Поединок спецслужб. Перезагрузка отменяется - Александр Витковский

Ну а каково было Конону Трофимовичу в тюрьме, спросите у Джорджа Блейка.

— Георгий Иванович (так теперь на русский манер друзья и коллеги зовут Блейка. — Авт.), судьба свела вас с Лонсдейлом не в самом приятном месте — в тюрьме Ее Величества. Когда и как состоялось ваше знакомство?

—Гордон Лонсдейл оказался в заключении на три месяца раньше меня. О суде над ним писали все английские газеты. Мы, конечно, не были лично знакомы, и наша секретная деятельность никак не пересекалась, но я внимательно следил за процессом по газетно-журнальным публикациям и даже видел его портрет в мартовском номере «Дэйли Экспресс». Потом и я получил свои 42 года и оказался в той же самой тюрьме. Содержали нас в разных одиночных камерах, часто их меняли, чтобы мы не смогли установить постоянный контакт и сбежать. Но мы почти ежедневно встречались во время прогулок в тюремном дворе.

— Как это происходило?

— Английская контрразведка продолжала за нами наблюдение даже в тюрьме. Нас одели в серые робы с большими квадратами бурого цвета, нашитыми на спину и грудь. Все заключенные в тюремном дворе ходили по кругу, а мы, человек пять-шесть особо опасных арестантов, находились в центре. Вот здесь мы с ним и общались. Конечно, наше настроение в ту нору нельзя было назвать радостным. Ведь на несколько десятков лет наше будущее было ограничено тюремными стенами. Но мы старались подбадривать друг друга. Рассказывали русские и английские анекдоты (Гордон знал их огромное количество), обсуждали ход судебных слушаний, говорили о политике. А вот о нашей разведывательной деятельности не упоминали, поскольку прекрасно понимали, что рядом с нами могли находиться осведомители тюремного начальства. Однажды, летом 1961 года, Конон поразил меня тем, и это я запомнил на всю свою жизнь, что уверенно заявил, будто полувековой юбилей Великой Октябрьской социалистической революции мы будем вместе отмечать... на Красной площади в Москве. Представьте себе картину: два зэка, осуждённых за шпионаж и еще не отсидевших даже полгода из своих беспрецедентно долгих сроков, разгуливают по тюремному двору и совершенно серьезно обсуждают вопрос, чем они будут согреваться на русском морозе через пять лет во время ноябрьского военного парада и демонстрации трудящихся на Красной площади — русской водкой или шотландским виски!

— И что же было потом?

— Через три года его обменяли на англичанина Гревилла Винна, связника Пеньковского, арестованного советской контрразведкой. А еще через три года, в октябре 1966-го, я с помощью друзей бежал из тюрьмы и добрался до СССР. Это звучит как фантастика, но действительно через пять лет после того памятного разговора — 7 ноября 1967 года — мы вместе с Кононом стояли на гостевых трибунах Красной площади и смотрели военный парад и демонстрацию трудящихся в честь полувекового юбилея Октября. Это было незабываемое впечатление.

— А правда, что, находясь в тюрьме, Молодый вел переписку с Крогерами, которые отбывали свой 20-летний срок?

—Да. Как и всем узникам британских тюрем, нам было разрешено писать одно письмо в неделю. Свои письма — не более четырех страниц на небольших бланках—мы вкладывали в открытый конверт (это для удобства тюремной администрации контролировать нашу переписку) и отдавали надзирателям. Для супругов Крогер эти весточки были особо значимы, ведь они отбывали наказание отдельно друг от друга — в мужской и женской тюрьмах.

Конон всячески поддерживал своих друзей. Американцы тяжело переносили заключение, особенно Хелен. С этими удивительными людьми я познакомился уже в Москве после их освобождения. Скитаясь по английским тюрьмам, супруги Крогер смогли сохранить личную переписку и, навсегда покидая Великобританию, взяли с собой 345 писем — практически весь свой эпистолярный архив за все время заключения — с 1961 по 1969 год. Затем Питер систематизировал их по годам, и супруги до самой смерти бережно хранили у себя эти послания из прошлой тюремной жизни. Среди этой корреспонденции были и письма Гордона Лонсдейла.

Факт биографии

Из тюремных писем Гордона Лонсдейла Хелен Крогер.

Вомвуд Скрабз. Тюрьма Ее Величества. 06.04.61.

«...Для нас троих очень важно во всем разобраться. Я очень взволнован нашими приговорами. Я знаю, что мы можем принять всё, что нам уготовит Бог... Днем я занят изготовлением брюк. Если бы ты только могла нас видеть за нашими швейными машинами, ты бы умерла от смеха. Когда-нибудь я сошью тебе пару брюк...»

Уинсон Грин-роуд, Бирмингем, 18. Тюрьма Ее Величества. 26.01.62.

«...для женщин разрешено пересылать в тюрьму туфли (черные, без каблука, конечно). Если это правда, то почему бы тебе не воспользоваться этим?»

— Они писали друг другу о бытовых мелочах тюремной жизни, философских учениях, британской политике и многих других вещах. А еще по этим письмам можно изучать географию британских тюрем, — продолжает Джордж Блейк. — Тюрьма Ее Величества Уинсон Грин роуд, Бирмингем; тюрьма Ее Величества Стиал, Уилмслоу, Чешир; тюрьма Ее Величества Вормвуд Скрабз, Лондон; тюрьма Ее Величества Паркхсрст, Ньюпорт, остров Уайт; тюрьма Ее Величества Саутхолл, Манчестер.

Так получилось, что во время своего заключения я стал невольным виновником ужесточения мер британской юстиции и тюремной администрации по отношению к Хелен и Питеру.

В первый раз это произошло в середине мая 1961 года, когда апелляционный суд должен был рассматривать прошение о смягчении наказания супругам Крогер. Но за месяц до этого состоялся мой арест, а примерно за неделю до заседания апелляционного суда по делу Крогеров — 3 мая — судебное слушание по моему делу. Естественно, на волне пещерной шпиономании и антисоветской истерии, которые захлестнули Англию, не могло быть и речи о снисхождении к двум «русским шпионам».

Второй раз это случилось в октябрьскую ночь 1966 года, когда я совершил побег. Тут же супругов Крогер перевели в другие места заключения с еще более жестким режимом содержания. Хелен направили в закрытую тюрьму, а Питера — в тюрьму строгого режима и повышенных мер безопасности на острове Уайт, где отбывали наказание самые опасные преступники. Здесь Питер Крогер провел последние три года заключения, вплоть до акта своего обмена. Но самым тяжелым испытанием для них стало сокращение количества свиданий. Вместо положенной по закону ежемесячной встречи теперь они могли видеть друг друга лить раз в три месяца. Их привозили в одну из тюрем, находившуюся где-то на полпути между местами их заключения, и в острожном покое они могли всего лишь один час поговорить друг с другом, да и то в присутствии надзирателя. В одну из таких встреч Питер подарил жене плюшевого мишку, который стал ее спасительным талисманом на все тюремные годы, и которого она через несколько лет привезла в СССР.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});