Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Александра двинулась по коридору на ощупь. Ее неожиданно захватили воспоминания о старых развалинах в Праге, некогда принадлежавших семье Хлесль, затем Себастьяну Вилфингу, а затем старому кардиналу, которому они пригодились в качестве тайника для сундука с совершенно определенным содержанием. Воспоминание повлекло за собой и образы мумифицированных карликов, лежавших в сундуке, и охваченных смертельным ужасом лиц ее отца, дяди Андрея и старого кардинала. Она закашлялась. В ее памяти хранились воспоминания, куда лучше подходящие для того, чтобы войти с ними в мрачный коридор.

Несколько мгновений спустя она заметила, что коридор преграждает груда строительного мусора. Пол верхнего этажа прогнил и провалился, превратившись в скопище перемешавшихся деревянных досок, балок и порванной соломенной рогожи. Она смогла различить контуры отдельных предметов. Дальше, похоже, находился какой-то источник света.

– Александра! – где-то далеко прозвучал тонкий голос Вацлава.

– Все в порядке! – крикнула она в ответ.

– Александра!

Она фыркнула и стала на ощупь искать дорогу к выходу.

– Все нормально! – снова крикнула она, повернувшись к церкви.

– Нашла что-нибудь?

– Нет! А ты?

– Церковную кружку…

– В ней что-то есть?

– Теперь да. Я кое-что туда положил.

– Ты – украшение католической церкви!

Он ничего не ответил.

– Вацлав!

– Что?

– Я не могу заниматься поисками, если ты каждые несколько минут спрашиваешь, не случилось ли чего.

– А…

– Если что-то со мной произойдет, я сразу же тебе скажу.

Александра услышала, как он вздохнул, хотя звук этот до нее не долетел.

Изучив преграду, она нашла возможность протиснуться вперед. За кучей мусора коридор был свободен, и оттуда проникал тусклый свет. Она решила, что произошло следующее: запасной выход из здания монастыря, который, вероятно, вел в ту часть, где раньше находился огород, был свободен, но задняя часть крыши обвалилась и заблокировала его. Дневной свет проникал внутрь, и куча мусора на входе не полностью его загораживала. Дневной свет… Но ведь скоро стемнеет! Она осторожно пошла дальше и выяснила, что может, приложив небольшое усилие, отодвинуть в сторону несколько камней, так чтобы обойти преграду. Она взобралась на кучу на высоту в половину человеческого роста и заглянула в одну из дырок.

Это не был огород. Это было маленькое кладбище. Большинство могильных крестов упало и истлело, горсточка обработанных каменотесами надгробных камней доказывала, что один из настоятелей монастыря происходил из дворянского рода и располагал обширными финансовыми средствами. Но это было давно… Монастыря больше не существовало, надгробные камни покосились, имена на них стерли ветер и непогода, и к тому же их частично покрывали лишайники. «Sic transit gloria mundi»,[64] – подумала Александра. Вид заброшенного кладбища снова заставил ее содрогнуться. Слева она заметила боковую стену церкви и услышала, как шуршат камни там, где Вацлав скрепя сердце пытался убрать что-то с дороги.

Но тут ее внимание привлек конкретный надгробный камень: он, кажется, был новее остальных… И слезы подступили к ее глазам, когда она прочитала надпись. Там стояли два имени и дата, и она знала, что он высится над пустой могилой: останки родителей Андрея и Агнесс не лежали здесь, а были зарыты где-то в отдаленном уголке монастыря, вместе с десятью женщинами и детьми, павшими жертвой обезумевшего Хранителя. Наверное, когда-то дядя Александры и ее мать пришли сюда, чтобы соорудить этот маленький скромный кенотаф. Они мертвы, но не забыты – таково было послание надгробного камня. Даже если они и лежат здесь, в этом Богом забытом месте.

Она перекрестилась и прочитала молитву за своих бабушку и дедушку, которых никогда не знала; затем нерешительно слезла с кучи мусора.

Когда она обернулась и заглянула в темный коридор, тусклый свет оказался у нее за спиной и позволил ей рассмотреть очертания стены. Стена внезапно исчезала в мрачной черноте. Александра задержала дыхание. Она поняла, что это значит – там скрывается вход в колодец с винтовой лестницей, уходящей глубоко вниз. Подвальные помещения, о которых говорили Киприан и Андрей!

Неожиданно снаружи послышались голоса – это наконец появились монахи Вацлава, причем быстрее, чем он думал. Она вдруг почувствовала облегчение оттого, что ей не придется спускаться туда одной. Она добралась до перегородившего коридор мусора и стала протискиваться мимо него, крича новоприбывшим:

– Здесь сохранился вход в подвал! Я уверена, что она там, внизу. Вацлав! Помнишь наш старый дом в Праге и то, как старый кардинал спрятал сундук в подвале? Думаю, наши отцы решили поступить точно так же… – Она остановилась, так как ее одежда за что-то зацепилась, и рванула за платье. Кто-то протянул ей руку; она ухватилась за нее и позволила обладателю этой руки выдернуть ее из узкого прохода. – Нам нужны лопаты, чтобы расширить этот проход. Тогда мы сможем вынести ее наружу. И факелы – или фонари. Внизу темно, как в душе генерала Кёнигсмарка.

