Статьи - Сергей Переслегин

Как следствие, демографическая динамика фазы носит экспоненциальный характер. Эффективное (с учетом детской смертности) число детей в крестьянской семье составляет 4-5 человек, что соответствует годовому приросту населения до 6% и даже до 10% в год[1].

Возникновение «торгового капитализма» приводит (даже в традиционной стадии) к быстрому сокращению прироста населения. Как только возникает возможность тратить деньги, ребенок из подспорья в производстве, бесплатного наемного работника, превращается в очень дорогостоющую игрушку. Во времена позднего Рима императоры прилагали титанические усилия к нормализации демографической динамики, однако вырождение сначала патрицианских, а затем и плебейских семейств продолжалось до падения империи.

В индустриальной фазе демографический кризис выступает с беспощадной остротой: рождение детей не только не выгодно индивидуальной семье, но и прямо приводит к ее непосредственному обнищанию.

«Невыгодность детей» проявляется тем сильнее, чем более развиты товарно-денежные отношения и индустриальная фаза в целом, и чем выше изначальный доход семьи. В рамках простейшей модели рождение первого ребенка отбрасывает семью к границе «своего» исходного имущественного класса, рождение второго – переводит в более низкий класс. Как правило, при трех детях или еще большем их количестве происходит деклассирование семьи.

Необходимо иметь в виду, что затраты на развитие, воспитание и образование ребенка в индустриальной фазе очень велики, и период детства продолжается до 16, 18-ти и даже 23-ти лет. Если учесть, что между 18 и 23 годами молодые люди создают собственные семьи, становится понятно, что родители не получают никакой непосредственной отдачи на свой огромный «вложенный капитал».

В результате демография индустриальной фазы определяется «точкой равновесия» двух противоположных императивов: биологического (инстинкт продолжения рода) и экономико-социального (инстинкт социального выживания). Опыт и моделирование показывают, что это равновесие наступает при среднем значении детей в семье между показателями «один» и «два». В современной России, например, он близок к единице и нигде не поднимается выше значения 1,2. Этот показатель соответствует сокращению индустриального населения на 3-5% в год. Всякие отклонения от этой цифры вызваны примесью традиционной фазы развития.

[1] Например, население Пакистана (страны полностью относящейся к традиционной фазе, по крайней мере, до 1970-х годов), увеличилось за период 1901-2001 г. с 16,6 до 148 миллионов человек, что соответствует эффективному линеаризованному росту на 7,9% в год.

Теорема о фазовом балансе

Демографическая ситуация устойчива лишь при вполне определенном равновесии между традиционной и индустриальной фазами развития. Преобладание традиционной фазы приводит к тому, что индустриальное производство не успевает ассимилировать поступающие кадры. Так создаются огромные города трущоб[1] с крайне низким жизненным уровнем и незначительным развитием индустрии (Бангладеш, в меньшей степени Бразилия). Напротив, подавление традиционной фазы приводит к сильнейшей концентрации населения вокруг индустриальных центров и возникновению вокруг них «антропологических пустынь»[2].

Это означает, что современное геополитическое/геоэкономическое/геокультурное управление с неизбежностью включает в себя конструирование миграционных потоков.

«Теорема о фазовом балансе» указывает, что «экономика человечества» с необходимостью носит многоукладный характер: в ней причудливо сочетаются объекты, принадлежащие к разным фазам развития.

[1] Социальное явление, которое может быть охарактеризовано как псевдоурбанизация.

[2] Тип территории, возникающей вследствие ухода человека с ранее освоенных им земель.

Сергей Переслегин, Елена Переслегина

Тихий океан

США и Япония разделены Тихим или Великим океаном.

Жорж Блон в своей книге "Великий час океанов" писал: "Что бы вы ни собирались сказать о Тихом океане, вам прежде всего нужно сказать о его величине. И потом вам опять придется вспомнить о ней, и так без конца. Это она определяет силу и направление его ветров и течений, особенности его климата, характерные черты островитян и жителей побережий"[1]. В еще большей степени определяет она характер, ход и исход боевых действий, тактику и стратегию сторон.

