Сармат. Все романы о легендарном майоре спецназа - Александр Звягинцев

В воздух взлетели искореженные обломки грузовика и клубы пламени, а когда они опали, над местом взрыва остался висеть столб ржавого дыма.

Эхо взрыва вряд ли долетит до городка, подумал Савелов, знаменитая белогорская скала должна поглотить его. Но если все же долетит – не избежать следующих сюрпризов от «любителей пива». Тогда вся надежда на Купавну…

– Майн Готт!.. – не сводя глаз с ржавого облака, прошептала побледневшая женщина и крепко прижала к груди проснувшегося малыша. – Мой мальчик мог умереть!

– За компанию! – зло отозвался Савелов. – Признаюсь, милая фрау, на такое свинство я не рассчитывал.

– Но зачем нас убивать? – вырвалось у нее. – Разве мы представляем для кого-то опасность?

– Вы – вряд ли, – отозвался он и взглянул на часы. – Пора отсюда сматываться, фрау… Кстати, какая у нас с вами новая фамилия?

– Зильбербард.

– Как? – почувствовав в ушах набатный колокол, переспросил Савелов.

– Согласно нашим германским паспортам, мы с вами супруги Эдвард и Урсула фон Зильбербард и с нами наш сын Зигфрид, – удивилась его непонятливости женщина.

– Мамочка, хочу домой, к бабушке Магде! – затеребил женщину малыш, но она, не отрывая глаз от окутанного перламутровой дымкой тихого южного городка, лишь сильнее прижала его к груди.

– Фрау Марика, вам еще не поздно… вернуться к бабушке Магде, – сказал Савелов. – Вы уже имели возможность убедиться, что наше путешествие связано со смертельным риском.

– Называйте меня, пожалуйста, Урсулой, чтобы мне и вам, Эдвард, быстрее привыкнуть к нашим новым именам, – ответила она и показала на скалистую гряду: – Вон там снимали фильм «Всадник без головы». Мы, девчонки, прогуливали уроки, чтобы из кустов подглядывать за киноактером Олегом Видовым. Мне он показался тогда самовлюбленным Нарциссом… Вообще, у нас тут часто снимают фильмы про Дикий Запад…

– Не будем отвлекаться, фрау Урсула, – перебил ее Савелов. – Скажите, кто-либо из сменщиков на явке видел наши германские паспорта и другие наши документы?

– Нет, – уверенно ответила она и, отвернувшись, вынула из-под лифчика пакет. – Тот, кто передал мне этот пакет с документами, строго предупредил, чтобы я держала его всегда при себе и отдала только лично вам в руки. А сменщикам с явочной квартиры, уверена, известно лишь мое настоящее имя, под которым меня с детства знает весь Белогорск, – Марика, Марика Шпрингфельд. Помните, у одного старого киноактера была такая фамилия? Мама считала его нашим дальним родственником.

– Вы молодчина, фрау Урсула! – перевел дух Савелов. – И свет ночью в гараже увидели, и ксивы наши забугорные не засветили. Похоже, с вами можно ходить в разведку.

Марика-Урсула неожиданно покраснела…

Стелется под колеса машины серая лента шоссе, летит в лобовое стекло приготовившаяся к зимним холодам раздольная крымская степь, тянутся над ней запоздалые стаи перелетных птиц. Лишь редкие встречные автомобили нарушают монотонность движения.

Но вот впереди, в сизом тумане, проглянули строения крупного селения, а на обочине шоссе перед ним показались милицейские машины и трактор, вытягивающий из кювета искореженную черную «Волгу».

– Джанкой, – сообщил Савелов. – Скоро Сиваш, а за ним, милая фрау Урсула, еще сто дорог и сто тревог…

– Чья-то жизнь, единственная и неповторимая, оборвалась, – кивнула женщина на разбитую машину. – Жаль!

– Жаль, что не наша? – усмехнулся Савелов.

– Юмор у вас какой-то кладбищенский, герр Зильбербард! – вскинула его спутница длинные светлые ресницы.

На окраине Джанкоя, у места аварии, на середину трассы вышел с поднятым жезлом гаишник.

– Говорить только на немецком! – предупредил Савелов.

– Яволь, герр Зильбербард! – отозвалась Урсула.

Однако гаишник, разглядев у приближающейся машины иностранные номера, махнул жезлом, и «БМВ», не останавливаясь, пролетел мимо него.

И снова наматывалась на колеса серая лента шоссе…

Урсула, бросив короткий взгляд на молчащего Савелова, спросила:

– Вы сильно рисковали, взрывая мину… Почему вы не бросили ее в кювет и не уехали?

– А если бы на нее напоролись случайные люди? – Урсула покосилась на него и отвернулась к окну. – Кстати, как вас, молодую и красивую, на такую рисковую игру подбили? – Она промолчала, будто не услышала вопроса. – Вас хотя бы посвятили в суть вашего задания?

