Пробирная палата - К. Паркер

Тем не менее он упрямо придерживался стандартных оперативных процедур, требуемых в таких случаях, и каждое утро рассылал разведчиков во все направления, кроме одного, и каждый вечер они возвращались, докладывая, что ничего не обнаружили. Каждую ночь он выставлял вокруг лагеря часовых, так что в случае, если бы противник материализовался из ниоткуда, хватило бы времени приготовиться к отражению атаки.

Разведчиков Испел не посылал лишь назад, туда, откуда пришел. А потому известие, что враг все это время шел по пятам, преследуя его от самого побережья, нагоняя по ночам и отлеживаясь в укрытии днем, обернув оружие мешками, чтобы не отсвечивало на солнце, застигло полковника абсолютно врасплох и в самое неподходящее для любой находящейся на марше армии время, когда солдаты обедали.

Конечно, момент для нападения был выбран идеальный. Уже стемнело, люди сняли доспехи и стояли в очередях к полевым кухням: пикеты еще не выступили на дежурство, и к тому времени, когда противник смял часовых, поднимать тревогу было уже поздно.

Совершенно неожиданно внутри круга света возникли невесть откуда взявшиеся всадники, они проносились вдоль шеренг, нанося удары саблями по лицам, плечам и рукам, поддевая на пики тех, кто пытался убежать. Уже получившие пищу роняли чашки и тарелки и устремлялись к штабелям с оружием, но всадников становилось все больше: одни прорежали ту или иную очередь и подгоняли одну группу людей к другой, сбивая их в круг.

Полковник Испел выскочил из палатки с салфеткой, заткнутой за воротник, и бросился к ножнам, но прежде чем он успел что-то сделать, вдоль палаток уже скакали кони, а всадники рубили веревки и протыкали опадающий брезент длинными копьями с узкими наконечниками. Полковник огляделся – рядом, в нескольких десятках ярдов, находился другой лагерь, в котором квартировала легкая пехота, лучники и разведчики, люди, привыкшие сражаться без доспехов, которые имели больше шансов справиться с обрушившейся напастью. Он метнулся туда, но, к своему отчаянию, обнаружил, что там уже никого не было, кроме кочевников: разведчики, легкие пехотинцы и лучники использовали свою мобильность и быстроту реакции, чтобы поскорее покинуть опасную зону и убраться подальше от острых копий и сабель, и, похоже, вовсе не собирались возвращаться.

Три всадника одновременно увидели Испела и, вероятно, узнали, что свидетельствовало о хорошей работе их разведки. Двое мгновенно натянули поводья и развернулись буквально на пятачке, но третий все же опередил их, успев за доли секунды наложить стрелу и выстрелить. Ловкость, выдержка и меткость принесли ему главный приз нынешнего вечера. Тонкий, похожий на шило наконечник прошел между ребер, пронзил легкое и, наверное, вышел бы из спины, если бы не наткнулся на позвоночник. Заметив, что полковник упал, два других всадника умчались дальше – работы хватало на всех.

Испел умер словно во сне, медленно, по мере того как легкие наполнялись кровью. Лежать и умирать – он не мог даже пошевелиться, – что может быть досаднее для командира, не знающего, что происходит, какой урон нанесли его армии. Когда зрение оставило его, Испел попытался сориентироваться в происходящем по звукам, по крикам, гиканью и воплям, но команды офицеров и стоны умирающих сливались в один монотонный гул. Когда же ему показалось, что в общем шуме прорезается наконец один внятный голос, какой-то кочевник соскочил с коня и отрубил ему голову. Кочевнику понадобилось пять ударов, чтобы рассечь кость, и полковник почувствовал их.

Голос, который дошел до сознания умирающего, принадлежал не офицеру его армии, а командиру кочевников, дальнему родственнику вождя по имени Силдокай, отзывавшему своих воинов. Впрочем, на него никто не обращал внимания: нападавшие легко пресекали все попытки солдат занять оборонительную позицию. Как рассказывали потом участники рейда, все было почти как в Перимадее: немногие успевшие добраться до оружия были убиты в самом начале, а потом дело пошло легче, превратившись в обычную работу, вроде вырубки кустарника, работу, требовавшую сил, напряжения мышц руки, плеча и спины, но совсем не опасную. Кочевники привыкли трудиться и неплохо расчистили оказавшийся в их распоряжении участок; они быстро отыскали наиболее эффективный ритм, отказались от рубящих ударов – зачем махать налево и направо, если можно нанести один удар в голову или шею.

В конце концов избиение все же прекратилось, но и то из-за глупого недоразумения. Отогнанные кочевниками кони некоторое время держались в стороне от лагеря, но трава на равнине оказалась слишком жесткой и грубой, почти несъедобной, и животные проголодались. Привыкнув двигаться вместе, они устремились к палаткам, где налетели на лишившуюся всадника лошадь, которая испуганно заржала. Двое кочевников услышали ржание, топот сотен копыт и решили, что это вражеское подкрепление. Они подняли тревогу, и уже через пару минут все закончилось, так что оставшиеся в живых солдаты даже не поняли, куда подевался противник.

Это было одно из самых тяжелых поражений, выпадавших когда-либо на долю имперской армии: около 4 тысяч погибло на месте (из них почти половина офицеры и сержанты), более 20 тысяч получили ранения. Многие в голову или руку, что вело к большой кровопотере. Прошло немало времени, прежде чем удалось найти нового командующего, потому что старшие офицеры, обедавшие в палатках, полегли почти все. Лошади разбежались, в том числе и тягловые, так что обоз пришлось оставить.

Встав перед выбором – тащить продукты или нести раненых друзей, – солдаты отказались от провизии. Они решили, что поскольку до кораблей уже недалеко, то можно немного поголодать. Никто из оставшихся в живых офицеров не сумел, либо не решился убедить их в обратном, так что когда кочевники повторили набег на следующий вечер, то почти не встретили сопротивления. Правда, на этот раз кочевники изменили тактику, отказавшись от пик и сабель в пользу луков. Не сближаясь с противником, они вели огонь со средней дистанции, что было не столь эффективно, зато давало преимущество в соотношении потерь. Остатки имперской кавалерии попытались отогнать нападавших, но ничего хорошего из этого не получилось, так как на почти четыре тысячи человек приходилось лишь несколько сотен лошадей, а лошадь – хорошая мишень.

Что касается легких пехотинцев и лучников, чьей обязанностью было отгонять в таких обстоятельствах надоедливых мух, то они совершили серьезный просчет, когда решили покинуть лагерь и спастись в темноте. Их подвели те самые кочки и рытвины: люди спотыкались и падали, получали растяжения и ушибы, так что, когда Силдокай обнаружил беглецов и окружил кордоном, они уже не имели ни сил, ни желания идти дальше. Часть из них погибла на месте, другие вернулись на следующий день к своим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});