Вторая гробница - Филипп Ванденберг

Камень начал крошиться. Обломки размером с кулак падали на пол. Говард, словно паровая машина, без устали долбил стену. Он бил в каком-то странном ритме, очень похожем на стук человеческого сердца. Казалось, что сердце фараона вновь начинает биться.

Ни пот, выступивший по всему телу, ни едкая пыль в легких не могли остановить Картера. Стиснув зубы, он бил тяжелым ломом по камню, пока тот вдруг не провалился внутрь. Лом торчал из стены наполовину.

Говард замер в задумчивости. Потом он обернулся к Карнарвону, который прижимал носовой платок ко рту, и кивнул.

Эвелин с удивлением наблюдала, как раис зажег свечу, будто хотел подчеркнуть торжественность момента. Но едва Говард вынул лом из стены, Ахмед протянул свечу ему. Картер держал свечу, как фокусник. Все выглядело так театрально, словно Говард сотни раз репетировал эти движения. Археолог поднес свечу к дыре, пламя сильно замигало и, казалось, вот-вот должно было потухнуть. Все почувствовали, как тысячелетний воздух выходит из гробницы.

Словно жрец на таинственной церемонии, Говард размахивал свечой. Бесконечно тянулись таинственные минуты. Наконец Картер произнес:

– Никакой опасности нет! – Когда Эвелин вопросительно взглянула на него, он добавил: – Я опасался, что за тысячи лет в гробнице скопились ядовитые газы. Но если бы они были, то свеча наверняка погасла бы. Старый шахтерский трюк!

Картер вновь взял лом и начал осторожно расширять отверстие в стене. Когда оно стало чуть больше головы ребенка, старший рабочий протянул Картеру электрическую лампу, и тот, отвинтив рефлектор, сунул в отверстие лампочку на проводе. Охваченные волнением, Эвелин и Карнарвон подошли к Картеру Перевернутая корзина служила Говарду подставкой. Археолог ухватился руками за край дыры и, затаив дыхание, заглянул внутрь. Лорду Карнарвону, Эвелин, Каллендеру и раису казалось, что это длится бесконечно долго.

– Картер! – с надеждой зашептал лорд, его голос звучал почти умоляюще. – Говорите уже, Картер, я прошу вас!

– Что случилось, Говард? – возмутилась Эвелин.

Картер осторожно опустил лампочку. Прошло некоторое время, прежде чем его глаза привыкли к необычному освещению. В комнате, находившейся за его спиной, словно за дымовой завесой, двигались странные фигуры и звери, глаза их блестели, как живые, будто новомодный электрический свет неожиданно пробудил их от тысячелетней спячки. Лампочка болталась на проводе, и по всей комнате бегали качающиеся тени, похожие на корабль в бушующем море. А хранившиеся там богатства – покрытые золотом ящики, сундуки и боевые колесницы – блестели и мерцали, будто эта комната была сокровищницей халифа.

– Вы что-нибудь видите, Картер? – Вопрос лорда Карнарвона вырвал Говарда из его сказочного мира.

– Да, – ответил Говард, – это удивительные вещи.

Невозможно было описать увиденное. Память отказывала ему. Намного важнее для Говарда был сам момент, который он только что пережил. Картер медленно спустился с корзины и, посмотрев на лорда Карнарвона, молча сделал приглашающий жест. Пока лорд смотрел сквозь дыру, вокруг стояла гробовая тишина, только прутья плетеной корзины так резко поскрипывали, что Эвелин от волнения ухватилась за Говарда обеими руками. Он лишь равнодушно смотрел в пол.

Несколько минут лорд Карнарвон, занявший место Картера, словно вуайерист, жадно наслаждался запретным. В этой ситуации было что-то магическое, фантастическое, и, хотя все участники ждали этого события много лет, они просто не верили своим глазам. Ни один человек три тысячи лет не видел, что хранится за запечатанной стеной гробницы фараона. Исключительность момента заставляла цепенеть.

Лишь Эвелин, которая еще не смотрела внутрь камеры, беспокойно переминалась с ноги на ногу. Наконец она схватилась за отцовский рукав, стащила лорда с корзины и сама взобралась на нее. Но Эвелин все равно не хватало роста. Тогда Говард подошел, обхватил ее бедра обеими руками и поднял маленькую девушку.

Эвелин наслаждалась объятиями Говарда не меньше, чем видом сокровищ фараона. Когда девушка оторвалась от чарующего зрелища, она от волнения едва не лишилась рассудка. Картер вернул ее снова на землю, и она, обхватив геолога за шею, поцеловала его так крепко и страстно, словно это было в первый раз. Она пылко прижималась к его телу, и Картер, которого пробрала приятная дрожь, ответил на ее желание и ласки.

