Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы - Николай Седых

Наши войска наступают обычно отдельными дивизиями или бригадами, расположенными по фронту в виде цепочки. Понятно, что такая организация наступления не может дать эффекта, так как не даст нам перевеса сил на каком-либо участке. Такое наступление обречено на провал. Наступление может дать должный эффект лишь в том случае, если мы создадим на одном из участков фронта большой перевес сил над силами противника. Для этого необходимо, чтобы в каждой армии, ставящей себе задачу прорыва обороны противника, была создана ударная группа в виде трех или четырех дивизий, сосредоточенных для удара на определенном участке фронта. В этом первейшая задача командования армии, ибо только таким образом можно обеспечить решительный перевес сил и успех прорыва обороны противника на определенном участке фронта…

У нас нередко бросают пехоту в наступление против оборонительной линии противника без артиллерии, без какой-либо поддержки со стороны артиллерии, а потом жалуются, что пехота не идет против обороняющегося и окопавшегося противника».

Здесь мы прервем текст «Директивного письма» И. В. Сталина, чтобы показать, насколько было оно правильно и актуально в то время. Для этого приведем небольшую выдержку из книги Б. Соколова «Неизвестный Жуков», в которой описывается именно то, на что обращает внимание наших генералов И. В. Сталин. В данном случае показано, как осуществляли наступление наших солдат советские генералы на одном из участков фронта в начале войны, причем глазами немецкого офицера, из его письма своим родным:

«… С расстояния 600 метров мы открыли огонь, и целые отделения в первой волне атакующих повалились на землю… Уцелевшие одиночки тупо шли вперед. Это было жутко, невероятно, бесчеловечно. Ни один из наших солдат не стал бы двигаться вперед. Вторая волна тоже понесла потери, но сомкнула ряды над трупами товарищей, павших в первой волне. Затем, как по сигналу, цепи людей начали бежать. С их приближением доносилось нестройное раскатистое: «Ура – а-а»… Первые три волны были уничтожены нашим огнем… Натиск четвертой волны был более медленный: люди прокладывали путь по ковру трупов… Пулеметы раскалились от непрерывного огня, и часто приходилось прекращать стрельбу для замены стволов… Количество, продолжительность и ярость этих атак совсем истощили нас и довели до оцепенения. Не буду скрывать, они испугали нас… Если Советы могут позволить себе тратить столько людей, пытаясь ликвидировать даже незначительные результаты нашего наступления, то как же часто и каким числом людей они будут атаковать, если объект будет действительно очень важным?»

Далее, в И. В. Сталин в своем «Директивном письме» наших маршалов и генералов учит:

«Понятно, что такое «наступление» не может дать желаемого эффекта. Это не наступление, а преступление, – преступление против Родины, против войск, вынужденных нести бессмысленные жертвы…

Это означает, во – первых, что артиллерия не может ограничиваться разовыми действиями в течение часа или двух часов перед наступлением, а должна наступать вместе с пехотой, должна вести огонь при небольших перерывах за все время наступления, пока не будет взломана оборонительная линия противника на всю ее глубину.

Это означает, во – вторых, что пехота должна наступать не после прекращения артиллерийского огня, как это имеет место при так называемой «артиллерийской подготовке», а вместе с наступлением артиллерией, под гром артиллерийского огня, под звуки артиллерийской музыки.

Это означает, в – третьих, что артиллерия должна действовать не вразброс, а сосредоточенно, и она должна быть сосредоточена не в любом месте фронта, а в районе действия ударной группы армии, фронта, и только в этом районе, ибо без этого условия немыслимо артиллерийское наступление».

Удивительно, что эти «директивные указания» Верховного Главнокомандующего, казалось, в общем-то, очевидные для военного человека, были направлены не новобранцам, а командующим фронтами и общевойсковыми армиями, то есть военачальникам в воинском звании, начиная с генералов и кончая маршалми. Казалось, что И. В. Сталину делать было нечего, и он писал высшим руководителям Красной Армии подобные «Директивные письма».

Однако, как нам известно, И. В. Сталин одновременно руководил практически всем, от чего хоть сколько-нибудь существенно зависел исход войны с гитлеровской Германией, поэтому только чрезвычайно важных дел у него было достаточно. Но он ничего просто так не делал.

Значит, реальный ход событий на фронтах Великой Отечественной войны, прежде всего, – огромные потери наших солдат и офицеров, убедили его в чрезвычайно низкой военной подготовке наших военных кадров высшего звена.

