В дальних водах и странах. т. 1 - Всеволод Крестовский

В настоящее время каждый регулярный пехотинец и артиллерист получает в месяц по одному, а кавалерист по два с половиной лана, что на наши деньги равняется без малого шести и двадцати пяти рублям; унтер-офицеры в пехоте получают, смотря по годам службы, от двух до четырех, а фельдфебели до восьми ланов в месяц. Кроме того, ежедневный рацион солдата состоит из 1 1/2 джина муки или проса и 1 1/2 джина мяса. Деньги ассигнуются командирам частей, которые и продовольствуют свои части, но при этом они вычитают из жалованья нижних чинов ежемесячную стоимость мяса, фуража и ремонта мундирной одежды и обуви (последнее только с тех, кому ремонт потребовался), а остальное выдается людям на руки. Но случается, что эти остатки не всегда выдаются командирами с должною аккуратностью, вследствие чего люди нередко мародерствуют и грабят местных жителей. Также бывает иногда, что начальники частей по частному и, конечно, негласному соглашению с нижними чинами, выдают им вместо мясных порций опиум, который солдаты курят очень охотно, несмотря на то, что приказы обоих главнокомандующих, западного — Цзо-зун-тана и восточного — Ли-хун-чана, строго воспрещают употребление этого наркотика. При таких порядках нечего удивляться, если офицеры, в особенности из туземцев, не имеют над своими людьми ни должного надзора, ни тем более нравственного на них влияния. Нередко, для увеличения своих средств, офицеры эти занимаются содержанием игорных и публичных домов, посещаемых их же собственными солдатами.

Что до европейских инструкторов, то среди них встречаются офицеры и унтер-офицеры разных европейских армий, преимущественно, впрочем, англичане и немцы, идущие сюда по контрактам с правительством на известное число лет, при весьма солидном содержании; но большинство их не знает китайского языка и должно объясняться со своими подчиненными через переводчиков, не всегда достаточно сведущих и добросовестных, вследствие чего обучение регулярному строю и тем требованиям, кои предъявляются к солдату современною тактикой, далеко не всегда может идти успешно. Но есть надежда, что со временем, как инструкторы более ознакомятся с языком, дело пойдет лучше. По общему отзыву, наиболее добросовестными и отвечающими своему назначению между инструкторами бывают германские (преимущественно прусские) отставные фельдфебели и унтер-офицеры, равно как наибольшую пользу приносят китайскому правительству германские же техники и инженеры, как Ганнекен и другие, избирающие и укрепляющие для них полевые позиции и приморские пункты и заведующие сухопутными и морскими арсеналами.

В настоящее время число регулярных войск, состоящих под главным начальством Ли-хун-чана, доходит до 42.000 человек, кроме, так называемых, "восьми знамен" маньчжурского контингента, которые в прежнее время считались в Китае за регулярное войско. Каждое "знамя" по своей численности равняется, приблизительно нашей дивизии, и есть предположение, чтобы со временем, когда обучение действительно регулярного корпуса дойдет до желаемой высоты, влить эти 42 тысячи обученных людей в восемь маньчжурских знамен в качестве инструкторского элемента, дабы иметь на северо-восточной границе Дайцинской империи двухсоттысячную китайскую армию, всегда готовую к наступательному движению на Владивосток и к Амуру. Такова заветная мечта наших европейских доброжелателей, подвизающихся в Китае.