Лорд Карнарвон видел все это, но был слишком поражен гробницей, чтобы придать происшествию большое значение. Он списал внезапный порыв чувств дочери на волнение, охватившее всех их, но ошибся.

После того как камеру осмотрели Каллендер и раис, все пятеро поднялись на поверхность. И каждому из них казалось, будто они вернулись из другого мира, будто только что прожили три тысячи лет. Не в силах вымолвить хотя бы слово, они присели рядом с рабочими вокруг ямы прямо на песок.

Картер сложил руки на коленях и опустил на них голову. В его взгляде явно читалось глубокое разочарование, а не гордость за долгожданное открытие и успех. Рабочие не могли не заметить подавленного настроения Картера-эфенди, поэтому раис вынужден был растолковать им ситуацию.

Едва он закончил говорить, как рабочие пришли в полный восторг. Они взялись за руки и принялись танцевать у входа в гробницу. Они пели веселые песни, а один человек, который отбивал такт, после каждой строфы выкрикивал:

– Аллах велик, а Картер-эфенди – верный слуга Аллаха!

Карнарвон неотрывно смотрел на утесы. В его позе читалась гордыня и сила победителя. Для него игра была закончена, он победил фараона.

Что касается Эвелин, то она сейчас проявляла больший интерес не к открытию, а к присутствию Картера. Его сильного прикосновения оказалось достаточно, чтобы вновь разбудить ее чувства. Именно она первой заметила, что Говард дрожит всем телом. Участливо наклонившись, она с нежностью положила руку на его плечо.

Тут Говард поднял голову, и Эвелин увидела, что он плачет. Гордый, своенравный Говард Картер плакал горючими слезами. И не стеснялся этого.

– Я не знаю, правильно ли то, что я сейчас делаю, – растроганно прошептал он. – Я чувствую себя незваным гостем.

Эвелин вопросительно взглянула на Картера.

– Но разве ты не этого так сильно хотел целых пятнадцать лет?

– Я понимаю, – ответил Говард, – но теперь, когда самое главное желание моей жизни исполнилось, меня начали терзать сомнения. В конце концов, речь идет о гробнице фараона, совершенно необычного человека. Есть ли у одного человека право вторгаться в гробницу другого и тревожить его посмертный покои?

Эвелин растерянно посмотрела на него.

– Говард, это ведь не в первый раз. Отчего у тебя вдруг возникли угрызения совести?

– Потому что это первая гробница, в которой с большой долей вероятности все еще лежит погребенной мумия царя. Все предыдущие гробницы, в которые я входил, были уже давно разграблены. Они – не больше чем исторические реликты.

– Это значит, что ты хочешь остановить работы прямо сейчас, когда твоя мечта сбылась? Не глупи, Говард. Если ты откажешься от раскопок, их поручат кому-нибудь другому и тот, другой, получит твою славу. Я уверена, папа ни за что не согласится остановить это предприятие, никогда, Говард!

Картер кивнул. Эвелин была права. Несомненно, Карнарвон найдет другого управляющего раскопками, если Говард заявит о своем отказе. Значит, ему не оставалось ничего другого, как закончить работу.

– Где твой отец? – обеспокоенно спросил Говард. Ни он, ни Эвелин не заметили, как лорд Карнарвон ушел.

Раис Ахмед Гурар указал в сторону Нила.

– Лорд Карнарвон там, эфенди! – Вдали был виден шлейф пыли, стелющийся за спиной всадника. – Не сказал ни слова, – добавил Ахмед, – вскочил на лошадь и был таков!

– Мне кажется, – произнесла Эвелин, покачав головой, – этот фараон сведет нас всех с ума. Папа, наверное, уже и забыл, что у него есть дочь!

Говард пожал плечами и ухмыльнулся.

Переправившись через реку, лорд Карнарвон прямиком поехал на почту, которая находилась недалеко от храма в Луксоре.

Снаружи здание больше походило на тюрьму, а внутри по убранству – на кельи средневекового монастыря. За мрачными зарешеченными окошками скрывались угрюмые лица служащих, работавших за скудное жалованье. В ту же минуту, как только лорд заговорил по-английски, они исчезли – за долгие годы Карнарвон так и не выучил ни одного арабского слова. Лорд заказал срочный телефонный разговор с Каиром.

Не без оснований служащие почтамта в Луксоре относились скептически к телефону, они считали его дьявольским изобретением. Для работников почты заказанный телефонный разговор ассоциировался с ударом молнии с неба. Он нагонял на них страх, и служащие считали это даже кощунством. Поэтому телефонный разговор пришлось организовать лично начальнику почтамта, чтобы выполнить требования англичанина.