдоль берега реки. Там росли похожие на тополя деревья с розовато-лиловой листвой, дендроны тащили черные листья папоротников к воде. Примерно в четверти мили выше по реке высокие черные деревья окружали некое подобие развалин. В этом уголке не было никаких признаков жизни, никакого движения, никаких звуков. Насладившись тишиной и спокойствием, Медок и Роджер возвращались сквозь золотистые лучи полудня на «Феб».

На следующий день ставили «Волшебную Флейту»; аудитория собралась еще более многочисленная, чем раньше, и дама Изабель была чрезвычайно довольна. После финального занавеса она вышла к зрителям и поблагодарила их за проявленный большой интерес. Она кратко рассказала о цели экспедиции, а когда аудитория начала расходиться, вновь спросила о местопребывании Адольфа Гондара. Но даже если кто-то ее и понял, то ей этого не показал.

На следующий день на «Летучего голландца» народу собралось заметно меньше. Дама Изабель была растроена как малочисленной аудиторией, так и тем безразличием, с которым зрители отнеслись к ее приветственным речам.

— Мне не хотелось бы использовать слово «неблагодарность», — жаловалась она, — но нельзя не признать тот факт, что мы потратили большое количество сил и средств и не получили взамен ни малейшего признания с их стороны. А сегодня такой грандиозный спектакль мы играем какому-то подобию аудитории, состоящему в большинстве в из низших классов.

— Может быть, аристократам не позволило придти на спектакль какое-то особое событие, — высказал свое предположение Бернард Бикль.

— А рабочий класс? Они даже и не подумали посетить наше представление. Наша аудитория состоит почти целиком из бродяг и нищих!

— Я заметил, что вчера они слушали намного внимательней, чем рабочие, которые в большинстве случаев открыто скучали, — сказал Бикль.

— А я видел, как бродяги или нищие, называйте их, как хотите, почти спали на спектакле, — возразил Андрей Сциник. — Думаю, они просто наркоманы и в этих маленьких мешочках на поясе носят свое зелье.

— А это интересная мысль, — заметила дама Изабель. — Правда, я никогда не видела, как они «принимают дозу», так, по-моему, это называется, но это ни о чем не говорит. Если это так, то тогда легко объясняется и их апатия и то, что их сторонятся, — на какое-то мгновение она задумалась. — Я тоже обратила внимание, что они носят эти маленькие шарики, но я никогда не задумывалась о наркотиках… Хммм… Может быть, имеет смысл не допускать их на спектакли, и таким образом мы сможем снова привлечь нашу аудиторию?

Бернард Бикль нахмурился.

— Я ни разу не замечал вражды между этими слоями. Они просто друг друга игнорируют, равно как и нас.

— А исчезновение мистера Гондара ставит перед нами еще одну проблему, — раздраженно продолжала дама Изабель. — Если даже кто-то из них и знает, куда он пропал, никто не собирается сообщать об этом нам.

— Из чего можно сделать два предположения, — сказал Бернард Бикль, — либо его жизнь пришла к печальному концу, либо он сам не хочет, чтобы мы узнали о его местопребывании. В обоих случаях мы бессильны.

— Ну, попробуем подвести итоги, — медленно произнесла дама Изабель. — Признаться, я подумываю о досрочном возвращении на Землю. Мы более чем удовлетворили свои амбиции, особенно здесь, на Рлару… хотя было бы совсем неплохо получить что-то вроде признания.

— Да, народ здесь, несомненно, несколько гм… апатичный, особенно, когда речь заходит о выражении чувств, — согласился Бернард Бикль.

— Завтра мы поставим «Парцифаля», — сказала дама Изабель. — Сэр Генри предложил «Женитьбу Фигаро», но я думаю, что после «Летучего голландца» это будет несколько однообразно.

— Риск наскучить есть всегда, — заметил Бернард Бикль. — Особенно это касается тех случаев, когда зритель не знаком с вагнеровской мистикой.

