Потерянные и забытые воспоминания - Эстрелла Роуз

ее любовь!

— Если бы ты хотя бы изредка прислушивался к своему сердцу и перестал бояться обидеть иностранку, то все было бы иначе, — уверенно говорит Ракель. — Сердце кричало, но ты его не услышал. Анна никогда не прощала тех, кто ее предавал. Она всегда порывала с ними, независимо от того, насколько тот или иной человек был ей дорог.

— Знаю, но я не хотел этого! — с жалостью во взгляде оправдается Даниэль. — Клянусь!

— Мы-то и можем поверить, но она слишком зла на тебя, — отвечает Наталия. — Так что перестань надеяться, что Анна простит тебя. Этого не будет. Никогда. Ты потерял ее.

Наталия, Ракель и Хелен пару секунд хмуро смотрят на Даниэля, а затем резко отходят в сторону, подходят к Анне, которая возвращается ко всем, и пытаются утешить ее.

— Да, парень, натворил ты делов, — осуждающе смотря на Даниэля, качает головой Джейми. — И с друзьями поссорился, и девушку потерял…

— Я — идиот… — хмуро произносит Даниэль. — И я это признаю.

— Думаю, ты и сам понимаешь, что измена — это серьезная вещь. Попробуй представить себя на месте Анны и подумать, чтобы ты чувствовал, зная, что она изменяет тебе.

— Неужели я и правда потерял ее?

— Может быть, однажды в сердце Анны растопится лед, — уверенно отмечает Ребекка. — Но это случится очень нескоро. А то и вообще никогда. Даже спасение не заставит ее мгновенно простить тебя. Такие вещи оценят лишь те, кто не ослеплен гневом. Помни об этом, если ты захочешь совершить какой-то героический поступок.

Джейми и Ребекка разворачиваются и подходят к девушкам, которые с грустью во взгляде о чем-то разговаривают. А вот Питер и Эдвард смотрят на Даниэля и со скрещенными на груди руками покачивают головой, выглядя довольно хмурыми.

— Да, герой, натворил ты делов на несколько лет вперед, — задумчиво говорит Питер. — Почти обскакал МакКлайфа-младшего, главного любителя проблем.

— Послушайте, парни, я правда не хотел, чтобы все так произошло, — с сожалением во взгляде отвечает Даниэль. — Я не думал, что все дойдет до такого.

— Но дошло же, — хмуро бросает Эдвард. — И ты поплатился за это!

— Я и так проклял уже все на свете из-за того, что позволил этой обманщице приблизиться ко мне.

— Как ты мог поступить так с Анной? Чувак, о чем ты думал? Ты — дебил! Потому что потерял шикарную девчонку!

— Как будто мне было чем думать! Мне ведь отшибло память!

— Ну раз тебе было так противно целоваться с ней, так какого черта ты не послал ее к черту? Неужели было так трудно сказать этой девчонке, что она тебя не привлекает, и ты ничего к ней не чувствуешь?

— Я не хотел обижать ее, — с жалостью во взгляде оправдывается Даниэль. — И те правдоподобные истории были похожи на те, что произошли на самом деле.

— Да, но нельзя было слепо верить всему! — восклицает Питер. — Надо же было все это фильтровать, а не кидать все в одну кучу!

— Как я мог что-то фильтровать, если я ни черта не помнил? Информация шла со всех сторон, а моя голова разрывалась на части! Амнезия сделала меня другим человеком! Я себе не принадлежал!

— Нет, Перкинс, это Бланка сделала тебя другим человеком. Человеком, которого мы хотели прибить. Эта девчонка вытащила твои мозги, промыла их как ей надо и засунула обратно. Ну а ты даже не соизволил потребовать доказать свою правоту. Не считая той фальшивой фотографии. Такие фотки тебе кто угодно сделает за несколько минут.

— Я знаю, что верить фотографиям не стоит. Мы все убедились в этом после случая Эдварда и Наталии… Но тогда я был слишком наивен и доверчив и верил этой лгунье.

— Мы с Наталией не изменяли друг другу, — уверенно отвечает Эдвард. — Хотя скажу тебе честно, я хотел изменить. Хотел найти другую девчонку и замутить с ней. Но я так и не сделал этого. И я ужасно рад, что у меня хватило на то мозгов.

— А вы оба думайте, что я хотел изменять Анне? Да я даже не думал об этом! Если бы мне не отшибло память, а эта нахалка Бланка не воспользовалась этим, то я бы не позволил ей даже приблизиться ко мне.

— Знаешь, даже в этом случае ты мог предотвратить измену. Надо было прислушиваться к своим ощущениям: воротило — значит, не надо идти дальше. Будь ты чуточку повнимательнее, Анна не бросила бы тебя тогда, когда нам всем нужна была ее помощь.

— Да, я облажался! — восклицает Даниэль. — Признаю!

— И вот из-за своей глупости ты почти что потерял Анну! А все из-за того, что ты, черт возьми, поцеловал Бланку, а твоя девушка видела это!

— Я и подумать не мог, что Анна была там и все видела!

— Но она видела! Сеймур видела, как ты обжимался с той девчонкой! Которая, к слову, совсем не привлекательная! Я видел ее в больнице один раз! Обычная неуклюжая толстая девчонка с прыщами на лице!

— Я согласен, что она страшная и непривлекательная.

Глава 23

— Слушай, герой-любовник, как ты вообще мог поцеловать ее? — скрещивает руки на груди Питер. — Даже если бы она была последней девчонкой на Земле, я бы ни за что не приблизился к ней. Предпочел бы остаться один.

— Она насильно поцеловала меня! — восклицает Даниэль. — Я пытался сопротивляться, но не мог ничего сделать из-за ее сильного давления. Бланка всегда могла найти что-то, что подавляло меня! Она доминировала над мной!

— И что теперь? Надо было заставлять себя мучиться?

— Бланка ненормальная! Она запросто может кого-нибудь грохнуть! Была готова сделать это каждый раз, когда устраивала мне сцены ревности к своей собственной сестре и любой другой девушке. Даже когда я просто смотрел в сторону, эта девчонка уже закатывала истерики.

— Оказывается, она еще и больная на голову… — резко выдыхает Эдвард.

— И ее приступы реально выбешивали меня! А когда я говорил, что мне это неприятно, она тут же начинала оправдываться и говорить, что у нее такой характер. Говорила, что я должен смотреть только на нее. Думать о ней. Восхищаться лишь Ее Высочеством. Она должна занимать все мои мысли.

— Устроила бы она тебе веселую жизнь, если бы ты не сумел ничего вспомнить до того, как эта девчонка захотела бы окольцевать тебя.

— Здесь я согласен. В этом случае я бы точно предпочел застрелиться. Ибо ее давления я бы точно не выдержал.

— В любом случае твоя ситуация и так сложная, — хмуро отвечает Питер. — Сколько бы ты ни оправдывался перед Анной, она