Вечером за табльдотом познакомился я с одним из здешних коммерсантов. По происхождению он швейцарец и потому ко всем трем "участковым" шанхайским национальностям относится нейтрально и беспристрастно, а так как находится он в крае уже более пятнадцати лет, постоянно вращаясь и работая в коммерческом мире, то и по этой части сведения его весьма основательны и любопытны. По его словам, английская торговля в Китае, помимо опиума, держится преимущественно громадностью капиталов, которые именно, в силу своей громадности, могут легче, чем другие конкурирующие с ними капиталы, допускать долгосрочные кредиты. Но главная выгода, извлекаемая из торговли с Китаем, заключается вовсе не в манчестерских, шеффильдских и прочих изделиях, а прямо в возможности сбывать в громадном количестве свой ост-индский опий, ежегодный сбыт которого простирается свыше чем на двенадцать миллионов фунтов стерлингов. По торговле же собственно мануфактурными изделиями немцы и американцы извлекают более выгоды, чем их манчестерские соперники: первые потому, что сами расходуют меньше, да и живут экономнее, не так широко, как англичане, а вторым нередко и самое производство обходится дешевле, чем английское. Так, например, не далее как на сих же днях, американцы снова понизили цены на свои плотные дриллинги до такой степени, что сбыт английских дриллингов совершенно прекратился. Но и с долгосрочными кредитами, привлекающими оптовых покупщиков, англичане начинают в последнее время терпеть некоторый, хотя, быть может, только временный убыток. Дело в том, что в зависимости от хода дипломатических переговоров китайского правительства с русским, сильные колебания курса подвергли многих китайских купцов большим потерям, вследствие чего спрос на долгосрочно-кредитный товар с их стороны сократился до такой степени, что теперь они забирают только то, что необходимо для удовлетворения насущной потребности, и потому имеет верный сбыт, как например, холст и шертинги[81]. В виду всего этого, англичанам хотелось бы добиться у китайского правительства исключительно для себя свободного доступа на внутренние рынки Китая. Ныне вся европейская торговля производится лишь в нескольких приморских портах, да в некоторых городах по Ян-цзы-киангу: внутри же страны продажа европейских товаров находится в руках китайских посредников, которые, терпя при провозе всевозможные притеснения от местных властей на внутренних таможнях, поставляют товары в отдаленные места по ценам вдвое большим, чем могли бы продавать англичане, если бы поставляли их туда сами. Тогда, конечно, на местах непосредственного сбыта все английские произведения явились бы вне всякой конкуренции и могли бы расходиться в несравненно большем количестве. Французов англичане не боятся, почти не считая за конкурентов в Шанхае; но им сильно хотелось бы устранить какими бы то ни было путями конкуренцию американцев и немцев, так как эти соперники, видимо, идут к тому, чтобы в будущем и, вероятно, даже не столь отдаленном, совершенно вытеснить английский мануфактурный товар с китайского рынка, оставя англичан лишь при опиуме. Немцы, например, в последнее время совершенно отбили у них и еще один весьма выгодный вид торговли, а именно: все громадные поставки оружия и военных принадлежностей для китайского правительства производятся ныне уже не английскими, а немецкими контрагентами и притом исключительно с германских оружейных заводов.

Наконец, что касается вывозной, или собственно чайной торговли, то есть шансы предвидеть, что в будущем Китай сохранит за собою, вероятно, только русский рынок, благодаря слишком уже вкоренившейся, всенародной русской привычке к китайскому чаю. Еще не далее, как двадцать пять лет назад, Китай был единственным поставщиком этого продукта во все остальные страны и, казалось, стоял он в этом отношении вне всякой конкуренции. Торговля с Японией еще не открывалась, об яванском чае не было и слуху, а на опыты разведения этого деревца в Ост-Индии смотрели, как на попытки, едва обещающие успех для собственно торговых целей, так как никто и не думал, чтобы производство когда-либо достигло там таких размеров, при которых ост-индский чай мог бы сделаться серьезным предметом вывоза. Но, в течение последнего двадцатилетия, дело приняло иной оборот: первыми, изменившими китайскому чаю, были американцы, обратившиеся за этим продуктом к Японии, как только открылся для них Иокогамский порт, и теперь Америка значительное количество чая вывозит уже из Японии, и вывоз этот с каждым годом все увеличивается. Точно так же и в Англии употребление ост-индского чая вытесняет китайские чаи, а из Афганистана, Персии и всей Средней Азии они и совсем уже вытеснены своим ост-индским соперником. Голландцы на всех островах Малайского архипелага, да и у себя дома, с большим успехом вводят свой яванский чай, обходящийся им дешевле китайского. Оставался еще австралийский рынок, где потребление этого продукта весьма значительно и с каждым годом все возрастает, вследствие быстрого увеличения населения; но с 1879 года и Австралия стала изменять Китаю: в этом году там были сделаны первые попытки обратиться к замене китайского чая ост-индским, и так как попытки эти удались, то есть уже положительные сведения, что на 1881 год из Австралии сделаны очень большие заказы ост-индским поставщикам. Стало быть, и с этой стороны китайским производителям предстоит немалый убыток. По всей видимости, уже не далеко время, когда Англия и все ее колонии будут поставлены в полную независимость от китайского рынка, относительно чая для собственного употребления, и если англичане будут еще покупать его в Китае, то разве в качестве коммерческих посредников для снабжения других стран, куда и теперь уже идет большая часть чая, покупаемого ими на здешних рынках. Да наконец и в самой Европе, как слышно, возникает для Китая новый соперник, так как опыты, производимые в Сицилии, около Мессины, идут настолько успешно, что обещают надежные результаты. Таким образом, будущность собственно китайской чайной торговли представляется далеко не в розовом свете: она неизбежно должна все более падать и падать…