Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль - Мария Тортика (Лобанова)

Вторая статья была посвящена Англии непосредственно – в ней шла речь об основных итогах только что окончившейся всеобщей забастовки в этой стране (начало мая 1926 г.),[892] которую Раковский с явным преувеличением назвал «великой борьбой английского пролетариата».

За назреванием конфликта Раковский следил, когда еще работал в Лондоне. Он понимал, что полученной летом 1925 г. собственниками угольных шахт правительственной субсидии для сохранения заработной платы горняков на прежнем уровне хватит лишь на несколько месяцев (уже упоминалось, что субсидия была рассчитана официально на девять месяцев), что наступление предпринимателей будет продолжаться. 25 сентября 1925 г. он записал в дневник: «В новом конфликте между горняками и шахтовладельцами дело заключается в том, что, несмотря на субсидию, которую правительство дало шахтовладельцам, последние опять поставили вопрос о понижении заработной платы и увеличении рабочего дня. Так что мы находимся перед новым кризисом».[893]

Теперь же, в статье, автор пришел к выводу о непрочности победы британской буржуазии, о том, что стачка выявила глубокие прогрессивные перемены в рабочем классе этой страны. Раковский при этом явно выдавал желаемое за действительное, далеко не полностью учитывая прочные традиции рассудочности и расчета, реализма и конформизма, свойственные британским рабочим.

Но такие эйфористические настроения вообще были характерны для тех большевиков, которые серьезно относились к планам мировой революции, отнюдь не казавшимся им утопическими.

Радужные надежды в статье Раковского перемежались с трезвыми аналитическими рассуждениями. Речь шла о «цене» всеобщей забастовки и стачки шахтеров для британской буржуазии: отмечалось падение производства в ряде отраслей промышленности и спад в области внешней торговли. Раковский с полным основанием показывал, что руководители рабочего движения на протяжении всей первой декады мая посвящали большую часть своего времени тому, чтобы «оправдаться от обвинения, будто они являются нарушителями конституции».[894]

Автор останавливался на международных аспектах происходивших событий, анализ которых не был столь уж радужным. Забастовка выявила, по его мнению, органические слабости европейского профсоюзного движения, в результате чего материальная помощь стачечникам была ничтожной, не удалось осуществить организованное противодействие подвозу угля из Германии, правая газета «Дейли мейл» печаталась во Франции и переправлялась в Великобританию на самолетах.

При всей меткости конкретных наблюдений обе статьи не выходили за рамки марксистско-ленинской парадигмы, да и не могли выйти за пределы общих догматов, ибо в противном случае они просто не были бы опубликованы. Статьи свидетельствовали, что мышлению Раковского вполне был присущ партийно-государственный дуализм, оборачивавшийся подчас прямым лицемерием. Представляется все же, что Раковский был скорее самим собой за столом переговоров с «классово чуждыми» дипломатами, нежели в кругу коминтерновских «борцов за мировую революцию».

Поэтому и третья статья, содержавшая анализ партийно-политической системы современной Франции[895] (причем о компартии здесь не говорилось), прямо не затрагивая вопросов, связанных с проблемой перспективы «свержения капитализма», отличалась большей взвешенностью. Раковский указывал на особенности предмета своего рассмотрения: «Французские политические партии, с их разнообразием, с их названиями, их составом и политикой, кажутся чем-то смешным и курьезным всем, кто немного знаком с политической жизнью других капиталистических стран и привык видеть в политической партии представителя того или иного крупного общественного класса». Шла речь о том, что большинство партий носит региональный характер, они представляют собой совокупность бывших и настоящих депутатов, кандидатов, членов избирательных комитетов, что не исключало одновременной принадлежности к двум-трем партиям. Причины такой структуры автор видел в мелкобуржуазном характере довоенной Франции, слабости ее крупной буржуазии, наличии крестьян и рабочих «со сбережениями», сравнительно демократических взаимоотношениях промышленников, производивших предметы роскоши, со своими рабочими и т. д. В статье отмечалась и новая тенденция образования крупных буржуазных партий, но подчеркивалось, что пока еще речь могла идти только о перспективе.

Статьи свидетельствовали о широком диапазоне интересов Х. Г. Раковского, о том, что в середине 20-х годов он оставался одним из наиболее информированных и вдумчивых марксистских политических наблюдателей.

Раковский публиковался в европейской и американской печати. Германскую «Нойе фрайе прессе» он использовал для рассказа о встречах с Чемберленом (эти воспоминания были затем перепечатаны в СССР).[896]

В авторитетном американском журнале по проблемам международных отношений Раковский опубликовал статью о внешней политике СССР.[897] Он касался проблем долгов, попыток дипломатического диалога в первые годы после Октябрьского переворота 1917 г., нормализации отношений с западными державами, особенно выделяя возможность и перспективы экономических связей с США. Разумеется, все дипломатические акции СССР, как и основы советской внешней политики, рассматривались апологетически, что вытекало не только из дипломатического статуса Раковского, но и из его убеждений, в которых отлично уживались внешнеполитический реализм и мессианская установка на мировую революцию.

По просьбе редакций британских газет «Манчестер гардиан» и «Морнинг пост» дипломат также подготовил статью о внешнеполитических концепциях СССР.[898] Впрочем, поместив ее, газета «Морнинг пост» в тот же день ответила на нее передовой статьей, в которой резко и остроумно критиковала лицемерие советской внешней политики, прикрывавшей подрывные акции III Интернационала.

Приближались тем временем дни, когда Раковский, активно включившись в оппозиционную деятельность в ВКП(б), круто изменит характер своего поведения и через весьма непродолжительное время сменит посольский кабинет на обитель советского политического ссыльного.

Глава 4

Деятель объединенной оппозиции и политический ссыльный (1927–1934)

1. Вступление в оппозиционную борьбу

Оппозиционная деятельность в большевистской партии, направленная в основном против формирования бюрократической системы, до 1926 г. прошла два этапа. Первый этап не означал еще существования оппозиции в полном смысле слова – он был связан с выступлением Л. Д. Троцкого и его сторонников в 1923 г. с несколькими документами, критиковавшими формирование партийно-государственного бюрократического аппарата, завершившееся принятием компромиссной резолюции.[899] Это была скорее не оппозиция, а отход от генеральной линии, все более становившейся сталинистской, после чего начались преследования «возмутителя спокойствия».[900] Второй этап был связан с кратковременной, продолжавшейся всего несколько недель деятельностью так называемой «новой оппозиции» (термин, изобретенный сталинистами и никогда не употреблявшийся самими оппозиционерами) во главе с Л. Б. Каменевым и Г. Е. Зиновьевым в конце 1925 г., накануне XIV съезда большевистской партии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});