В этой связи приведем еще один убедительный пример тому – воспоминания солдата, рядового 398 стрелкового полка Сергея Ивановича Мухина (из его книги «Судьбой я не обижен…», С. – Петербург, 2000 г.), воевавшего в составе Западного фронта:

«Наше верховное командование запланировало проведение в средине декабря 1942 г. силами двух фронтов (Западного и Калининского) наступательной операции под Ржевом с целью окружения группировки немецких войск и освобождения города. Фронт на нашей стороне заметно ожил, начали прибывать из тыла дополнительные воинские части. Немцы не могли этого не заметить и готовили, очевидно, ответные меры.

Калининский фронт должен был начать наступательную операцию 16 декабря, а наш Западный фронт – на сутки – двое позже. Вечером 17 декабря нам зачитали приказ. Наш 398 стрелковый полк вместе с другими подразделениями дивизии должен был прорвать оборону немцев и развернуть наступление в направлении деревни Белогурово (около 10 километров от Ржева).

Морозное и солнечное утро 18 декабря. Траншеи до отказа набиты солдатами, пехота подготовилась к атаке. После артиллерийской подготовки нам предстояло преодолеть участок ничейной земли примерно 300 метров, ворваться в траншеи врага, опрокинуть его и двигаться дальше.

Хорошо помню то состояние, которое переживали солдаты перед атакой. С одной стороны – торжественность момента. Нас много и нам казалось, что мы способны сокрушить любого врага. Но вместе с тем – и тревожное чувство: каждый отдавал себе отчет в том, какие метры предстоит пройти. Каждый понимал, что эти метры для многих будут последними. Но того, что случилось в этот день, никто не ожидал.

Началась артподготовка. В течение получаса вся полоса немецкой обороны содрогалась от грохота взрывов. И вот вдоль траншеи пронеслась команда: «Вперед!» Мы выскакиваем из траншеи и беспорядочной толпой бежим в сторону немецких позиций. Здесь несколько ночей трудились наши саперы: в проволочных заграждениях приготовлены для нас проходы, на снеге лежат обезвреженные мины.

Вот первая полоса проволочных заграждений – проходим ее. Со стороны немцев ни одного выстрела, их траншея кажется вымершей. Уже близка вторая полоса колючей проволоки, нервное напряжение нарастает. Все внимание сосредоточено на проходах. Взор нечаянно скользит по брустверу немецкой траншеи, и… леденеет кровь. В траншее плотной шеренгой стоят немцы, их много. В нашу сторону направлены сотни стволов. Немцы близко, хорошо видны их лица.

И вдруг на нас обрушивается целый ураган огня, слышатся душераздирающие крики. Уничтожающим огнем из пулеметов и автоматов немцы прижали нас к земле, сверху посыпался град мелких мин. Атака захлебнулась. Мы оказались в ловушке на нейтральной полосе между двух рядов колючей проволоки. С обеих сторон началась яростная перестрелка и артиллерийская дуэль. Я успел выпустить из автомата полный диск. Потом хлестануло чем-то по спине. Очень и очень долго полз по глубокому снегу в сторону нашей траншеи.

Поле боя представлялось страшной картиной. Всюду трупы наших ребят, изуродованные тела, кровь.

До своей траншеи я не дотянул метров 15–20, потерял сознание. Как потом выяснилось, разрывная пуля зацепила спину немного ниже лопатки. Рана оказалась не смертельной, но обширной, потерял много крови. В траншею меня затащили санитары. Когда очнулся – увидел, что сижу на ящике от снарядов голый по пояс. Солдат поддерживает меня сзади под руки, одна из санитарок опоясывает меня плотно бинтами, другая – растирает мне лицо и руки снегом. От этого я, наверное, и очнулся. После перевязки меня потащили по траншее на фанерном листе (или на плащ – палатке) до медпункта.

Результаты атаки были печальными. Оборону немцев мы не прорвали, слишком неравным был бой. Из нашего батальона (около 300 человек) санитары подобрали десятка два раненных и обмороженных бойцов. Остальные остались лежать там. Это – потери только нашего батальона. Позже я узнал, что на следующий день были собраны все оставшиеся «резервы» нашей дивизии и других частей и предпринята повторная попытка (артподготовка и атака) прорыва немецкой обороны, но она также оказалась безрезультативной и также с большими потерями».