Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Жеральд Мессадье

— Соблаговолите лично доставить это письмо получателю и спрячьте, пересекая границу, чтобы его не перехватила полиция Шуазеля.

Записка была сложена таким образом, чтобы ее можно было засунуть в сапог.

— Сударь, — ответил молодой человек, — мы здесь расстанемся, но я с вами не прощаюсь. Дайте мне адрес, куда вам писать. А вот по этому можете писать мне. Я ведь вам понадоблюсь рано или поздно.

Себастьян улыбнулся, тронутый этой упрямой собачьей верностью, и расцеловал его.

— Пишите князю Александру Полиболосу в Лондон, Блю-Хедж-Холл на Темзе. Запомните.

Барбере бросил на него долгий взгляд. Себастьян ощутил разницу в их возрасте: он уже не умел бросать такие. После ухода Бентинка он не сомкнул глаз и чувствовал себя совершенно разбитым.

Письмо было написано в полночь — этой убившей своего мужа баронессе, чьего имени он даже не знал, но образ которой витал в его памяти, словно призрак.

«Сударыня!

Все потеряно, и на сей раз даже вместе с ошметками моей чести. Еду в Лондон, но через несколько недель буду в своем имении в Хёхсте, близ Франкфурта-на-Майне, в герцогстве Гессен-Кассель. Если захотите прокатиться, попросите от моего имени паспорт у маршала де Бель-Иля.

Граф де Сен-Жермен».

Это было больше трех недель назад. Никаких известий из Парижа и Версаля так и не поступило.

Солнце превратило поверхность Майна в серебро. Себастьян перевел взгляд на свой замок: над двумя трубами поднимались струйки дыма. Герберт, слуга-фриз, которого он нанял по возвращении на континент, вышел из дома с топором в руке — колоть дрова.

Пребывание Себастьяна в Лондоне было внезапно сокращено. Через шесть дней после прибытия в Блю-Хедж-Холл к нему явился некий молодой и вежливый человек, объявив:

— Сударь, похоже, газеты осведомлены о вашем приезде. Мой начальник, лорд Холдернесс, обеспокоен этим. Он говорит — передаю вам его слова, — что это умножит отголоски интриги, начавшейся в Соединенных провинциях и взбудоражившей не только эту страну, но также Австрию, Францию и Россию. Прошу вас именем его величества короля проявить любезность и покинуть Англию, пока это дело не будет забыто.

Себастьян некоторое время молчал. Его изгоняли отовсюду.

— Хорошо. Передайте лорду Холдернессу, что я уеду завтра же.

Посланец покачал головой, усмехнувшись.

— Скорее послезавтра. Завтрашнее судно направляется в Соединенные провинции, а я не думаю, что вы захотите туда возвращаться.

Они предусмотрели все.

Александр присутствовал при сцене — сперва опешивший, потом удрученный. Себастьяну пришлось вкратце объяснить ему суть дела.

Объезжая окрестности, лесничий герцога Вильгельма Гессен-Кассельского тоже увидел дым из труб бывшего замка своего господина, о чем и сообщил ему. Себастьян как раз вспоминал о великолепных скакунах, купленных некогда в Пушапуре и оставленных в Индии, и подумывал, не стоит ли ему снова обзавестись лошадью, когда пришла записка от герцога: «Sehr lieber Graf…».[79] Графа де Сен-Жермена приглашали на воскресный ужин, через три дня.

Настала пора возобновить связи с родом человеческим.

Только воспоминание об индейцах, вынесенное из Америки, помешало ему скатиться к мизантропии. И еще последний взгляд Барбере на причале. В той свинцовой массе, какую представляют собой люди, всегда — ну, почти всегда — находилось несколько крупинок золота. Что же касается трансмутации остального…

Себастьян с грустью подумал об Обществе друзей: прекрасная мечта. Масоны? Они ему помогли, конечно, но по мере своих средств: Бентинк, попросив его покинуть Гаагу, не мог поступить иначе.

Себастьян посмотрел на атанор, отныне навечно холодный, и взял со стола медаль, которую когда-то покрыл фальшивым золотом. Улыбнулся.

Перечитал таинственный текст, якобы принадлежавший Региомонтанусу: «Hic jacet Filius Azoth Mercuriique. Hie atque jacet maxima vis mundi…» — как вдруг донесшийся стук копыт и колес заставил его поднять голову. Кто-то с визитом? Он подошел к окну. В самом деле, по окаймленной деревьями дороге к замку подъехала почтовая карета, запряженная парой лошадей. Он был заинтригован. Высунулся из окна. Слуга Герберт уже сбегал с крыльца, чтобы открыть дверцу. Женщина! В широком синем плаще. Ступив ногой на землю, она подняла голову.

Баронесса Вестерхоф!

54. ПЛАМЯ, НЕСТЕРПИМОЕ ПЛАМЯ!

Она приехала, аромат ее духов наполнил замок, и все же она не принадлежала ему.

— Я здесь исключительно по своей воле. Так что не торопитесь завладеть трофеем.

Улыбка была вполне под стать словам и не смягчила их содержание.

Это был единственный намек на любовные отношения, которые Себастьян пытался установить меж ними; однако рубиновый кулон баронесса носила. Остальное в ее речах касалось политики.

— Настала пора объединить наши силы.

— Наши силы?

Засыпкин, объяснила она, нисколько не упрекает его за провал миссии, которую ему доверил, собственно, король Франции. Всему русскому правительству известно о слабости характера Людовика XV. Король, разумеется, хотел мира, но не имел силы навязать свою волю министрам. Императрица Елизавета направила королю секретное письмо с предложением союза, но не получила ответа.

— А почему вы говорите, что именно теперь надо объединить наши силы?

— Пришло время. Здоровье императрицы пошатнулось. Наследование престола будет опасным.

Баронесса не захотела сказать больше. После ее прибытия Себастьян послал записку герцогу Вильгельму, что прибудет к ужину не один.

В герцогском замке их поджидал сюрприз: принцесса Анхальт-Цербстская. Совпадение тотчас же пробудило подозрение в душе Себастьяна: выходит, баронесса приехала в Хёхст, зная, что принцесса неподалеку? Если это так, то что замыслили обе эти женщины?

Тем не менее встреча была искренне теплой. Присутствовал также кузен принцессы герцог Гольштейн-Готторпский. Ужин, за которым собралось всего человек пятнадцать гостей, быстро стал похож на семейную трапезу. Герцоги говорили о финансах и политике; присутствие Себастьяна, о чьих голландских злоключениях были теперь наслышаны все сидящие за столом, вскоре повернуло беседу в другое русло. Его попросили рассказать о своем дипломатическом опыте, что Себастьян и сделал, представив себя жертвой пагубного могущества братьев Дювернье и Шуазеля, а также их презренного подручного, каковым оказался посол д'Афри. Ему сочувствовали, порицая Людовика XV и Шуазеля. Вспомнив о зловещей роли, которую сыграл маркиз де Ла Шетарди, посол Франции в России, строивший козни против братьев Бестужевых-Рюминых, принцесса Анхальт-Цербстская заявила, что надо остерегаться французских послов.