– Нигде не может быть так темно, как там, милостивая госпожа, – произнес совершенно незнакомый ей голос; еще один рывок, и она выскочила на свободное пространство. Александра споткнулась и упала на мужчину, который пропах дымом, потом и лошадью. Она нащупала на его груди бандольер, увешанный мешочками с порохом, кожаный колет… Эта была одежда солдата.

Рука, которую она сжимала, не отпускала ее. Не успела она произнести еще что-нибудь, как ее потащили дальше, ко входу, а затем выволокли во двор. Только теперь в ее парализованный от страха мозг проникла мысль, что надо защищаться, но тут она увидела кольцо из мужчин, окруживших вход, и застыла. Они все глазели на нее. Первые уже начинали ухмыляться.

– Она сказала, что там темно, как в душе генерала, – сообщил мужчина, державший ее запястье.

Другие весело загоготали.

Александра почувствовала, как ее ноги стали ватными. Солдат было по меньшей мере с десяток! А немного вдалеке стояли еще несколько: они взобрались на груды камней и бдительно осматривались. Это, наверное, фуражный отряд армии Кёнигсмарка: они говорят на саксонском диалекте. То, что они так удалились от окрестностей Праги… Или это дезертиры.

Впрочем, неважно. Дюжина солдат – а она здесь одна, только с Вацлавом. Даже если монахи из Райгерна доберутся сюда в течение часа, они обнаружат лишь два трупа, или же один труп в черной рясе и нечто еще живое, но умоляюще о смерти. Сердце у нее так стучало, что ей стало трудно дышать.

– Кому принадлежит вторая лошадь? – спросил солдат.

Она молча моргала – ничего не понимая и все еще частично одурманенная страхом. Затем ей стало ясно, что он говорит о лошади Вацлава. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не начать дико вращать головой в поисках Вацлава. Ему удалось ускользнуть от них. Он, наверное, прячется где-то поблизости. Здесь могла укрыться целая сотня, и ее бы никто не нашел. Надежда еще есть!

Она решительно выпрямилась.

– Обе лошади принадлежат мне, – снисходительно пояснила она.

– Но обе оседланы, милостивая госпожа. Или вы постоянно их чередуете, когда ездите верхом?

Александра посмотрела на него. Она знала, что он и его люди только и ждут от нее утвердительного ответа, собираясь предсказать, что в ближайшие несколько часов она сможет хорошенько поупражняться в этом. Ей с трудом удалось пренебрежительно улыбнуться, вот только уголки рта у нее дрожали.

– А кто такой Вацлав? – спросил держащий ее солдат.

– Это кличка одной из лошадей, – хмыкнул другой. – Или нет?

– Меня тоже зовут Вацлав, – хихикнул третий и сложил губы трубочкой, будто приготовившись к поцелую. – Вот только на мне верхом ездить нельзя, я предпочитаю быть сверху! – И он задвигал тазом.

Остальные засмеялись.

– И я также!

– Нет, милостивая госпожа, только я здесь настоящий Вацлав!

Александра почувствовала, как у нее холодеют руки и ноги, принуждая опуститься на колени и молить о пощаде. Но она продолжала стоять и только сжала кулаки.

И тут кольцо из солдат разомкнулось, и у Александры отвисла челюсть. Она растерянно уставилась на стройную темную фигуру с копной рыжих волос на голове, вошедшую в середину круга. Голубые глаза холодно смотрели на нее.

– Я недооценил тебя, – произнес отец Сильвикола. – Но вместе с тем ты играешь мне на руку, как самый лучший инструмент. Теперь я уверен, что библия дьявола здесь. Ты хотела получить лопаты и факелы? Что ж, этого у нас хватает. Мы поднимем факел – для костра. А дров здесь достаточно – во всяком случае, на одного человека хватит.

Он кивнул, и, к растущему ужасу Александры, двое солдат вывели Агнесс. Она была растрепана и в грязи, но цела; очевидно, никто не причинил ей зла. Но это еще было не самое худшее. Самое худшее заключалось в паническом выражении, внезапно появившемся на лице Агнесс, когда она заметила дочь. Неожиданно Александра поняла: ее мать не знала, что библия дьявола спрятана здесь. Киприану Хлеслю и Андрею фон Лангенфелю приходилось действовать на свой страх и риск, потому они думали, что Кодекс будет в тем большей безопасности, чем меньше людей знают о его новом местопребывании. Агнесс, со своей стороны, считала, что отец Сильвикола опять пошел по ложному следу и что это, в общем-то, просто очередная стычка между ними. Однако теперь ей пришлось не только увидеть, что иезуит действительно добрался до заветной цели, но и то, что ее дочь, в чьей безопасности она была уверена, снова стала его пленницей.