— Этот риск я считаю оправданным, — возразила ему дама Изабель. — Не забывайте, что мы имеем дело с аудиторией, у которой уровень музыкального мышления довольно высок.

— Что делает сегодняшнее отсутствие слушателей еще более удивительным, — отметил Бернард Бикль.

* * *

На следующий день вся западная часть неба была затянута грозовыми облаками, и, казалось, буря неизбежна. Но подул ветер, облака ушли на юг, а на волшебно свежем небе снова засияло солнце.

Несмотря на надежды мадам Изабель, аудитория на «Парцифаль» собралась плачевно маленькой; пришло четыре аристократа и группа бродяг. Это выражение безразличия привело даму Изабель в бешенство, и она даже хотела прекратить оперу на первом же акте. Возникла у нее и другая мысль: послать Роджера в деревню, чтобы тот привел публику. Театральные традиции не дали осуществить ей первый вариант, а невозможность найти Роджера — второй.

К еще большему раздражению дамы Изабель, даже собравшаяся публика в процессе представления начала потихоньку расходиться. Один за другим зрители бочком пробирались к кораблю и покидали зал. Так ушли все аристократы, в результате на спектакле осталось всего лишь полдюжины бродяг. Этого дама Изабель уже перенести не смогла. Она послала Бернарда Бикля вслед за аристократами, велев ему уговорить их досидеть до конца представления, хотя бы из уважения к певцам. Без всякого энтузиазма Бернард Бикль отправился выполнять возложенную на него миссию, но уже через пять минут вернулся злой и мрачный.

— Пойдемте со мной на минутку, — сказал он ей. — Я хочу, чтобы вы увидели это своими глазами.

Дама Изабель последовала за ним на другую сторону «Феба»; там, в лучах полуденного солнца, расположился «Таф Лак Джаг оркестр», с завидным пылом исполняя свой незатейливый репертуар. Вокруг тесным кружком сидело около сорока бродяг, а чуть в сторонке — примерно столько же аристократов. Неподалеку стояли Роджер и Медок, а также большая часть команды.

Все, включая и жителей Рлару, слушали эту музыку с неподдельным интересом.

В немом гневе дама Изабель взирала, как «Таф Лак Джаг оркестр» наяривал мелодию, которая, кажется, называлась «Надо навещать маму каждый вечер». Она прослушала несколько куплетов и несколько музыкальных проигрышей, каждый из которых был еще более несдержанным, чем предыдущий.

Дама Изабель вопросительно взглянула на Бернарда Бикля, тот с отвращением покачал головой. В явном недоумении они вернулись вместе к плачевному показу «Парцифаля». Последняя кучка бродяг уже перешла на другую сторону корабля, и оставшейся части оперы суждено было пройти при пустом зале. Дама Изабель прокричала в ухо Бернарда Бикля:

— Это говорит о местном уровне вкуса. Мы вполне можем возвращаться на Землю хоть сию минуту!

Бернард Бикль кивнул головой в знак согласия, и в этот момент они услышали, как «Надо навещать маму каждый вечер» достигла крещендо. Весь оркестр хором пел последний куплет; дама Изабель закрыла глаза и подумала про себя: «Господи, какая вульгарность!

Какая безвкусица! Ритмичность, конечно, присутствует… но это просто смешно, как они этого не понимают? Однако надо признать, что эта музыка, если ее можно так назвать, противостоит меланхолии и апатии внешнего мира…» Дама Изабель заметила, что все присутствующие аккуратно держали между губ свои маленькие кожанные мешочки или шарики. «После такого представления, — с горечью подумала она, — им действительно потребуются все их наркотики».

Музыка разразилась оглушительной кодой и смолкла. «Таф Лак Джаг оркестр» опустил инструменты, очевидно, очень довольный сам собой. Аристократы в каком-то изумлении переговаривались между собой, бродяги глубоко вздохнули и впали в свою обычную меланхолию.