Стратегия есть превращенная форма географии (как тактика – топографии). В нашем случае место географии занимает океанография: описание Тихого океана, его окраинных морей и островных дуг, течений и противотечений, климата и рельефа. Глобальной тектоники его плит, определяющих сейсмику. Пропускной способности портов. Протяженности операционных линий. "На огромном пространстве Тихого океана могла бы разместиться вся суша Земли, материки и острова, и еще оставалось бы свободное место. Когда летишь на реактивном самолете с острова Таити в Лос-Анджелес, через двадцать минут после вылета внизу появляются острова Туамоту, а потом за весь восьмичасовой путь до самой посадки вы уже не увидите под собой ничего, ни единого клочка земли. А вот и еще более длинный перелет: Новая Зеландия-Сан-Франциско, 10.800 километров, свыше четверти земной окружности, но на протяжении половины этого пути вы не заметите внизу ничего – ничего, кроме водной пустыни"[2].

Проще всего почувствовать размеры Тихоокеанского театра военных действий, сравнив его с Европейским ТВД.

От мыса Лизард на западе Корнуолла до Сталинграда 2.100 морских миль. Если включить в орбиту боевых действий Исландию и Уральские горы (оба эти региона оказывали значительное воздействие на структуру войны, а при определенных обстоятельствах могли быть вовлечены в непосредственные боевые действия), протяженность европейского театра по широте составит 80 градусов, или 3.200 морских миль, считая по пятидесятой широте.

От мыса Нордкап до Каира 2.500 миль, еще 1.200 миль от Каира до южной границы Эфиопии.

Итак, в узком смысле Европейский ТВД имеет размеры 2.100 на 2.500 миль, в широком – 3.200 на 3.700 миль, 38.36 тыс. кв.км.

Между Токио и Сан-Франциско 4.550 морских миль (по дуге большого круга). И 4.400 миль отделяют Алеутские острова от островов Санта-Крус. Но Токио отнюдь не может считаться крайней западной точкой театра – боевые действия развертывались и в Японском море, и в Индонезии, и на Малаккском полуострове. Так что за характерное расстояние по широте следует взять пространство между Сингапуром и Панамой, превышающее 12.000 миль.

Распространяя "тень" зоны боевых действий на Австрало-Новозеландский регион (а лишь полуслучайным поражением Объединенного флота при Мидуэе можно объяснить то, что дыхание войны не коснулось Веллингтона, Окленда, Перта, Аделаиды, Брисбена), получаем протяженность по долготе 6.000 миль.

Исключая сравнительно узкую антарктическую полосу, боевые действия в 1941-1945 гг. прямо или косвенно захватили Тихий океан целиком. "Площадь Тихого океана равна 179.79 тыс. кв. км, что составляет половину площади мирового океана и более 1/3 поверхности земного шара"[3].

Но и эти цифры не окончательные. В начале 1941 года соединение Нагумо вырвалось в Индийский океан и атаковало Цейлон. Маршрут Сингапур – Коломбо составляет еще 1.570 морских миль.

Откройте карту Тихого океана, посмотрите на нее глазами ответственного командира тридцатых годов, и прежде всего вы увидите пустоту, подобную межзвездной.

Средиземное море стало ареной развертывания армий и флотов еще в античное время: столетиями и финикийцы, и греки, и римляне, и византийцы, и арабы, и венецианцы, и французы, и итальянцы, и – last, but not least – "просвещенные мореплаватели" обстоятельно и любовно подготавливали для будущих поколений "пространство войны".

Северная Атлантика была освоена по-другому. Почти сразу вслед за Колумбом десятки кораблей устремились через океан в обоих направлениях. Сначала это были "золотые" и "серебряные" флота и пиратские эскадры будущей "Владычицы морей", вдребезги разбивающие морское и экономическое могущество "жадной и фанатичной" Испании[4]. Потом шли корабли с пилигримами: галеоны, пакетботы и стимера. Три столетия Америка, САСШ, собирали с Европы "сливки", самую пассионарную часть населения. И вместе с промышленностью Нового Света рос трансокеанский грузо- и пассажиропоток, и вместе с лайнерами-трансатлантиками, "утюгами"-"угольщиками", "судами для доставки керосина" и "трампами" – перевозчиками генгруза Атлантику обживали военные корабли. В основном – английские.

Уже к середине XIX столетия острова и побережья покрылись сетью угольных станций. В кратчайший срок распространились они и на Южную Атлантику (чему не в последней степени способствовали якобы "игрушечные" южно-американские войны). Развитые экономики Великобритании, Франции, США да и латиноамериканских республик способствовали быстрому превращению портов и угольных станций в военно-морские базы.