Сумрак - Пенелопа Дуглас

единственную оставшуюся аптекарскую банку в Уилла, и он отпрыгнул назад, когда она разбилась об пол.

Я выскочила из комнаты и помчалась через весь дом к входной двери. Если он не был готов уйти, я не ждала. Я сделала свой собственный выбор.

Я не знала, почему я так разозлилась, ведь я знала, что между ними произошло, и у него не было никаких обязательств передо мной, но, увидев эту связь вблизи… она оказалась сильнее, чем я думала.

Мне и в голову не приходило, что она вообще крепкая. Как я могла быть такой глупой.

Было больно.

Кто-то схватил меня, и я уронила пакет с едой, уставившись на Алекс.

"Ты умрешь от заражения", — сказала она едва слышно. "Ты не протянешь ночь".

"Так что ты собиралась здесь делать?" рявкнула я, устремив свой подбородок на Уилла, когда он вошел слдом за Алекс. "Использовать меня как отвлекающий маневр, пока ты убегаешь с ним?"

"Я планировала сбежать с ним в тот день, когда приехала сюда, и прятаться с ним до прибытия помощи, — ответила она, — но ты появилась и разрушила мои планы. Теперь мне придется вытаскивать двух человек".

О, извини за неудобства.

В любом случае, я уходила отсюда. Он не хотел уходить, а она не хотела уходить без него, так что к черту.

"Никто тебя не спасет", — сказала я ему, глядя через плечо в его глаза. "В этом нет ничьей вины, кроме твоей. Пришло время спасать себя, Уилл".

Но он просто стоял там, как дуб, его зеленые глаза пристально смотрели на меня, а его каштановые волосы, все еще влажные из оранжереи, висели в беспорядке.

Он не боролся за себя. Он не постоял за себя…

Он никогда не боролся.

"Ты всегда был жалким", — сказала я ему, усмехаясь. "Ты знаешь это? Всегда такой наивный, не знающий и жалкий".

Шлепок приземлился на мое лицо, жало распространилось по моей щеке, и кровь просочилась в рот, где она порезала мои зубы.

Я сделала два вдоха и медленно повернула лицо назад, глядя на Алекс и ее пылающие глаза.

"Эмми, мне жаль", — выдохнула она. "Мне правда жаль, но я не уйду без него, и ты тоже не уйдешь, потому что ты умрешь там. Подумай. Ты не будешь знать, куда идти, и будешь стоить мне больше времени, чем уже потратила".

Как будто это хоть отдаленно моя вина.

Я уезжала, черт возьми, нравилось ей это или нет. Я не была важна для нее.

Или для него.

"Какое тебе вообще дело?" прорычала я, толкнув ее в спину так сильно, что она споткнулась. "Теперь он будет принадлежать только тебе. Никакой конкуренции".

И к моему удивлению, она только хихикнула и снова бросилась ко мне, зажав мне рот рукой, чтобы я замолчала.

Я ударила ее в ответ, пытаясь освободиться, но безуспешно.

"Так вот ты какая, Эмери?" — насмехалась она. "Конкуренция?"

Я стою над могилой моей бабушки, ветерок пробирается сквозь деревья.

Я вытираю слезу со щеки.

Я должна быть счастлива, верно? Она пробыла здесь намного дольше, чем мы думали. Как будто она знала, что должна быть здесь ради меня.

Прошло более шести лет — почти семь — с тех пор, как я была дома, и даже сейчас я ищу Мартина, боясь столкнуться с ним и боясь всего остального, что наполняет этот город.

Рано или поздно мне придется расплатиться. Надеюсь, что не сегодня.

Я иду к своей арендованной машине, обнимая себя за плечи от прохлады, все еще витающей в весеннем воздухе, и скольжу на водительское сиденье, заводя двигатель. Мой рейс обратно в Калифорнию только завтра, а это значит, что мне придется провести ночь в Меридиан-Сити, потому что я не хочу рисковать, чтобы меня задержали в Тандер-Бей дольше, чем нужно.

Но все же… Я научилась выпрямлять волосы, у меня есть мои солнцезащитные очки по рецепту и подходящая, отглаженная одежда, которая мне впору. Никто меня больше не узнает.

Я выезжаю с кладбища, не глядя на могилу Эдварда Маккланахана, но точно зная, что проеду мимо нее, когда выезжаю с кладбища и включаю музыку: громко играет " White Flag" Бишопа Бриггса. Я еду по шоссе, испытывая искушение посмотреть на проезжающие мимо особняки — Кристов и Фейнов, Торрансов и Эшби, но я не делаю этого, просто надеясь, что хоть какое-то подобие его жизни вернулось к тому, что было раньше, хотя я уже знала, что он, несомненно, изменился.

Я просто надеюсь, что его больше нет. Путешествовать, жить… любить и быть любимым.

Слезы снова наворачиваются на глаза, но я смаргиваю их, тошнота накатывает на меня. Я сделала то, что должна была сделать, верно? Возможно, я даже спасла его от худшей участи.

Но как бы часто я ни говорила себе это, я все равно не чувствую этого.

Мне нужно встретиться с ним лицом к лицу и признаться. Это проедает во мне дыру, и если он еще не пришел за мной, значит, он не знает, а должен знать.

Я больше не могу так поступать.

Въехав в поселок, я рискую проехать мимо своего старого дома и вижу газеты, разбросанные по газону, а также заросли живой изгороди и мусорный бак, лежащий на боку.

Неужели Мартин все еще живет там? На подъездной дорожке нет ни одной машины.

После смерти бабушки неделю назад я написала ему письмо по электронной почте и надеялась, что ответа не будет. Он сказал, чтобы я сообщила ему о своих планах.

Я этого не сделала.

Я дам ему знать, когда меня не станет. Только тогда он сможет прийти и выразить свое почтение. Слава богу, он не появлялся у нее уже много лет, так что он не плачет о ее смерти. Я это знаю.

Я продолжаю ехать, не зная, куда еду, но когда вижу впереди Бухту, сворачиваю на парковку. Я слышала, что ее готовятся снести. Кто-то из