Все еще люди - Белая лиса

смерти, стерев все записи! Я тот, кто принимает эту судьбу с честью и гордостью, ради будущего всего человечества! И да расправит крылья свои белый орел мира, и да обратит он взор на нашу Землю, и да унесет в своих лапах он смерти людей! Во имя Krieg Korps! Во славу Человечества!

— Во славу Человечества! Во имя Krieg Korps! — несмолкаемые возгласы солдат скандировали ему в ответ, пока Цзин на ватных ногах возвращался к своему стулу, выжатый как лимон и опустошенный в своем сердце.

***

Тишина медленно расползалась по комнате, нарушаемая лишь тихим гудением работающего робота-пылесоса. Мясников, поддавшись своим эмоциям и выпаливший приказ остаться для разговора, сейчас едва находил слова, чтобы начать этот самый диалог. Долгое время сержант смотрел на девочку перед собой, усевшись на злосчастный диван. В его голове периодически мелькали прошлые воспоминания, которые подобно раскаленному металлу терзали его плоть души изнутри.

Элис же смирно стояла перед своим командиром, не издавая ни звука, лишь безропотно повинуясь его приказу и ожидая, когда тот начнет. Ее пальцы перебирали ремень автомата, который она за все это время еще ни разу не выпустила из руки.

— Я… — начал было разговор сержант, но тут же остановил себя.

— Сэр, вы хотели поговорить? — тихо произнесла в ответ Элис.

— Да… — с этими словами Мясников отвел взгляд в сторону, посмотрев на смятую пачку сигарет. Сигареты внутри точно стали негодными к употреблению. Сержант явно представлял себе картину искалеченных, разорванных табачных изделий, которые годны лишь для выброса в мусорку — их уже не починить, только утилизация или переработка. Эта картина отдалась памятью в его разуме, показывая воспоминания последствий сражения, в которых солдаты стали такими же. Воспоминанием, которое до сих пор терзало его душу и память. Если бы только он тогда…

Элис молча наблюдала за действиями сержанта, поймав взглядом, как на глазах строгого и сильного мужчины появились мелкие капли слез, что едва заметно поблескивали на вечернем солнечном свете, пробивающемся сквозь окно — будто внутренне ощущая, что за скальной твердой породой внешнего спокойствия — внутри ее командира бушевал ураган, пламя, такое же, как и сейчас происходит у нее в душе.

— Это касаемо твоих результатов терапии, — тихо произнес сержант.

— С ними все нормально же. Доктор сказала, что я могу вернуться и выполнять свою работу, — уверенным тоном голоса ответила Элис, твердым взглядом посмотрев на командира.

— Я не считаю, что это так, — Мясников с этими словами взял в руку скомканную пачку сигарет, — несмотря на заключение, я думаю, тебе стоит отправиться в тыл и продолжить выполнять свои задачи по более легким заданиям.

— Смею возразить, сэр! — громко сказала Элис в ответ, крепко сжав ремень автомата в кулаке. Все ее нутро вновь возгоралось, сопротивлялось сказанным ей только что словам. “Он не посмеет отобрать у меня то, ради чего я все это время старалась!” — пронеслось эхом в ее разуме, прозвучавшее так, словно это были не только ее слова.

— Твое психическое состояние не стабильно. Несмотря на твои заслуги и боевые успехи, пересмотрев все отчеты… — сержант с этими словами открыл пачку и начал доставать оттуда сигареты, такие, какими он себе и представлял в своем разуме — сломанные, искалеченные, ни на что не годные. — Ты не слушаешься приказов, не слушаешь слова, сказанные тебе твоими товарищами, всегда действуешь необдуманно и лезешь в пекло, не думая о последствиях. Почему ты так хочешь умереть?

— Сэр! — все также громко продолжила отвечать Элис на обвинения в свой адрес, — я не хочу умереть, я хочу выполнить задачу с минимальными потерями! Я считаю, что мои действия приносят необходимый успех для операции. Я действую так, исходя из обстоятельств и необходимости.

— Ты не была такой! — не сдержавшись, Мясников выкрикнул эти слова и грозно посмотрел на девочку, стоящую перед ним. Девочку, которая лишь частично напоминала внешность Элис, которая озорно улыбалась, была одета в вечернее платье и говорила ему, что хочет познакомить своего папу с парнем, с которым она встречается. Девочку, которую он…

— Я всегда была такой! — слова Элис эхом звучали в голове сержанта, накладывающиеся на слова его воспоминаний и так же подобно грому грохотали в его разуме.

— Почему? — Мясников невольно, поддавшись эмоциям, поднялся с дивана и начал подходить к своей девочке, — Почему ты так хочешь умереть? Почему ты хочешь окунуть свои руки в крови? Почему ты хочешь стать такой? — сержант с силой схватил за плечи Элис, — ПОЧЕМУ?

— Потому что… — Элис пытаясь сохранить спокойствие и не сделать лишнего, увидев редкие капли слез, скатывающиеся с глаз сержанта, отпустила ремень автомата и протянула руку к щеке мужчины, — потому что, мои руки уже по локоть в крови… потому что я хочу что-то сделать, чтобы спасти моих близких… потому что я хочу выжить… потому что я хочу бороться за свою жизнь… потому что я не хочу подвести вас!

Сержант молчал, не осознавая даже того, что его подчиненный, прямо сейчас, вытирал слезы своему командиру. Не осознавал, потому что его разум был далеко отсюда, напоминая ему о том, что случилось с его девочкой. Мясников будто наяву видел, как его дочь, которую он растил и воспитывал, лежала на земле. Ее лицо было изуродовано до неузнаваемости, от тела оставались лишь обугленные куски, из которых торчали сломанные кости. Всюду были лишь кровь и куски плоти, раскиданные по полю. Он узнал свою девочку, только благодаря жетону, который едва сохранился от того, что убило его дочь. То, во что ее хотели превратить — уничтожило ее. Убило не только ее, но и его самого. Вся его жизнь перестала иметь смысл. И когда он только начал забывать, когда он только начал находить новый смысл жизни — все повторяется вновь…

Мясников не заметит того момента, как Элис уйдет из комнаты, оставшись в своих воспоминаниях еще на долгие минуты. Предаваясь и полностью подчиняясь своим эмоциям, которые захлестнут его. Он будет кричать, плакать, крушить все вокруг, и только тихое гудение маленького робота-пылесоса, исправно и с полной самоотдачей выполняющего свой приказ — будет звучать на