– В общих чертах, – неохотно ответила Урсула. – Под видом немецкой супружеской пары выехать из СССР и остаться работать на Западе, поступив там в распоряжение некоего подполковника Савелова. Я согласилась не потому, что это был приказ. Главное, мой Зигфрид сможет расти в немецкой среде и в полной мере освоить немецкий язык, немецкую культуру. К тому же меня уверили, что я никак не буду связана с…

– Связана с чем?

– Со шпионажем против Германии.

– Неисповедимы пути господни…

– Это так, – согласилась она, – но не хотелось бы…

– Ваша гражданская профессия?

– Программист международных банковских систем.

– Наверное, вы правильно сделали, что согласились поступить в распоряжение «некоего» подполковника, – улыбнулся Савелов. – Но пусть это будет семейной тайной путешествующих по России супругов Урсулы и Эдварда фон Зильбербард.

– Гут, Эдвард! – с серьезным лицом кивнула она. – Да поможет нам бог!

Белыми соляными проплешинами на серой водной глади замелькал за окнами машины Сиваш. Запахло йодом и разлагающимися морскими водорослями. Приникнув носом к стеклу, пытливо вглядывался в морскую даль маленький Зигфрид фон Зильбербард и напевал вполголоса какую-то детскую немецкую песенку.

– Зигфрид очень дисциплинированный ребенок, не капризничает, не хнычет, – заметил Савелов.

– Как все немецкие дети, – пожала плечами Урсула и, покраснев, опустила глаза. – Он прекрасный ребенок, но ему очень не хватает отца.

– Простите за любопытство, а где его отец?

– Его вертолет сбили в Афганистане… Похоронен на кладбище в Белогорске.

– Простите…

– Вы должны были задать этот вопрос.

– Он был русский?..

– Немец по национальности и русский офицер. Очень гордился этим.

– Зачем немцу русское офицерство? – кинул на нее взгляд Савелов. – В наше подлое время русских-то этот крест к земле гнет, а для немца он точно смерть.

– Пауль Герк считал Россию своим Отечеством, так же, как наши отцы, деды и прадеды. Они поселились в Крыму еще при императрице Екатерине. Занимались виноградарством, торговлей винами, зерном, кожей…

– Простите за дурацкий вопрос, фрау Урсула.

– Пожалуйста, герр Зильбербард! Вы странный…

– Чем?

– Кажется, от вас в любую секунду может ударить током.

– Боитесь меня?

– Пожалуй…

– Не знаю, что сказать… Разве только то, что вы очень красивая.

– Я рыжая. А на рыжих, товарищ подполковник, все горшки падают.

– Если так записано на небесных скрижалях, куда денешься от падающих горшков, товарищ старший лейтенант?

Она бросила на него внимательный взгляд из-под светлых ресниц и, покраснев, отвернулась к окну.

Они проехали Сиваш, впереди показались будка ГАИ с перекрывающим дорогу полосатым шлагбаумом. На посту скучал перепоясанный белой портупеей грузный милиционер. От нечего делать он лениво переругивался с возчиками гужевых подвод, нагруженных свежим сеном.

– Нэ положэно возыты сино по дэржавному шляху! – вразумлял их милиционер. Один из возчиков что-то сунул в его широкую, как лопата, ладонь, и конфликт сразу пошел на убыль. Пропустив подводы и увидев приближающуюся иномарку, милиционер перекрыл дорогу шлагбаумом.

– Фрау Урсула, тараторьте с малышом по-немецки и старайтесь держаться непринужденно, – приказал Савелов, взводя пистолет. – Похоже на обычную проверку, но если что – на пол машины и лежать тихо, как мыши.

Милиционер вспотел от натуги, читая немецкие документы четы фон Зильбербард. Савелов пришел ему на помощь.

– Я ест дойче турист фон Зильбербард! – пояснил он. – Дас ист майне фрау… жена и сын. Ми приехал в Крым из Германия, Кёльн.

– Куды зараз путь? – оглядывая машину, хмурил лоб милиционер.

– Что ест путь? – бормотал Савелов, листая потрепанный русско-немецкий разговорник.

– Дорога, чи шлях, – пояснил милиционер.

– О, понимайт! Майне дорога – из Ялта нах Дойчланд, домой.

– Домой собрался, немчура бисова, а агрэгат чумазый, як порося у колгоспи! Ездють, ездють по нам…

– Не понимайт, – вновь полез в разговорник Савелов.

Милиционер провел пальцем по запыленному крылу «БМВ» и показал жезлом на залепленный грязью номерной знак.

– Штраф, герр, як тоби?.. Тьфу, язык зверзнэтся!.. Фон Забарбад! Штраф плати, чого вылупився, як баран на нови ворота? – повысил он голос.

– О-о-о, понимайт, штраф! – воскликнул Савелов, доставая бумажник.

Среди нескольких протянутых ему купюр милиционер высмотрел одну, в пятьдесят марок. Будто боясь заразиться, осторожно взял ее двумя пальцами и воровато спрятал в карман.