Тайна Обители Спасения - Поль Феваль

Вернувшись к хозяину, я обнаружил, что он очень взволнован. Господин Реми спросил меня, говорилось ли что-нибудь о мадемуазель де Вилланове. Когда я ответил, что нет, он велел мне немедленно отправляться к аптекарю и потребовать, чтобы тот определил состав микстуры доктора Самюэля.

Однако у двери хозяин остановил меня.

– Это безумие, – простонал он. – Я просто рехнулся. Если во флаконе найдут то, что я предполагаю, значит, это оружие. А там, где есть оружие, часто возникает желание применить его. Следовательно, это может быть опасным для нее. Вылей микстуру и разбей флакон. Я не хочу искушать свою сестру.

Его голос был таким властным, что я не посмел ослушаться.

Господин Реми снова взялся за перо, но тут опять позвонили в дверь.

На этот раз явился некий господин Перрен-Шампен. Кстати, сейчас он занимает место моего хозяина. Этого человека сопровождал секретарь. Господин Реми велел провести их в спальню, но сам опустил голову на подушки и отвернулся к стене.

Этот Перрен-Шампен устроил форменное дознание. Он задал больному кучу вопросов, но ни на один из них не получил ответа. Больше всего посетителя интересовала, как я понял, связь между происшествиями на улицах Анжу и Оратуар; занимали его и поступки господина д'Аркса.

Секретарь хихикал себе в галстук. Действительно, судья, задававший вопросы в пустоту, выглядел довольно нелепо.

– Дорогой коллега, – наконец произнес Перрен-Шампен, поднимаясь на ноги, – я весьма обеспокоен состоянием вашего здоровья. Хотя я сомневаюсь, что вы совсем не можете говорить. Очевидно, вам не слишком этого хочется. Тем не менее я надеюсь, что ваше молчание, каким бы странным оно ни казалось, не свидетельствует о том, что вы совершили поступок, недостойный следователя.

На лестнице он обратился ко мне:

– Что, ваш хозяин за всю ночь не проронил ни слова? Хотя зачем я спрашиваю? Вы ведь тоже ничего мне не скажете. Хорошо, сударь, до свидания! Все это чрезвычайно странно, однако мне доводилось разгадывать и не такие шарады. К тому же я знаю, что вопросы, как правило, не приносят никаких результатов. Этот молодой человек очень образован, имеет неплохие способности, но, самое главное, у него отличные покровители! Теперь ваш господин вынужден уступить свое место другим... Жаль, эта должность была ему по плечу!

Только я закрыл дверь, как услышал, что меня зовет господин Реми.

– Жермен, нам надо торопиться, – произнес он, с трудом приподнимаясь. – Я еще не закончил и молю Бога лишь об одном: только бы мне хватило времени.

Я снова помог хозяину сесть, и он продолжил свою работу; теперь он писал с еще большим трудом, чем раньше.

Лицо господина Реми менялось прямо на глазах. Он был весь в поту.

В тот момент, когда хозяин уже заканчивал, позвонили в третий раз. Тогда он сложил лист бумаги пополам и проговорил:

– Ты передашь это ей – из рук в руки. Понимаешь? Расскажи ей, чего мне стоило написать это письмо. А сейчас открой. Это пришел священник.

Господин Реми не ошибся. Это действительно был аббат Дежене. Он соборовал умирающего. Священник что-то говорил по-латыни, и хозяин отвечал ему. Потом несчастный в изнеможении упал на кровать. Священник поцеловал его и произнес: «Готовься, христианская душа!» Господин Реми прошептал ваше имя...

Я кинулся к нему. Он был мертв. Я закрыл ему глаза...

По щекам старика скатились две крупные слезы.

Он вынул из кармана конверт и вручил его Валентине.

– Я выполняю приказ моего господина, – произнес Жермен. – Вот его завещание.

XXIX

ЗАВЕЩАНИЕ

Глаза мамаши Лео опухли от слез. Лишь одна Валентина не плакала, хотя это стоило ей невероятных усилий. Ее прекрасное лицо выражало безмерное горе, но скорбь Валентины смешивалась с еще одним чувством – жаждой отмщения.

Взяв из рук Жермена конверт, молодая женщина сказала:

– Друзья, прошу вас, оставьте меня, мне нужно побыть одной, чтобы узнать последнюю волю моего брата.

Жермен и вдова тут же вскочили на ноги. Когда слуга и Леокадия были уже у двери, Валентина добавила:

– Когда тот человек вернется, проводите его ко мне.

– Нам войти вместе с ним? – спросила укротительница.

– Нет, – покачала головой Валентина. – Вы появитесь тут только тогда, когда я вас позову. Ступайте.

Мамаша Лео и слуга удалились.

Жермен отвел свою спутницу в столовую. Там она рухнула на стул и прошептала:

– Черт возьми! Я чувствую себя совершенно разбитой. Мне кажется, девочка собирается что-то натворить! Разумеется, покойный следователь был изумительным человеком, но ведь он уже мертв! Может быть, малышке стоило бы лучше заняться Морисом, который так нуждается в помощи?

Заложив руки за спину, слуга медленно прогуливался по комнате. Вдруг он остановился напротив мамаши Лео.

– Вы знаете ее, – проговорил Жермен. – Как вы думаете, послушается она своего брата?

– Не надо забывать, что в их жилах течет одна кровь,– ответила вдова. – Насколько я поняла, люди из их семьи отличаются непредсказуемостью.

Старик выпрямился. Глаза его сверкали.

– Как она прекрасна! – с чувством произнес он. – А каков взгляд! Это взгляд принцессы! О, да! Это дочь Матье д'Аркса, который никого и ничего не боялся! Это сестра Реми д'Аркса, который был кротким, как ягненок, и отважным, как лев!

Жермен сел и обхватил голову руками.

Через несколько минут укротительница снова заговорила. Казалось, она пребывала в некотором замешательстве. Леокадия даже слегка изменилась в лице.

– Извините меня, мне стыдно говорить об этом, – начала она, – я понимаю, в такой момент... Но видите ли, сегодняшние волнения отняли у меня столько сил... Одним словом, не могли бы вы дать мне что-нибудь поесть?

Старик удивленно взглянул на укротительницу. Заметив, что та покраснела как рак, Жермен не смог сдержать улыбки.

– Охотно, мадам! – произнес он. – Я прошу прощения за то, что забыл предложить вам завтрак. Идемте, сейчас я накрою на стол. Вам обязательно нужно подкрепиться, чтобы набраться сил для борьбы с этими негодяями.

А в это время Валентина (по-прежнему будем называть нашу героиню Валентиной: ведь мы узнали и полюбили ее, когда она носила это имя) смотрела на картину.

Молодая женщина пододвинула свое кресло к мольберту, чтобы быть поближе к портрету своего горячо любимого брата. Теперь, когда Валентина осталась одна, она почувствовала, что обруч, сдавивший ей сердце, начинает ослабевать.

Перед ней был всего лишь портрет – недвижимый и немой, однако его написал художник, обладающий даром воскрешать мертвых.

Своей картиной Зевксид[21] сумел обмануть птиц. Апеллес[22], более искусный художник, смог обмануть самого Зевксида. Энгру[23] удалось добиться большего: однажды он обманул материнское горе.